Звездная Кровь. Изгой VII (СИ) - Елисеев Алексей Станиславович

Паромобиль, весь исцарапанный, покрытый вмятинами и пятнами крови, но всё ещё грозный, остановился прямо перед зияющим провалом пещеры. Зловещая, почти осязаемая тишина, исходившая из этой темноты, резко контрастировала с адским гамом и криками позади. Я прошёл мимо нашего бронетранспортёра, окинув взглядом поле битвы. Окровавленные кавалеристы Драка продолжали резать последних обезумевших фанатиков. Чор, бормоча что-то нецензурное на своём языке, возился с пулемётной лентой, перезаряжая пулемёты. Безголовая статуя нависала над этим хаосом, как молчаливое напоминание о том, что мы уже победили их бога. Но я знал, что окончательная точка ещё не поставлена.

Ни слова не говоря, я развернулся к пещере. Ами и Чор, покрытые пылью и кровью, как своей, так и чужой, уже подходили ко мне, готовые следовать за мной в эту темноту. Я чувствовал исходящий из провала ледяной холод древней, тёмной магии. Цель была там, в глубине. Сжав рукоять меча, провёл по стальному оголовью в виде черепа, готовясь к тому, что ждало меня впереди.

— Стойте, — сказал я, не оборачиваясь, когда они сделали шаг следом за мной. — Вы нужны мне здесь. Прикройте тыл. Никто не должен войти за мной, и никто не должен, кроме меня выйти.

Тьма сомкнулась вокруг меня, словно растворяя во мгле пещеры. Звуки боя и крики стали приглушёнными, а затем и вовсе сменились нарастающей, гнетущей тишиной подземелья, которая давила на уши сильнее, чем любой шум. Я шёл по уже знакомым, мрачным пещерам, где мы сражались с Великаном. Каждый шаг отдавался эхом в пустоте, каждый звук казался громче в этой тьме. Истинную точку в этом противостоянии нужно было ставить здесь и сейчас. И я её поставлю.

331

Ночь, упавшая на Кровавую Пустошь, укутала нас плотной, бархатной, лиловой тьмой. Лишь слабый, почти призрачный и холодный свет, безразличного Ока Вечности, висящего в зените, как вечное напоминание о хрупкости мира, слегка разгонял мрак. Костёр уютно потрескивал, с аппетитом пожирая душистые ветви пустынного кустарника, бросая тёплые, живые отблески на наши лица, измождённые и осунувшиеся после боя, длившегося весь день. Я сидел, сжимая в руках горячую кружку с эфоко, его горьковатый, терпкий аромат смешивался с запахом дыма и пыли. В голове лениво крутилась мысль, а не капнуть ли туда десять капель цветочного бренди, что был припрятан у меня в Руне? Лёгкая сладость, возможно, смогла бы чуть сгладить этот привкус пустыни, который до сих пор оседал на языке.

Рядом Чор Комач, как всегда, суетился у костра. Его длинные синие пальцы ловко орудовали ложкой в котелке, где варилась аппетитная каша из кхеры с какими-то «особыми зоргхскими травками», названия которых я даже не пытался запомнить. Аромат, однако, был просто завораживающим — пряный, с лёгкой, дразнящей остротой, будто само дыхание пустыни смешалось с первобытной магией зоргха. На тлеющих углях томились сочные кусочки мяса, которые запасливый Чор отхватил от убитого тауро, попавшегося нам на поле боя. Не сказать, чтобы аппетит у меня бушевал после всего, что было, но запахи всё равно настойчиво дразнили. Эмоции я снова «включил», но растормаживаться и снова стать человеком в привычном смысле слова сразу не удалось, что-то тлело внутри, а аппетитные запахи вытаскивали из холодной пелены обрывки крепко забытых человеческих ощущений.

Чор, помешивая своё варево, вдруг поднял на меня хитрый, изучающий взгляд, его чёрные глаза лукаво блеснули в свете костра.

— Слышь, Кир, а что ты там на самом деле делал, когда один в пещеру Великана пошёл? — спросил он с лёгкой, привычной подколкой в голосе. — Неужто лично с демоном разбираться? Прямо как в старых сказках, где герой уединяется с чудищем для долгого и задушевного разговора перед тем, как до смерти его затыкать волшебным мечом из иллиума.

Я сделал большой глоток эфоко, чувствуя, как горячая жидкость обжигает горло, и лишь пожал плечами.

— Надо было доделать, — ответил я ровно, не вдаваясь в детали, которые ему были не нужны, — одно дело…

Чор хмыкнул, его кривая, широкая ухмылка стала ещё шире, пока он пробовал кашу на вкус, громко причмокивая.

