Неправильный разведчик Забабашкин (СИ) - Арх Максим

Конечно, стоит отметить, что сам крейсер сейчас находился не в лучшей форме и представлял собой довольно жалкое зрелище. Его правый борт был погружен в воду чуть ли не до верхней палубы, а левый поднят, тем самым оголив борт и даже киль. Но всё же до полного погружения в пучину, ещё было довольно далеко. И из этого следовал неутешительный вывод: если корабль не утонул за те час-два, что я спал, то, вполне вероятно, теперь экипажу и спасателям удастся предотвратить набор забортной воды, и «Шеер» выживет.

И это была не просто плохая новость, а отвратительная. Получалось, что все мои трудозатраты оказались сделаны впустую. Более того, не выполнив боевое задание, я оставлял эту грозную боевую единицу в составе немецкого флота. Не было сомнений, что через пару месяцев не такого уж и сложного ремонта, данный хищник вновь выйдет в море для охоты на беззащитные суда, в том числе и наши — советские корабли.

— Ну что ж, мне опять, что ль, обратно плыть⁈ — в бессильной злобе прорычал я, глядя в предрассветное небо.

Столь подлого удара со стороны Кригсмарине, я, признаться, не ожидал. И это была моя ошибка — от гитлеровцев можно и нужно было ожидать чего угодно. Изначально задуманная мной трагедия с элементами боевика, плавно превратившись в трагикомедию, грозили перерасти в откровенный фарс.

Нужно было срочно принимать какое-то решение и ответить на актуальный на это время вопрос: плыть или не плыть? С одной стороны вновь лезть в реку совершенно не хотелось. И не только потому, что я устал, организм ещё полностью не восстановился, и с большой долей вероятности я мог банально до корабля и не доплыть. А потому, что даже если бы мне повезло, и по пути я бы не утонул, приплыв туда без оружия, не имея в помощниках темноты и хоть какого-то завалящего плана операции, я вряд ли сумел бы что-нибудь сделать для окончательного и бесповоротного уничтожения проклятого карманного линкора.

Для предотвращения безобразия по спасению терпящего бедствие военного корабля, мне как минимум была необходима винтовка.

— И где её взять?

Обвёл взглядом берег и почти сразу же обнаружил, что в километре от меня, на пляже у шлюпки, что ранее была спущена с «Шеера» и добралась до берега, лежат три матроса, а рядом с ними суетятся двое немецких полицейских.

Меня это вначале удивило.

«Откуда тут полиция взялась?»

Но когда я присмотрелся, то увидел, что из-за выступа небольшого утёса, возвышающегося над пляжем, виднеется крыша легкого автомобиля.

«Ага. Понятно. Вероятно, эти полицаи правопорядка прибыли на вызов и, увидев раненых, теперь оказывают первую медицинскую помощь раненой немецкой матросне», — сообразил я.

Чтобы не привлекать лишнего возможного внимания со стороны, присел на корточки, вытащил из вещмешка пистолеты, проверил их боеготовность и рассовал по карманам. Затем распрямился, закинул вещмешок за плечи и быстрым шагом направился к гоп-компании, надеясь, что и они мне тоже сумеют оказать необходимую мне помощь, только не медицинскую, а немного другую.

К тому времени, когда я туда дошёл, к ним подтянулись ещё трое моряков. Вероятно, они тоже при спешной эвакуации получили какие-либо раны или даже увечья, а потому на помощь тонущей посудине не спешили.

Конечно, можно было предположить, что кто-то из них вовсе не был ранен, а попросту, что называется «косил», не желая возвращаться и подвергать свою жизнь опасности. И это предположение было не лишено здравого смысла. Чтобы его проверить, я сфокусировал зрение и обнаружил, что из шести якобы раненых только у двух раны были видны: у одного от кисти до локтя разорвана рука, а у другого глубокая рана бедра. Остальные же четверо, на первый взгляд, были вполне целы. А это означало одно из двух: либо они получили внутренние повреждения, например, когда прыгали в воду с корабля или нахлебались воды, когда плыли. Либо они симулируют, показывают болезнь, не желая, как их собратья по разуму, принимать участие в опасной операции по ликвидации последствий диверсии.

Когда до группы оставалось метров пятнадцать, меня наконец заметили.

