Теперь патроны. В первом же ящике оказались выстрелы под подствольники. ВОГ‑25М и, что еще интереснее, ВКО‑25. Охренеть. А эти‑то тут откуда?
Штука достаточно жесткая, и вообще чаще идет к станковым гранатометам. Нет, из ГП ей тоже стрелять можно. Там кумулятивный заряд, пробивает, насколько мне помнится, двадцать миллиметров брони. То есть, если повезет, ей можно вывести из строя, скажем, тот же БТР.
Патроны… Тут классика, на пачках написано «пять – сорок пять на тридцать девять БТ». Бронебойно‑трассирующий, короче говоря. Очень неплохо.
А вот еще какие‑то… СПБ‑9. Это по сути СПБ‑6, только с вольфрамовым сердечником и измененным пороховым зарядом. В войсках их не очень любят, баллистика у них – полный пиздец, но на вооружение приняли. Но до двухсот‑трехсот метров стрелять можно. И шьет плиту пятого.
Нормально так.
Пистолеты еще есть, ПЛ‑15. И патрон «парабеллумовский».
– Давай, хватаем, Вань, – сказал я.
Да, стволов у нас теперь чуть ли не на батальон будет. Знать бы еще, где этот батальон взять. А еще нужно не забыть посмотреть, что с БТРом, когда закончим с погрузкой.
Да, работы много сегодня.
Глава 19
Обратно мы ехали уже под вечер. Сперва грузились, потом разбирались с доставшейся нам бронетехникой. Все там нормально оказалось, никто его не минировал и эта штука даже завелась и поехала. Короче, отъехали, а потом я вернулся и обратно включил систему защиту. И двинули дальше.
И ехали опять же совсем медленно. Потому что водители у нас были так себе, а дорога хреновая. Мне пришлось сесть за управление БТРом, а Отец ехал на КамАЗе. Остальные расположились в десантном отсеке. Хотя Ваня сел за пушку. И по‑моему ему очень хотелось пострелять.
Солнце уже практически село, когда мы оказались у поворота на базу. И я увидел там людей. Блядь, что опять что ли?
Впрочем, я почти сразу же заметил камуфляж Росгвардии и облегченно выдохнул. Все, хорошо, наши. Они тоже обратили на нас внимание, развернулись, один из импортных даже вскинул к плечу гранатомет, но я тут же посигналил им. Мол, все нормально.
Они расступились, и мы остановились. Я тут же полез наружу, выбрался и скоро оказался в окружении своих. Только лица у них почему‑то были мрачные.
Пересчитал пацанов. Да, еще одного не хватает. Причем «Росгвардейца». Было их изначально пятеро, но двое – Гром и Руся уехали со мной на «жигулях». А теперь только двое стоят. Причем, насупленные.
А вот одного не хватает. Неприметного парня, которого даже не по позывному звали, а просто Юркой. Он практически не разговаривал, даже на поминках только пил рюмку за рюмкой, а в диалоге не участвовал.
– Что случилось? – спросил я.
– Что‑что… – как‑то даже злобно проговорил Бехр. – На морфа наткнулись. В лесу. Днем.
– Чего? – не поверил я.
– Того! – ответил он. – Тварь выскочила на нас. Она отличалась немного от обычных, у него наросты зеленого цвета были. Из‑за этого мы его и не заметили. Бросился с дерева, и прямо на Юрку. И башку ему чуть не оторвал практически сразу.
– Блядь… – только и оставалось протянуть мне.
Это все меняло. Вообще все. Если тут есть какие‑то лесные морфы, которые еще и днем действуют, а не только по ночам, как их городские собратья, то нашу базу даже условно безопасной считать нельзя. От «Воронов» мы защищены неплохо, даже если они начнут артой гвоздить, есть где укрыться. И от дронов тоже.
Но вот морфы. Если ворвутся на базу… Куча людей, все вооружены, да… Но без потерь не обойдется, это точно.
– Она одна была? – спросил я.
– Одна, – кивнул «росгвардеец». – Если бы их несколько было бы, то легли бы все, наверное. Блядь, как так вообще может быть, что морфы днем бегают? Да еще и не в городе, а по лесам.
