И вот к моему удивлению село не подавало вообще никаких признаков жизни. Солнце только скрылось за горизонтом, ночь еще толком не началась – мы специально вышли так, чтобы у нас было время на разведку, но ни дымом не тянуло из какой‑нибудь печки, ни единого источника света не имелось. Ну и генераторы тоже не тарахтели, хотя бандиты обычно не стеснялись пользоваться ими для своего комфорта и жечь топливо. Тут вообще ничего.
– Ты уверен, что тут люди? – спросил у меня Шон, который, как и я, осматривал окрестности. Правда без бинокля. У меня‑то он был, причем цифровой, с увеличением, достался в наследство от погибшего Шмеля, а потом и Овода.
Но тут и невооруженным взглядом было видно, что деревня мертвая. Или просто эвакуировалась. Да даже нельзя было сказать, что люди просто затаились – при этом хоть какие‑то, но следы человеческого существования имеются. А тут ничего. Прям вообще ничего.
– Мертвяков тоже не видно, – проговорил Баст, который рассматривал деревню через свой прицел.
У него он, кстати, прикольный был – Элкан Спектр, оптический с переменной кратностью. Ну я такие уже видел и достаточно хорошо к ним относился. Неплохая штука.
– Фред говорил, что здесь «Вороны», – пожал я плечами. – Врать он не мог. Да и до этого насчет остальных деревень не обманывал.
– Ну да, – подтвердила вдруг Бренна. – Допрашивать ты умеешь, Край, это уж точно.
К моему удивлению, ирландка последнюю пару дней вела себя, как шелковая, более того, с какой‑то даже почтительностью что ли. Царапина, которую оставила ей на лице Саша, еще не зажила, пусть уже не кровила. Я наблюдал за ней особенно внимательно, потому что опасался, что она попытается сквитаться с хирургом за разодранную рожу. Но нет, вообще не подходила.
Хотя с Сашей явно все было не в порядке. У меня возникло такое ощущение, что она меня избегала. Более того, она один раз увидела меня в коридоре, и тут же заперлась у себя в медпункте, хотя видела, что я иду именно к ней. Странное дело.
– Да хрен ли тут думать, пошли туда, – проговорил Шон.
– Хорошо, пошли, – кивнул я, сделал шаг в сторону деревни, и тут мне на плечо легла рука.
– Подожди, – сказал вдруг Палыч. – Тут что‑то явно не в порядке. Давайте я сам сперва схожу.
Естественно, что из нашего разговора он практически ничего не понял. Потому что английского старик не знал, как и большая часть старшего поколения. Говорил он только на великом могучем, и на крымскотатарском немного – это я понял, когда он перекинулся с одним из наших парой фраз.
– Да куда, дед? – удивился я. – А если там все‑таки бандиты сидят? Что, если на нас специально засаду устроили?
– Ну так им же вы нужны, – хмыкнул старик. – А я зачем? Оставлю автомат, да выйду. Выманю их на себя. Схватят – подумают, что охотник из леса вышел, убивать ведь сразу не будут в любом случае. Так?
Дед помимо автомата носил с собой еще и охотничью двустволку, которую забрал из деревни. Как выяснилось позже, это оружие было его личное, только отобрали «Вороны». Да и сказал он, что, мол, досталось от деда, расстаться с ним он никак не может, не имеет морального права. Короче говоря, сразу на ствол руки наложил.
Хотя, если уж совсем честно, никто на такое практически бесполезное в перестрелке оружие и не претендовал.
– Что он говорит? – спросил Шон, повернувшись ко мне.
– Предлагает на разведку сходить, – ответил я. – Говорит, что за охотника себя выдаст, если его поймают.
Негр только повел плечами, мол, решай сам, ты командир.
– А если там зомби, дед? – спросил я. – Им‑то ты про то, что охотник, не расскажешь. Они в любом случае тебя сожрать тебя попытаются.
– Так я побегу, а вы прикроете, – он усмехнулся.
Бегал, кстати, старик нормально, да и шел если не наравне с нами, то достаточно быстро. Похоже, что артрит его не мучил. Ну, может быть, он раньше тридцать лет бегом занимался, я уж ничего сказать не берусь. Хотя с виду ничего особенного не скажешь – дед и дед, не старичок‑боровичок из сказки, конечно, но все равно такой, колоритный.
