А ведь я их боюсь. Действительно боюсь, настолько, что поджилки трясутся, а колени слабеют. Что это – реакция тела после того, что со мной случилось в Севастополе? Или еще что‑то?
– Хавай, сука! – заорал Гром и всадил в него еще одну длинную очередь, примерно на полмагазина.
И попал – одна из лопастей вспыхнула искрами, дрон закрутился волчком и рухнул в темноту. Двигатели еще работали, где‑то было слышно гудение, но и все.
– Минус! – отрапортовал «росгвардеец».
Только вот проблема в том, что в небе уже был слышен тот самый мерзкий звук – будто малолитражный мопед, работающий на предельных оборотах.
– Камикадзе! – заорал я. – Ложись!
Мы плюхнулись на землю, даже не думая, кто куда. Я закрыл голову руками, а через несколько секунд понял, что продолжаю орать на одной ноте.
В следующий миг все вокруг дернулось, и где‑то совсем рядом рвануло так, что деревья затрещали. В ушах зазвенело, меня обдало волной тепла, а следом осыпало трухой, листвой и хвоей.
Ударом впечатало лицом в землю. Что‑то попало в нос, я поднял голову, закашлялся.
– Все целы?! – заорал я.
– Цел! Цел! – один за другим отвечали бойцы.
Осмотрелся, убедился, что поднялись все. Повезло. В рубашке родились, никого даже не ранило. Похоже, что камикадзе взорвался где‑то позади, возможно в дерево попал. Повезло. Проблема только в том, что и они по одному не летают.
– Валим отсюда, парни! – заорал я и снова поднялся на ноги, побежал, уже не разбирая дороги.
Вокруг стало совсем темно, подствольный фонарь вылавливал силуэты, которые только мельтешили, и я наконец выключил его. Наткнулся на дерево, и острый сук впился мне в плечо, послышался треск, с которым разорвалась ткань. Я тут же рванулся в сторону, побежал дальше и дальше. А потом снова услышал позади звук мотора мопеда.
– Еще один, сука! – крикнул я.
Резко повернул направо в надежде, что остальные догадаются, что нужно сменить траекторию, и тогда оператор нас, возможно, не найдет.
Хотя кому я вру? Не думал я об остальных в тот момент вообще. Мне бы самому выбраться, чтобы больше не попасть под обстрел этих ебаных дронов. Сколько пацанов от них полегло – и говорить нечего.
Перед глазами все задергалось, картинка леса стала на доли секунды меняться на разрушенный Севастополь. Я увидел справа моих бойцов, тех, с которыми шел в тот самый неудачный рейд. И Вирус был среди них. Мертвенно бледный, он смотрел на меня.
Гул стал все громче, и я снова бросился на землю, закрыв голову руками. И меня опять вдавило в землю и осыпало какой‑то дрянью. На этот раз я не успел открыть рот, и по башке словно долбанули кувалдой. Я почувствовал, как по шее мазнуло какой‑то жидкостью.
Дотронулся ладонью, посмотрел – кровь. Моя? Если бы моя, я бы уже сдох.
Обернулся и увидел бойцов, что лежали на земле. Быстро пересчитал – одного не хватало. Ага, вот и куски тела лежат, и кровь повсюду разбросано. Ноги, руки, только при этом головы не видно. Куда‑то совсем далеко улетела?
И кого убило? Черт знает, так просто не разберешься – темно, да и перед глазами по прежнему мелькают картинки из прошлого. Вирус… Вирус…
Все поднялись, а я вдруг понял, что сил у меня нет совсем. Все. Пусть меня прямо здесь и хоронят, но больше я ни шага не сделаю. И хрен с ним.
Ко мне подскочил один из бойцов в камуфляже. Наклонился, я увидел перед собой оскаленную рожу Грома, а потом он резко влупил пощечину мне по лицу. Так, что перед глазами все на мгновение погасло, а башка мотнулась в сторону.
– Край, вставай! Вставай, блядь! – услышал я, как сквозь вату, его крик. – У них еще есть!
Удивительно, но это привело меня в чувство. Он, похоже, это понял, протянул мне ладонь, а я схватился за нее, и «росгвардеец» рывком поставил меня на ноги. Ну, при его габаритах это не так уж и сложно.
Еще двое стояли у третьего, узкоглазого. А, это же явно наш бурят, Руслан. И он ранен. Но держится, значит, не так уж и тяжело. Хорошо. В смысле плохо, но тоже хорошо.
