Актуальная информация все‑таки очень полезной может быть. Наверное, имеет смысл этого в живых оставить и допросить как следует. Потому что Фред и Сухой, как пленные, уже потеряли свою ценность. Слишком давно мы их взяли, новой обстановки они не знают.
– Как я тебе рисовать буду, ты же мне палец отрезал! – возмутился он.
– Я тебе мизинец отрезал, – сказал я. – Хочешь сказать, карандаш не удержись.
– Ну… – он задумался. – Смогу, наверное. А что мне за это будет‑то?
– Будешь жить, – ответил я. – И даже нормально, пусть и на цепи. Но это только пока не разберемся с вами. Как закончим – пойдешь на все четыре стороны.
Врал или нет, я сам не знал. Скорее даже нет, как все закончится, они нам реально угрожать ничем не будут. Пусть идет, куда хочет. Да и далеко еще до этого времени, к тому же непонятно, победим мы вообще или нет.
– С мирняком что? – спросил Гром.
– Да ничего, – ответил пленный. – Они в городе живут. Есть, конечно, на базе, но там бабы в основном. Готовить, обстирывать. Ну и те, кто что‑то полезное умеют – врачи и тому подобное.
А вот это вопрос. Ударить по базе артиллерией – и ее можно будет взять очень легко. Вопрос только в том, что после этого будет с гражданскими. Решимся мы на такое или нет?
Хотя… Прикрывать гражданскими военные цели – это своего рода терроризм. Размещать позиции артиллерии в жилых районах – тоже.
И единственное, что меня в этом плане удерживает – это то, что гражданские тоже наши, русские. На иностранцев мне было бы насрать с высокой колокольни, а в СМИ потом все равно расскажут про злых русских, которые бьют по мирным целям – больницам и школам. Не важно, были ли эти удары и жертвы среди мирных или нет – картинку все равно нарисуют.
– И сколько их там? – спросил Гром.
– Сотен шесть всего, – ответил пленный.
Много. Шесть сотен, да еще три комбатантов… Это практически целый город в нынешние времена.
– Ну вроде все, – проговорил я, повернувшись к остальным и перешел на английский. – Гром, Шон, у них тут машина в пяти километрах в сторону Дачного. Сходите, разберетесь? А то я, честно говоря, не в состоянии, лучше этого до базы доведу, ну и на цепь его к остальным.
– Сходим, – согласился негр. – А ты реально лучше обратно вернись, а то выглядишь не очень хорошо.
– В остальном по плану действуем? – решил уточнить капитан.
Я задумался на несколько секунд. Имеет смысл нам ехать на базу Росгвардии?
– Да, – кивнул я. – Дронобойки нужны в любом случае, без глушилок хрен у нас что выгорит. Так что давайте.
Сам же я наклонился к пленному и проговорил:
– Сейчас я тебе ноги освобожу. Попытаешься бежать – пристрелю. Если будешь послушным мальчиком, то все с тобой нормально будет. О том, что я свое слово держу, ты наверняка догадываешься, так?
– Так, – подтвердил он.
Я наклонился, снова перевернул его на живот, и распутал ремень на ногах, на всякий случай намотав его на предплечье – этой штукой и стегнуть можно неплохо, чтобы подогнать, а бляха там тяжелая, солдатская. Больно будет.
Потом встал, уцепился за эвакуировочную петлю на разрузке и резким движением поднял его на ноги.
– Все, пошел, – приказал я, чуть толкнув его в спину, и мы двинулись в сторону лагеря.
Глава 15
Я провел Фона через лес мимо минного поля, и скоро мы пришли в лагерь. Кровь все еще капала из его отрезанного пальца. Надо будет потом кого‑нибудь отправить обработать рану, чтобы не загнила, и не пришлось ему еще и руку отпилить.
Но потом. Не Сашу – той точно не стоит знать, что именно мы делали с пленным. Да и благо, что сарай, где мы держали Сухого, который уже месяц сидел у нас там, находился с краю лагеря. И никто увидеть ничего не мог, да и крики их услышать тоже.
– Пиздец, – проговорил пленный, когда мы подошли ближе. – Детский лагерь? Серьезно что ли?
– А чего ты тут увидеть хотел? – спросил я. – Домики на деревьях, как в Шервудском лесу.
