— Спасибочки, Ваше сиятельство, спасибочки, обязательно обращусь, а то у меня семья со мною живёт, так что будет с ними, не знаю. Я же дворник, меня первого увидят, ежели придут сюда.
— Всё будет хорошо, — философски заявила Женевьева и, кивнув, зашагала дальше. В лифт мы не стали заходить, а быстро поднялись на третий этаж, где и находилась квартира Женевьевы. Она вдавила кнопку электрического звонка, тот издал мелодичную трель, и к глазку через несколько секунд кто-то приник, молча нас разглядывая. Так продолжалось еще несколько секунд, кажется, разглядывала нас прислуга, вскоре оповестившая графиню.
— Женевьева! — послушался из-за двери голос матери.
— Да, мама, это я.
Дверь щёлкнула замком и открылась во всю ширину, явив перед ними образ старшей графини, на лице которой читались самые разные эмоции.
— Женевьева! А кто это с тобой⁈
— Бароны Дегтярёв и фон Биттенбиндер.
— Вижу, узнала, проходите.
Графиня сделал шаг в сторону, в квартиру сначала проскользнула Женевьева, а следом за ней зашли и мы с Петром. Дверь за нами тут же защёлкнулась, а гувернантка накинула ещё дополнительно и цепочку, как будто это могло спасти от взлома вооружённых людей. Войдя внутрь, я первым делом снял с себя карабин и аккуратно поставил его в угол возле двери, что вызвало испуганный взгляд у гувернантки.
— Он на предохранителе, сам не выстрелит. Не трогайте его, пусть себе стоит, мы скоро уйдём и заберём его, — пояснил я ей.
Пётр тем временем снял ботинки, получил тапочки, и его пригласили в гостиную, а вслед за ним вошёл и я. За большим, красивым столом, накрытым белой скатертью, уже сидела Женевьева, а рядом с ней лежал мой браунинг. Войдя, мы успели услышать разговор, что состоялся между матерью и дочерью.
Конечно, графиня изрядно сдерживалась при посторонних, но появление дочери в такой компании, да ещё с оружием в руках, вызвало у неё много вопросов, да и сама обстановка не располагала к спокойному общению.
— Что случилось, дорогая, и почему ты пришла с пистолетом? Чей он вообще?
— На академию напали анархисты, маман, они убили всю охрану.
— А где твой охранник?
— Не знаю, я его не видела, он проводил меня до академии, а потом ушёл. Кажется, он подходит к концу занятий, чтобы сопроводить меня до машины и в ней до нашей квартиры.
Графиня взглянула на большие настенные часы, до окончания занятий оставалось ещё полтора часа, и машина, что стояла в гараже, и охранник, который, скорее всего, находился вместе с водителем, ещё даже не собирались, или уже ехали, если поняли, что в городе творится что-то неладное. Из окна иногда доносилась глухая канонада, где-то шёл бой, и это откровенно пугало графиню.
А тут заявляется дочь, вооружённая пистолетом, да ещё в сопровождении двух своих однокашников, и один из них, конечно же, Дегтярёв! Барон… Дегтярёв. Другой же, его лепший друг фон барон, как бишь, его фамилия⁈ М-да, хороша компашка, ей бы в её возрасте подобные приключения, ох, она бы…
Все эти мысли промелькнули в голове у графини, отчего она даже невольно вспомнила сюжет сказки «Снежная королева» Андерсона. Как раз дочь ей сейчас напоминала маленькую разбойницу, лихо владеющую пистолетом. Раскрасневшаяся, голубые глаза пылают торжеством, с маленькой долей испуга, рыжеватые локоны выбились из-под шляпки и торчат во все стороны, словно она не бежала, а ползала где-то. Да и юбка дочери действительно имела какие-то подозрительные пятна на ногах, как будто от пыли или грязи.
Сплошные вопросы теснились в голове у Натальи Васильевой, в одном она только имела полную уверенность: её дочь вела себя более, чем достойно, несмотря на пугающие обстоятельства. Это читалось как в её глазах и поведении, так и в глазах обоих юношей, что с уважением и, можно сказать, обожанием поглядывали на неё. Однако, пора бы и получить ответы на все возникшие вопросы.
— Рассказывай, как всё происходило, Женевьева, а юноши пока могут пойти умыться и попить чаю на кухне. Гертруда! Сопроводите, пожалуйста, баронов на кухню, напоите их чаем и булочками с изюмом.
