Оставалось надеяться, что к следующим этапам мне подходить не придется.
– Я, если честно, в него не целилась, – проговорила она, кажется, чуть успокоившись. – Я стреляла куда‑то в его сторону, просто чтобы напугать. Я и в первого‑то случайно попала, а тут…
Это тоже нормально. Солдаты в первом бою часто стреляют не чтобы убить, а просто куда‑то в сторону врага. Выбирать цели и сознательно убивать они учатся позже, да и то не всем оно по силам.
– А как ты вообще здесь оказалась‑то?
Благодарность отступила, как и ярость перед этим. И я снова начал мыслить рационально.
– Я тут цветы собирала, – сказала вдруг она. – Которые на могилу к Лике носила. Они красивые. А тут сразу несколько могил, и я решила…
Она посмотрела на меня, вдруг покраснела и проговорила:
– Только ты не ругайся, хорошо, дядя Край? Теперь я поняла, что это глупо. Если уж они тебя взять смогли, и чуть не убили, то что бы они со мной сделали бы? Я так больше не буду.
– Это хорошо, что ты сама поняла это, – сказал я. – Если честно, я и сам глупо попался. Не поверишь, я тут цветы собирал.
Я поднялся, сделал несколько шагов в сторону кустов, куда до этого бросил букет. Наклонился, подобрал его. Он помялся, конечно, так что я несколькими неловкими движениями попытался выровнять все. Вроде получилось. Ладно, я и сам сейчас не в очень романтичном виде, да и аккопонеминтировать на гитаре моей серенаде некому. Да я и не собираюсь серенады петь.
– Вот, видишь, – показал я. – Цветы собрал.
– Это для Саши? – тут же спросила Наташа и, не дожидаясь ответа, продолжила. – У тебя очень красиво получилось, дядя Край, ей обязательно понравится. И она хорошая, было бы хорошо, если бы вы сошлись. Правда, она ругается на меня иногда, когда я что‑то не то делаю.
– Ну, она просто хочет тебя хорошо научить, – сказал я. – Ничего плохого в этом нет. Слушай ее, и все хорошо будет. Кстати, как там Руслан?
– С ним все хорошо, – кивнула она. – Его уже уложили. Саша говорит, что две недели полежать придется, но потом снова начнет ходить, как прежде.
Я сейчас заметил. Она ко мне обращалась как «дядя Край». А к остальным иначе – просто по имени. Странно как‑то, но причины спрашивать не буду. Все равно не ответит. Просто так повелось, наверное.
– Ладно, Наташ, – проговорил я. – Подержи пока букет у себя. Нам нужно допросить этого.
– Хорошо, – она кивнула, взяла букет, зарылась в него лицом, понюхала. Лицо чуть просветлело. Все‑таки у меня реально красиво получилось.
– Хотя, тебе этого видеть не стоит, наверное, – проговорил я, чуть подумав. – Ты вернись в лагерь и позови Шона и Грома. И цветы, если нетрудно, отнеси ко мне в комнату. Вот тебе ключ, – я протянул ей еще и ключ.
– Хорошо, – снова повторила она, посмотрела на свой пистолет‑пулемет.
– Держи, – решил я все‑таки вернуть ей оружие.
У меня тут трофейного полно, я с любого из этих уебков автомат снять могу, и они будут лучше, чем этот «Витязь». Вон, пуля Шульцу в спинную пластину прилетела, а пробить не смогла, просто отрикошетила. Причем даже кевларовый слой не пробила, просто прорвала чуть чуть.
Наташа забрала автомат, после чего я чуть хлопнул ее по плечу:
– Беги, давай. И позови их обязательно, мне их помощь понадобится.
Девчонка повернулась и пошла прочь. Я же осмотрелся по сторонам. Один живой, три трупа, да еще один в яме лежит рядом с зомби. А ведь вполне могло так получиться, что я здесь сам бы лежал. И что тогда?
Куда я полез‑то, блин? Бессмертным себя вообразил? Понятное ведь дело, что абсолютно нигде не безопасно. Хотя, может и повезло.
Повезло, что они на меня наткнулись, и выбраться удалось. Иначе они могли бы в лес войти, и там лагерь увидеть, а соответственно и нас остальных. А дальше им даже штурмовать ничего бы не пришлось. Либо артиллерию бы подвезли с базы и раскатали все в блин. Или дронами теми же самыми ударили бы.
