Отшельник (СИ) - Гернар Ник

— А чего только голову уничтожить решили? — с недоверчивым прищуром спросил Егор. — По-хорошему, его бы вместе с телом…

Командор нахмурился, почесал пальцем нос.

— По-хорошему, вообще-то в этом теле имплантов миллиона на три, и я не собираюсь терять эти деньги, — еще тише сказал он. — В любом случае, это уже не твое дело. Вы очень помогли, это правда, — он перевел взгляд на меня. — Ты так вообще нечто. За заслуги перед отечеством сегодня у вас обед в тошниловке за мой счет, так что давайте, занимайте стол, пока там свободно, — Командор по-приятельски хлопнул меня по плечу. — Выпивку свою у Короткого потом возьмете. А сейчас свалите отсюда — мешаете.

Командор обернулся к своим патрульным.

— Чего жметесь? В машину давайте грузите, и в бокс! Пока тут паломничество не началось.

Егор задумчиво почесал щеку.

— Ну, пошли тогда, что ли? — сказал он мне.

Я кивнул.

Тем временем один из запертых гаражей медленно открылся, и из него беляковские ребята выкатили два приличных трайка — мощных байка на широченных шинах для быстрого перемещения по песку. Махнув рукой Командору, они надели шлемы и с громким треском один за другим покатили по главной дороге к воротам.

А мы пошли в сторону рынка, к строениям.

— Марат, ты ведь типа умный, да? — негромко спросил меня Егор.

Я усмехнулся.

— Ну, по крайней мере я думаю о себе именно так.

— Ну, о себе много кто чего-нибудь думает, но ты кажешься мне и вправду мозговитым. Так вот скажи мне, разве существует какая-то зараза, которая вот так вот… Только через голову передается?

Я улыбнулся.

— А как же. Называется «для дураков».

Егор хмыкнул.

— Вот и я того же мнения. Чем же тогда заражен этот юрка?

— Ничем.

— В смысле?..

— Прямом. Он, конечно, явно подвергся какому-то искажению, или отравлению — не знаю. Но это не заразно.

— Думаешь?

— Знаю. Помнишь, когда мы только пришли в лагерь и были похожи черт знает на кого? Так вот тогда Командор и вправду думал, что мы можем оказаться больными. Помнишь, он хотел тебя то ли обнять, то ли по плечу похлопать, но воздержался? И сразу нас в медичку отправил. А тут тряпку покойницкую потрогал — и тут же нос себе чешет. Вот ты бы потащил руки к лицу, если бы прямо перед этим тебе пришлось прикасаться к источнику заразы? Скажу больше — он и меня еще и по плечу похлопал.

Егор удивленно посмотрел на меня.

— Слушай, а я бы даже внимания не обратил. А ведь Командор даже не спросил, как прошел тест!

— Именно, — кивнул я.

— Но с такой спешкой выпроводил нас в медичку, будто, сука, у нас остановка сердца!

— Судя по всему, ему нужно было просто убрать нас подальше и побыстрей.

— Чтобы отпилить юрке голову? Кстати, у него это получилось лучше, чем у тебя. А то ишь, Крестоносец-младший, ёпта, — съязвил Егор с кривой ухмылкой. — Дайте мне, сука, меч! И коня!

Я рассмеялся.

— Ну, это просто мне меч достался негабаритный!

— Ага, еще скажи — бородатый оруженосец подкачал.

— Не, оруженосец мне как раз достался знатный — онагр и требушет в одном флаконе! Что он мастерски продемонстрировал.

— Че-че там во флаконе? Ничего не знаю. К счастью, я свою требуше, или как ты там выразился, никому не демонстрировал, она осталась у меня в брюхе, где ей и положено быть.

— Да не требуха же, а требушет! — расхохотался я. — Орудие такое было в средние века, темный ты человек.

— Ну, я, может, и темный, зато из тебя рыцарь — говно, — в шутку огрызнулся Егор.

— Но наездник неплохой, и стреляю быстро, — парировал я.

Егор вдруг стал серьезным.

— И все-таки, — сказал он, понижая голос. — Что за хрень, интересно, тут происходит?

Я пожал плечами.

— Понятия не имею…

— Продавать монету не передумал?

— Еще как передумал. В ТЦ продадим. А тут… Не нравится мне этот твой Командор. Связываться не хочу.

Егор кивнул.