— Слушаюсь! — коротко ответила названная гувернантка и увела обоих юношей с собой, да они и не сопротивлялись, скорее, обрадовались.
— Я тоже есть хочу! — поджала губы Женевьева.
— Гертруда!
Услышав, что её опять зовут, женщина мигом вернулась.
— Прошу тебя, принеси что-нибудь поесть и Женевьеве, она проголодалась.
— Сию минуту, Ваше сиятельство! — и гувернантка побежала на кухню, чтобы через пару минут принести большую чашку молока и купленные утром свежие баранки, плюс ко всему тарелку с тонко порезанным сыром и эстляндской колбасой.
Женевьева уже начала свой рассказ, прервавшись только для того, чтобы перекусить, и даже, жуя баранки и проглатывая кусок за куском сыр и колбасу, она умудрялась отвечать на вопросы, с жаром пересказывая весь тот ужас и шок, который она испытала в ходе неожиданно возникших приключений. Графиня даже не стала делать ей замечание за то, что она рассказывала с набитым ртом, тут уж не до правил этикета, слушая дочь, она сама проникалась ужасом положения, в котором та невольно очутилась.
Самые разные мысли теснились в голове графини: сначала она решила, что во всём виноват Дегтярёв, со своей поистине маниакальной способностью притягивать к себе неприятности, теперь уже не только к себе, а даже к академии и её дочери. Хотя, конечно, это глупости, но настораживающие. Однако вслух графиня ничего не сказала, только мимоходом подумала, что видимо, это и впрямь судьба.
Не просто так же они тогда повстречали этого самого Дегтярёва в поезде? И Женевьева с ним познакомилась, да и самому юноше можно и завидовать, и удивляться, а то и ужасаться, как он смог столько всего пережить за столь короткое время, и вот теперь новое испытание, хотя, кому как, вот им с дочерью уж точно, а Дегтярёву⁈ А что Дегтярёву? Ему привычно! Эта мысль странным образом успокоила графиню, раз уж тот появился в их доме по приглашению дочери, одновременно спасая её, то так тому и быть. Не иначе, само провидение толкает его к ним в дом.
Разные бывают в жизни люди, у некоторых судьбы настолько переплетаются с судьбой той страны, где они живут, что они подчас имеют возможность определять её дальнейшую историю. Однако графиню интересовала, прежде всего, судьба её семьи, а потом и всё остальное. Она понимала, что для её мужа, как мужчины, на первом месте стояли интересы империи, а потом уже семьи, а вот для неё, наоборот, сначала семья, а потом империя.
Однако невнятный, но очень эмоциональный рассказ дочери потряс её, а те картины, что она видела и слышала из окна, напугали ещё сильнее. Зря они разрешили вернуться дочери и продолжить учёбу в академию, и она бы сейчас тоже здесь не оказалась, а сидела в гостиной в их доме и спокойно читала очередной приключенческий роман или дамскую газету. А все страшные перипетии последних новостей узнавала только из вчерашних газет. Увы, дочь со своей настойчивостью к инженерным знаниям перечеркнула все планы.
— Кто на вас напал, и как это вообще возможно?
— Анархисты. Не знаю, напали и всё. Начали стрелять в коридоре, чтобы напугать, а Федя вскочил, выхватил браунинг и выбежал в коридор.
«Идиот!» — подумала графиня, но промолчала.
— А дальше?
— А дальше он убил этих двоих из вот этого самого браунинга, — и Женевьева ткнула пальчиком в лежащий на краю стола пистолет.
«Боже! Он ещё и жесток, и решителен!» — графиню посетила новая мысль, которую она опять вслух не высказала.
— Я его изменила с помощью своего дара, он стал намного легче.
— А почему он у тебя тогда, а не у Дегтярёва? — осторожно спросила шокированная «Федей» и его действиями графиня.
— Он мне отдал его, чтобы я защищалась, пока он отсутствовал.
— Куда он уходил?
— Искать других преступников и освобождать остальных.
— Понятно, — протянула графиня, не зная, что и думать о подобном альтруизме. Впрочем, юноша молод, горяч, кроме того, он полный сирота и отчёт в своих действиях отдаёт только себе, такого обуздать более, чем тяжело.