Я подумал еще немного, и наконец кивнул.
– Ладно. Иди вперед, только если что знак подай. Покричи погромче что ли. И, очень тебя прошу, не дай повода себя убить. У нас каждый человек на счету.
– Да много вам проку с меня, старика, – только пробурчал он, а потом скинул с плеча автомат.
Не глядя, сунул его Яну, а потом присовокупил к этому разгрузку. Отдельного бронежилета на нем не было, да и он вообще не хотел его носить, заявив, что, мол, тяжело. Двустволку свою таскать не тяжело, а вот броник – вот так вот. Но я все равно настоял, выдав ему плитник, или как их называют на западе – «плейт кэрриэр». Без кевларового чехла он давал защиту несоизмеримо хуже, но все равно лучше, чем вообще ничего.
Дед повесил на плечо свою двустволку, вышел из леса, и не таясь двинулся в сторону деревни. Разве что руками размахивать, изображая беспечность, не стал. Мы принялись ждать, не случится ли чего, не откроют ли по нему огонь сразу, не ждут ли нас и с этой стороны.
Но нет. Скоро старик дошел до крайних домов, вышел на улицу, а потом скрылся за одним из них.
– Отчаянный старик все‑таки, – проговорил Баст, повернувшись в мою сторону. – Я бы так не смог.
– До его лет доживешь, еще не такое сможешь, – ответил я.
Хотя рассказывать о том, что этот дед повоевал, я не стал. Лучше уж промолчу, не надо импортным такого ждать.
Ни выстрелов, ни криков не послышалось. Прошло минут пять, после чего старик высунулся и махнул нам рукой, мол, идите сюда. Мы с Шоном переглянулись.
Неужели Фред реально обманул, и людей тут нет? Черт его знает, когда тебе гвозди под ногти забивают, врать вообще затруднительно становится. Не в том положении ты находишься, как ни крути.
Я поднялся первым и двинулся в сторону села, перехватив автомат за рукоятки, чтобы в случае чего открыть огонь. Коллиматор у меня уже был включен, я его вырубать не привык во время задач, пусть они и жрут батарейки при этом нещадно. Но их у нас достаточно, а вот лишняя секунда на нажатие кнопки в бою могла стать критичной.
И снова никто не открыл по нам огонь. Мы преодолели половину расстояния до деревни, а потом и подошли к ней – но ничего. Нет, если бы здесь была засада, то они давно открыли бы по нам огонь. Тем более, что это был идеальный вариант – когда мы на открытой местности, да еще и без каких‑либо укрытий.
Хотя, конечно, шли мы рассредоточившись, и групповую мишень не изображали. Это у нас уже в подкорку вбито.
– Что там, Палыч? – спросил я, когда мы поравнялись со стариком.
– Хуйня какая‑то, Край, – ответил он. – Сейчас сам посмотришь.
Ну, то, что хуйня, было и без того ясно, но вопрос в том, что именно произошло, интересовал меня всерьез. И первая улика, которую мы увидели, ответа мне не дала.
Первое, что я заметил – это лужа крови на асфальте. Нет, не свежая, она успела уже побуреть, хотя дождем ее не смыло пока что. Ну, в общем‑то и не удивительно, шторм прошел несколько дней назад, и нового не было, а здесь в общем‑то было не очень дождливо.
Но кровь даже с грязью особо не смешалась.
– What the fuck? – пробормотал рядом Шон.
– Ага, – кивнул я. – Непонятная какая‑то хуйня, правильно Палыч сказал.
– А еще вон туда смотри – кивнул он на землю чуть впереди.
Я присмотрелся, и увидел на асфальте небольшое красное пятнышко. Подошел поближе, наклонился, разглядел гильзу. Подобрал, посмотрел внимательно – стреляная, естественно, на ней написано: «полева 6у». Пуля то есть, калибр двенадцать на семьдесят. На близких дистанциях штука довольно жесткая, так что неудивительно, что такая лужа натекла.
Вопрос только в том, кто стрелял. Я поднес гильзу к носу, принюхался и почувствовал отчетливый запах сгоревшего пороха.
– Один день, может быть, два, не больше, – ответил я, отбрасывая пустую пластиковую оболочку в сторону. – Люди тут все‑таки были. Значит, что‑то случилось.