– Идти сможет?! – зачем‑то я заорал во всю глотку.
– Поддержим! – крикнул кто‑то из бойцов. На русском, значит, «росгвардеец».
– Тогда валим!
Я побежал. Остальные за мной. Снова мелькали деревья, снова ноги скользили на лесной подстилке. Мы понятия не имели о том, куда бежали, куда шли, зато я отчетливо услышал за спинами треск мотора еще одного ебаного «мопеда». Да сколько ж у них этих камикадзе?
Много. На нас хватит. И возвращаться на базу нам напрямую нельзя, если отследят, то накроют очень легко. Дальности хватит, как ни крути, тут весь остров – триста километров по протяженности, а эти ебаные «Герани» летают до тысячи.
– Где машина? – заорал я.
– А хуй его знает, где машина! – ответил Гром. – Не до нее сейчас! Бежим на хуй!
Ну по этому адресу я бежать был совсем не согласен, но в общем‑то сейчас уже без разницы. Лишь бы свалить подальше.
Я снова круто поменял направление, побежал направо. Потом, примерно через полсотни шагов еще раз, уже налево. Позади послышался очередной взрыв, но далеко. Похоже, что по какой‑то левой цели отработали. Ну либо случайно на дерево налетели.
Мы неслись по лесу, сбивая дыхание, цепляясь за сучья и скользя по мокрой листве. Шум моторов где‑то позади все не стихал, наоборот, гнал нас вперед. Не хуже чем под пулеметами заградотрядов, наверное, пусть мне и ни разу не приходилось испытывать такого удовольствия.
– Левее! – заорал кто‑то, и мы шарахнулись к оврагу.
Там, внизу, было сыро, скользко и темно, но выбора не было. Мы просто скатились по мокрой глине, сбивая корни и мелкие камни. Колено дернуло так, что я едва не закричал, но сдержался. Ни звука. Ни звука, сука!
Взрыв где‑то совсем рядом осветил ночной лес, будто день на секунду наступил. Трава загорелась, запахло паленым пластиком – дрон влупил в землю, не дотянув до нас. Осколки просвистели над головой, и я опять рухнул и вжался в мокрую жижу. Вдохнул ее, фыркнул, откашлялся – по дну тек ручей. Причем, не из тех приятных кристально чистых горных ручьев, а просто поток какой‑то дряни.
Мы побежали дальше по оврагу. Укрытие из него так себе – если влупит сюда, то похоронит вообще всех. Когда он закончился, снова начался лес. Ветки хлестали по лицу, дыхание уже хрипело, а мотор за спиной всё трещал. Казалось, будто кто‑то дышит нам в затылок.
– Разбегаемся! – крикнул Гром. – Пусть сука выберет!
И мы рванули в разные стороны. Я прыгнул в бурелом, сквозь сухие ветки, которые треснули так, что мне показалось – слышно на весь лес. Но в этот момент мотор заорал громче – и дрон ушел в сторону. Кого‑то другого выбрал.
Я замер, прижавшись к земле, чувствуя, как кровь стучит в висках. Несколько секунд я слышал только собственное дыхание и отдалённый треск где‑то справа. Потом – удар. Земля опять дрогнуло.
Я пополз вперед, зарываясь в листья, пока не оказался за здоровенным валуном. Не знаю, как он тут оказался, но я вжался под него, в выемку у основания и замер. Все, нахуй, теперь я буду тут жить. Теперь это место будет моим домом, мать его. А может быть и могилой.
Не знаю, сколько времени прошло, но наступила полная тишина. Только шум листвы, которую трепал ветер и крики встревоженных взрывами птиц. Не дали мы им поспать, ничего не скажешь. Дронов больше не было. Ну что ж. Похоже, что мы оторвались.
– Край! – донёсся до меня шепот. – Ты жив?
– Жив! – выдохнул я. Голос дрожал. – Все живы?
Выбрался из своего укрытия, поднялся и пошел в ту сторону, откуда послышался голос. Увидел там Грома. Из темноты стали вылезать силуэты, один за другим. Я принялся считать: один, два, три, четыре пять… Шесть, семь…
Почти все на месте. Не хватает только одного. Того самого, которого разорвало на куски.
Даже Руслан идет, пусть и хромает, и вся штанина пропиталась бурым, и его поддерживает Бехр. А кого убило?
Бастиан. Одного из импортных не хватает. Вот его, похоже, разорвало на куски. Я встретился с тяжелым взглядом в темноте практически черных глаз Шона, и тот покачал головой.