– Да нет, – он покачал головой. – Что‑то военное скорее.
Сарай, естественно, охраняли, там постоянно дежурил кто‑то из деревенских мужиков. Мы активно использовали их в качестве караульных – и к оружию так привыкают, и смотреть по сторонам внимательно, особенно когда знают, что в любой момент может кто‑нибудь появиться.
Вспомнилась внезапно срочная служба. Первый караул, в котором мы сидели, когда нам даже автоматов еще не выдали – не положено было. Зато дали штык ножи. Видимо в критической ситуации – если кто‑то устроил бы расстрел сослуживцев, побежал бы в самоволку, или в окрестностях вдруг высадились бы три дивизии американцев, мы должны были взять эти ножи и всех их захуярить.
Тем более, что ножи нам дали старые, еще от АКМов, и они были тупыми. А до этого их пришлось долго пидорасить от ржавчины.
– Ты где его достал, командир? – спросил караульный. Я попытался вспомнить его имя, но не смог.
– Под забором поймал, – ответил я. – Ключ у тебя есть?
– Конечно, – кивнул тот.
– Так открывай.
Караульный вытащил из кармана ключ и отпер дверь. Даже потянул ее на себя, пропуская меня внутрь. Я толкнул пленного, и он вошел в темное помещение, остановился на секунду, по‑видимому, чтобы глаза привыкли.
Воняло тут едва ли не хуже, чем от зомби. Причиной был Сухой, а точнее то, что он за месяц этот ни разу не мылся. Ну и естественно нужды ему приходилось справлять в ведро, так что духан стоял тот еще.
– О, Фон, – проговорил Сухой. – Ты тут. Что эти уебки еще устроили?
– Сухой? – проговорил пленный. – А как ты здесь? Мы думали ты лег, когда они конвой.
– Да вот так вот, – ответил я за него.‑ Давай к стене.
Фон сделал несколько шагов к стене, где Ильяс до этого приварил к металлической балке цепи. Надежно так, вырвать их при всем желании не получилось бы. И как раз так, чтобы сразу нескольких пленных на них посадить можно было.
– На колени, – приказал я.
– Я потом встать не смогу, – ответил он, обернувшись в мою сторону.
– На колени, сказал, – ответил я. – Быстро.
И пнул его под колено, так, что он рухнул на бетонный пол. Я же подошел к стене, взялся за цепь, отошел и обмотал звенья вокруг шеи парня. Туго. Так, что снять ее через голову не получилось бы при всем желании. Потом взял замок, продел между звеньями, чтобы заклинило намертво, закрыл на ключ, который сунул в карман.
Вытащил нож, наклонился и перерезал стяжки у него на запястьях.
Парень тут же принялся растирать онемевшие кисти рук. Кровь сразу же пошла активнее, до этого ведь стяжки мешало кровотоку.
– Мне бы замотаться чем‑нибудь, – проговорил Фон, повернувшись ко мне. – И обработать.
– Скоро к тебе придут, когда кормить будут. Тогда и обработают, – ответил я.
– Что тебе пообещали? – спросил Сухой, обратившись к нему. – Жизнь? Ну жить ты будешь, братишка, только тебя в итоге все равно кончат. Как так вообще вышло, что тебя взяли?
– Сухой, бля, – повернулся я к нему.
Что‑то он слишком уж бодрый для пленного. Должен сломанным быть, а тут сидит, лыбу давит. Уж не придумал ли чего? Или кормят их слишком хорошо? Может сказать, чтобы поубавили рацион?
Нет, мы, конечно, не звери, да и ели что Фред, что Сухой, то же самое, что и мы. С нашего стола. Да и в питье их никто не ограничивал. А человек, который сидит взаперти в темноте уже месяц должен сломаться. А этот нет. Чудны дела твои, Господи.
– Чего? – спросил он.
– Не усугубляй, – сказал я. – Ты же понимаешь, что ты тут из милости сидишь, считай. И что ты нам больше в общем‑то и не нужен.
– Ну спасибо за собеседника хотя бы, – сказал он. – Вспомним старые времена.
Я вдохнул, выдохнул, после чего достал пистолет и выстрелил бандиту в башку. Грохнуло, ударив по ушам – все‑таки помещение тесное. Голова его дернулась, и он тут же осел на пол, глаза уставились куда‑то в потолок широкими зрачками.