— Я бы тоже так решил на твоем месте. Поскорей бы нам отсюда выбраться…

Мне вдруг вспомнилось, как я подошел к уже рухнувшему Пухлому. Пытался определить, живой он еще, или просто его импланты механически дергаются.

«Будьте вы прокляты», — проговорил тогда Пухлый.

И так посмотрел, будто ненавидел.

Хотел бы я знать, что он имел в виду под этим «вы». Человеческую расу? Постояльцев этого лагеря?

А еще он тогда упомянул какой-то «белый котел».

И я спросил:

— Егор, а ты знаешь, что такое «белый котел»?

— Чего это ты вдруг спросил о нем?

— Наш заразный юрка что-то говорил о нем перед смертью.

— Хм-м… Ну, вообще «белым котлом» называется одна из обвалившихся шахт Крота. Находится здесь неподалеку. Там внутри оказался известняк, так что пролом похож на здоровую белую чашку.

— И почему наш Пухлый мог про нее вдруг вспомнить? Нет идей?

Егор только руками развел.

— Может, он когда-то работал там. А может, вообще не этот котел имел в виду. Кто его знает.

За разговорами мы добрались до рынка.

Здесь начинала восстанавливаться прежняя активность: пара десятков людей уже суетились на своих торговых точках, матерясь себе под нос и протирая тряпками обрызганные кровью упаковки. Труп уже убрали, кровавые одеяла — тоже. Раздавленные и мятые банки складывали в одну кучу, на полиэтиленовую подстилку.

При виде нас парни и женщины прерывали свои дела. Выпрямлялись, смотрели или с брезгливой опаской, или с одобряющей улыбкой.

— Это было круто, мужики! — крикнул кто-то нам в спину.

Егор в ответ вскинул вверх кулак.

— Старались!

— А мятые консервы не нужны по скидке? — тут же последовал вопрос.

— Потом подумаем, — обтекаемо отозвался Егор. — А в кашеварне, кстати, уже есть кто-то?

— Есть, — с усмешкой ответила ему немолодая женщина в мешковатой темно-серой куртке и таких же штанах, будто снятых с человека размера на два побольше и повыше. — Слон, небось, самый первый в лагерь вернулся — так локтями всех расталкивал, аж меня чуть не уронил. Так что заходите, голодными не останетесь.

От ее слов у меня тоскливо и протяжно заурчало в животе.

Только сейчас я понял, насколько голоден. Упомянутая «каша» и «варня» мгновенно пробудили мое воображение, и я даже будто бы почувствовал запах жареного лучка и мяса.

— Слушай, а как ты думаешь, понятие «обед» в нашем случае имеет какие-то ограничения? — спросил я Егора. — Или можно жрать, сколько влезет?

Егор как-то неоднозначно хмыкнул.

— Давай сначала посмотрим, чем там сегодня кормят.

И направился по ступенькам вниз к подвальчику с красной дверью, на которой висела табличка с радостной надписью «Жральня».

Увидев ее, Егор с улыбкой покачал головой.

— Вот ведь Слон креативит. Огонь! То у него трапезная, то кашеварня, — он хлопнул ладонью по табличке. — Долгий, сука, путь к пониманию сути вещей.

— Но теперь-то он точно докопался до истины, — сказал я.

— Аминь, брат мой, — отозвался Егор и потянул дверь на себя.

Очутившись внутри, я почувствовал манящий, крепкий запах наваристого бульона, к которому примешивалась едкая горечь чего-то сгоревшего. Узкий спуск по лестнице с истертыми ступенями и облупившимися кирпичными стенами вел в небольшой холл с парой желтых лампочек под потолком. Здесь имелась еще одна дверь — правда, она стояла сама по себе, в стороне от дверного проема, из которого тянуло дымком.

Мы вошли внутрь и двинулись по полутёмному залу с множеством разнокалиберных столов к стойке.

Видимо, на момент появления юрки здесь было полно народу — по крайней мере, почти на всех столах виднелась брошенная и остывшая еда — макароны с мясом, обжаренные до коричневого цвета отбивные в каком-то соусе, соленые огурцы и квашеная капуста. Возвращаться сюда пока никто не торопился, и вся эта роскошь грустно лежала на тарелках, над которыми загадочно клубился дым от чего-то безнадежно сгоревшего.

Наверное, было бы правильней выйти сейчас обратно на улицу, а попозже, когда немного проветрится, вернуться и поесть. Но я чувствовал себя таким голодным, что был готов сожрать что угодно и где угодно, лишь бы поскорей.