— Какое такое дело? Ну же, поведай, не жадничай! Неужели с демоном за чашкой ведьминого чая сидел, а нам не сказал? Или там, в этой дыре, целый клад с Рунами нашёл, а с нами, верными соратниками, не поделился? Давай, Кир, не томи! Рассказывай!

Я слегка усмехнулся, но в этом смешке больше было усталости, чем веселья.

— Для начала глянул, не успели ли эти песчаники поймать кого ещё в жертву своему демону. Вдруг там ещё одна Юлина ждала бы, пока мы тут мясо на костре жарим.

— И? — Чор прищурился, подцепив ложкой кусок дымящейся каши и дуя на неё, чтобы остудить.

Его взгляд стал серьёзнее.

— Никого. Пусто там было, как в моей душе, — отрезал я, глядя в огонь.

Пламя отражалось в моих глазах, как далёкий отголосок того, что я видел в глубине пещеры.

— А потом что? — не отставал зоргх, его голос стал чуть серьёзнее, хотя в нём всё ещё проскальзывала привычная насмешка. — Неужто мемуары писал на стенах, пока мы снаружи кровью умывались и кишки на гусеницы наматывали?

— Потом использовал Руну Материи, — сказал я, делая ещё один глоток.

Говорить об этом было незачем и не хотелось, но и скрывать что-то от тех, кто прикрывал спину всё это время, было бы глупо.

Чор склонил голову набок, нахмурив свои тонкие брови, будто пытался вытащить из глубин своей памяти что-то знакомое.

— Мне неизвестно, что это за Руна такая, — признался он, задумчиво почёсывая свой длинный синий нос. — Это что, новая твоя игрушка? Расскажи, а то я как тёмный песчаник в этом вашем восходящем деле, ничего не понимаю. Тыкаюсь, как твои медвежата носом в углы.

Ами, сидевшая напротив и молчаливо слушающая наш разговор, как всегда, невозмутимая подняла взгляд. Её глубокие чёрные глаза с фиолетовым оттенком загадочно блеснули в полумраке, и она холодно, но чётко пояснила, как будто читала лекцию:

— Это Руна, которая даёт возможность изменять физические свойства и форму материальных предметов, зоргх…

— Да, — подтвердил я, кивнув ей. — Я изменил форму и свойства камня. Заставил его потечь, как расплавленный металл, и залить всё в этом проклятом святилище. Чтобы даже если кто из культистов и остался жив, связаться со своим Великаном они смогли бы очень нескоро. Пусть роют, если хотят. Лет сто… Или двести.

— Или все пятьсот, — улыбнулась Ам’Нир’Юн, — а так и будет, учитывая какой урон мы им сегодня нанесли.

Чор впечатлённо присвистнул, но тут же не преминул подколоть, вернув себе свою обычную манеру.

— Ну ты даёшь, Кир. Это ж прям как в старых байках зоргхов — уронить гору на голову врагу и сидеть потом, попивая чай, пока они там копают. Только у тебя вместо чая эфоко. Кстати, не желаешь ложечку каши? А то ты прям осунулся, будто сам с Великаном на кулаках дрался…

Я покачал головой, но уголки моих губ всё же дрогнули, почти превратившись в улыбку. Мой взгляд скользнул к Ами, и я заметил, как она слегка морщится, пытаясь скрыть боль от раны в плече. Навык «Отключение эмоций» всё ещё держал меня в своих ледяных тисках, но что-то внутри дёрнулось, как натянутая струна. Я совсем забыл, что она ранена. Повысил свою Руну Исцеления и… тут же упустил из виду, что моя ближайшая соратница нуждается в помощи. Чёртов Кровавый Генерал…

— Ами, — сказал я, мой голос прозвучал чуть грубее, чем хотелось бы. — Раздевайся.

Её брови слегка приподнялись, а холодный, пронзительный взгляд стал острым, как лезвие её сабли. Между нами повисло напряжение, густое, почти осязаемое, как раскалённый воздух пустыни перед грозой. Её экзотические, почти инопланетные черты, освещённые отблесками костра, казались ещё более резкими, а её тёмная кожа с лёгким пепельным оттенком будто впитывала свет. Я почувствовал, как горло мгновенно пересохло, но быстро взял себя в руки, развеивая это мимолётное, неуместное наваждение.

— Мне нужно посмотреть, как сработает моя новая Руна Исцеления, — пояснил я, возвращая голосу холодное равнодушие. — Ты ранена. Сейчас исправим.