Если бы я сам знал. Я вообще экспертом по формам некрожизни не было. Да, дрался с зомби, стрелял, убивал их. Видел разное, в том числе и действительно страшных тварей. Но о том, чтобы морфы жили в лесу…
Какой смысл им в лесу тусить вообще? Они ведь в городах обычно. Охотятся на случайно забредших людей, и на других зомби. Их тоже жрут – я это видел, когда ночью там был. Да и в целом заметно – не все трупы в Судаке были с простреленными головами, у некоторых они были чуть ли не оторваны.
– Блядь, повторил я. – Ладно, по ходу разберемся. Садись на броню, пацаны, до базы доедем.
Повторил ту же команду на английском для импортных, после чего вернулся в БТР и погнал его вперед. До базы тут совсем немного, они нормально доедут, не посваливаются. Это вообще нормальный вариант передвижения. Если, конечно, впереди фугасов нет. Потому что тогда выжить шансов немного, как у экипажа, так и у пассажиров. И поджопники особо не спасут.
Скоро мы доехали до места. Мне пришлось несколько раз посигналить, чтобы никто стрелять не стал, но наши, очевидно, заметили КамАЗ, так что не палили. Наоборот, разбегались с дороги, пропуская нас. Тогда я въехал на стоянку, заглушил двигатель и снова полез наружу.
А люди собрались. Практически все шли за нами. Я увидел, как один из отрядных домиков открылся, и из него выбрался лидер присоединившихся к нам военных. Звали его Минутой почему‑то, понятия не имею, откуда такой позывной. Он махнул рукой, и скоро за ним вышли остальные.
Короче, все собрались на месте. Вышли, пожали друг другу руки, поздоровались по‑мужски, так сказать.
– Как съездили? – спросил Гром, который тоже был тут. Они как раз ковырялись с одним из УАЗов. Потом обратил внимание на то, что среди личного состава кого‑то не хватает. – А где Юрка?
– А нет больше Юрки, – ответил Бехр, который выглядел все таким же злым, как и до этого. – Сожрали его. Морф сожрал, в лесу. Днем.
– Чего? – капитан, похоже, не поверил своим ушам.
– То, – ответил он. – Можешь не спрашивать, я сам не знаю.
– Я тоже не знаю, – ответил я, поймав на себя взгляд Грома. – Не слышал ни о чем таком. Может Сафин знает, но с ним сейчас не поговоришь.
– Пацаны, – проговорил вдруг Пинцет. – Мне кажется, нам возвращаться надо обратно к Севастополю. «Вороны» туда не дойдут, а если и доберутся, то ничего сделать не смогут. Там и личного состава полно, и броня, да и лагерь укреплен уже.
Все, пиздец. Началось. Вот она ситуация – личный состав подошел к пределу психологической устойчивость. Потери в последнее время действительно были большими. Несколько из деревенских, Ильяс, потом Баст, и теперь вот Юрка.
А хули они хотели–то с другой стороны? Мы, блядь, на войне, а не на пикнике.
Потери всегда бывают. Без потерь вообще ни одна война не обходится. Я даже первого помню из своего подразделения: смежники попросили им АГСника одолжить на время. Он успел несколько очередей дать, и его расхуярили сбросом с птички, потому что те долбоебы его не прикрыли.
Отступили. А негры потом выставили его тело на всеобщее обозрение, на кресте распяли. И еще кричали, мол, приходите, забирайте своего АГСника.
Меня аж передернуло от воспоминаний.
А потом злоба взяла. Прям лютая злоба. На всех – и на «Воронов», и на войну эту, и на своих, которые решили вдруг остановиться.
– Да ни хрена, – заговорил я медленным вкрадчивым голосом. Такое у меня бывает как раз, когда я злиться начинаю, причем чем сильнее злоба, тем спокойнее я говорю. Есть такой прикол. – Бехр, ты с нами через Изобильное ехал?
– Ехал, – кивнул он. Поник немного. Сразу понял, к чему дело идет.
– И что там было? Пепелище ебаное и трупы на улице. Потому что их расхурили, блядь! – неожиданно для себя я перешел на крик. – И эти уебки рано или поздно доберутся до вашей базы, и ее тоже расхуярят. Мы сейчас в шаге от того, чтобы у них арту отбить. Тогда все, считай, в безопасности все, больше у них ничего такого нет, пленные говорили. Если отступим – все, пиздец. Нам нигде покоя не будет.
– Ну мало ли, вдруг они к Севастополю не сунутся, – проговорил кавказец. Уже как‑то совсем тихо.