Один из полицейских обернулся, всмотрелся в темноту и, опознав меня по форме как моряка, призывно махнул рукой:

— О, камрад! Ком! Ты тоже с этого корабля?

— Ага, с этого. Как говорится: «Прямо с корабля на бал», — хмыкнул я, вытаскивая из карманов пистолеты.

Времени на долгие дискуссии у меня не было, поэтому посчитав, что на этом разговор закончен сразу же начал стрелять.

Три секунды мне понадобилось на то, чтобы ликвидировать всю эту банду гитлеровцев. Их тела упали на песок, а я бегом направился по склону наверх. Нужно было понять, направляются ли сюда ещё какие-нибудь машины с поисковыми командами.

Вновь сфокусировав зрение, посмотрел в сторону деревни, расположенной в двух километрах ниже по течению, а затем и города.

Никакого движения не обнаружил. Из чего можно было сделать вывод, что с этой стороны пока никто на помощь терпящему бедствие морскому судну не идёт.

Не теряя времени, спустился к воде и занялся поиском необходимых трофеев. Как и ранее, как и всегда, на данном этапе операции мне нужно было только одно.

— Патроны! И ещё раз патроны! — бурчал я себе под нос, обыскивая тела.

У одного из немецких полицейских обнаружилась винтовка. Я тут же обрадовался, но почти сразу, как только запасных патронов не нашёл, обломался.

Дальнейший осмотр тоже не принёс желаемых результатов. У второго полицейского правопорядка в кобуре был пистолет, а у матросов вообще оружия не было. Вероятно, им так хотелось жить и как можно скорее подальше свалить от места крушения, что им не до каких-то там военных игрушек было.

Данное обстоятельство меня очень расстроило. Я рассчитывал на пополнение своего вооружения и боезапаса, но из-за трусости некоторых тёмных существ, все мои надежды бесследно канули в лету.

Осмотрел винтовку. Магазин в ней был полон, но он состоял всего из пяти патронов.

— Чтобы прервать абсолютно не нужное мне спасение железного корыта, столь малого количества мне точно не хватит, — тяжело вздохнув, без капли настроения прошептал я и, непроизвольно для самого себя, спросил: — Но почему у полицейского при себе имеется столь малый боезапас? Почему?

Задумался на секунду, растерянно оглядываясь, а затем хлопнул себя ладонью по лбу:

«Ну конечно! Они же на машине сюда приехали! Значит нужно поискать там!»

Быстро поднявшись по склону и подойдя к автомобилю, занялся обыском. И почти сразу мои старания увенчались успехом. Правда, полностью моего аппетита находка не удовлетворила.

Ну что можно было сделать существенного с двадцатью пятью патронами, что лежали в свёрнутом промасленном кульке, если на корабле спасателей и членов экипажа было по меньшей мере с полтысячи человек?

Картина получалась безрадостная — весь мой винтовочный боезапас состоял всего из тридцати штук.

Конечно, лучше, чем ничего. Но всё же, крайне мало…

— Хоть немецкий офицерский состав постреляю, и то — хлеб, — вздохнул я и, на всякий случай, для большей маскировки упав на землю, отполз от машины метров на пятьдесят.

Солнце пока не взошло, и в предрассветных сумерках силуэты до сих пор оставались тёмными, и возможному стороннему наблюдателю заметить меня было крайне тяжело. Однако я всегда считал, что предосторожность лишней не бывает. Я не хотел, чтобы моя новая снайперская позиция могла быть обнаружена, ведь существовала ненулевая вероятность, что кто-то с корабля или подошедших к нему катеров в бинокль сумеет меня обнаружить.

Оно понятно, что при таком раскладе никакой серьёзной угрозы со стороны противника, находящегося на терпящем бедствие судне, в течение некоторого, достаточно продолжительного, времени, я не получу. Им попросту будет нечем ответить на мою угрозу, если, конечно, у них под рукой не будет снайпера, стреляющего столь точно, чтобы попасть в цель с расстояния в километр. Но даже если он у них в наличии и будет, это долгая «песня»: пока они его найдут, пока ему снайперскую винтовку принесут из арсенала (если там вообще такая есть), пока он подготовится — воды много утечёт. Скорее всего, к тому времени, когда этот гипотетический снайпер соберётся вести огонь, меня уже тут давно не будет.