Короче, разное могло случиться. А теперь вроде бы как все и нормально. Если они, конечно, не доложили о том, что меня встретили.
О том, что взяли, вроде не докладывали, я бы увидел. Надо покопаться по карманам у них.
Следующие минут пятнадцать я шарился по карманам убитых бандитов, заодно и распотрошил их тушки на предмет добычи. Автоматы отдельно отложил, бронежилеты, разгрузки. Раций ни у кого из них в конечном итоге не оказалось. Неужели повезло, и они доложиться не смогли?
Или рация у них где‑нибудь в отдалении, в машине? Они ж говорили про нее, да и не собирались ведь на руках до Белогорска тащить, верно?
Тем временем пленный издал стон. Я тут же перестал шариться и подошел к нему. Гнусавый уже открыл глаза, посмотрел на меня:
– Ты чего сделал? – спросил он и голос его резко поменялся. – Ты труп, ты понял, Край? Наши тебя найдут. Они тебя на куски порежут за все это.
– Ну да, ну да, – покивал я, соглашаясь. – Если я к ним в руки попадусь, они меня однозначно выпотрошат. Может быть, даже выебут. Только вот сейчас ты у меня в руках, парень. И как бы так не вышло, что я тебя сам на куски порежу.
Я вытащил нож, который до этого уже успел очистить от крови травой, и покрутил его между пальцами, показав ему.
– Вон он – я, вот нож, – сказал я. – А ты тут лежишь. И, как сам понимаешь, у тебя есть два варианта – ответить на вопросы или умереть, причем, очень больно.
– Да о чем мне с тобой пиздеть? – спросил он и тут же продолжил. – Ты же меня все равно кончишь. Как Фреда, как сам сказал.
– Фред‑то живой, – я криво усмехнулся. – На цепи сидит. И ты знаешь, я даже думаю его выпустить, когда все закончится. Что он мне один сделает? А так выбор за тобой.
Резким движением я вогнал лезвия ножа в землю у самого его виска. Глубоко, примерно на половину длины. Он дернулся, попытался откатиться, но я удержал его левой рукой. Снова выдернул клинок, осмотрел – следов на блестящей поверхности практически не осталось. Хороший нож.
Кстати, этого парня я тоже знаю. Как зовут не в курсе, но он – один из тех, кто приезжал «импортных» искать в Дачное, после того, как мы конвой разнесли. Короче, тут вся команда из тех, что под Изгоем ходили, под особистом тем.
– Как зовут? – спросил я, продолжая играться ножом.
– А тебя ебет?
– Раз спрашиваю, надо, – ответил я, на секунду перестал крутить нож между пальцами, после чего спросил. – Правая или левая?
– Чего? – не понял он.
– Значит, правая, – ответил я и резким движением перевернул его на живот.
А потом схватился за руку – они уже успели побелеть, все‑таки стяжки тянут очень сильно. Наверняка еще и чувствительность потеряли, что, честно говоря, совсем не в мою сторону играет. Но ладно. Это все равно больно.
Я схватился за мизинец, и парень закричал. Но тогда я уперся коленом ему между лопаток, прижимая к земле, чтобы не дергался, поднес лезвие ножа к мизинцу и одним движением отхватил его. Сразу же полилась кровь, обильно – пальцы всегда кровоточат. Кровоснабжение хорошее.
В больнице, кстати говоря, палец и пришить могут, особенно если срез чистый, и его в лед положить. И он даже работать будет. Но тут, увы, не госпиталь, и до больницы он не доберется.
Я слез с парня, перевернул его на бок, и показал парню отрезанный палец, покрутил прямо перед лицом. После чего одним движением отшвырнул его куда‑то в кусты, туда же, откуда эти уебки выбрались перед тем, как схватить меня.
Потом зажал рот, чтобы прекратить крик, и заставил посмотреть себе в глаза.
– Вот, видишь? – спросил я как можно более спокойным голосом. – У тебя их еще девять. Не начнешь говорить – могу что‑нибудь повеселее придумать.
Когда только что часть твоего тела улетает в кусты, мыслить рационально становится очень тяжело. Тут и боль, и страх, и вообще все на свете. А Наташу я правильно спровадил – ей вообще ни к чему видеть, как я этого уебка пытать буду.
Я тем временем осмотрелся. Никого в окрестностях нет, все спокойно. И криков его никто не услышит.
