Отшельник (СИ) - Гернар Ник

— Эй, есть кто дома? — крикнул Егор, приблизившись к пустой стойке. — Сло-он!

За стеной послышался грохот и отчаянная брань.

А потом дверь на кухню приоткрылась. Из нее повалил дым, и в его клубах я увидел здоровенного мужчину лет сорока, с крупным носатым лицом и бородой, заплетенной в косичку.

Ну чисто джинн.

— Чего надо⁈ — недружелюбно крикнул он, но тут же добавил уже с другой, добродушной интонацией: — Это ты чтоль, Хирург?

— Он самый, — отозвался Егор. — Чего у тебя тут за война?

— Да котлеты сгорели, — мрачно отозвался Слон. — Двадцать пять штук за раз, братан. Представляешь? Прямо боль!

— Да, это беда, — с серьезной миной траурным голосом произнес Егор. — Искренне сочувствую.

— И не говори. Столько еды в помойку — у меня аж сердце разболелось, — вздохнул Слон.

— Теперь что, из своего кармана восполнять?

— Очень надеюсь, что нет. Все-таки не моя вина, а великий форсмажор. А я хоть и ответственный человек, но умирать ради котлет — это все-таки чересчур.

— Согласен, — кивнул Егор. — Слушай, а что-то другое, уже готовое, есть? Мы голодные, как собаки.

— Так это, братан, кассира-то нет еще, — развел руками Слон. Он окончательно выбрался из марева кухни и, прихрамывая, подошел к стойке. — А я в деньги после того случая больше не лезу, ну их в задницу. Вот есть счетовод — он пускай за все и отвечает…

Теперь я понял, за что бедолага получил свое прозвище — у повара одна нога была в десять раз толще другой, так что левая штанина его свободных штанов казалась слишком тесной для нее.

— Да нам не за деньги, а за счет Командора.

— А, — отозвался Слон. — Ну тогда сюда заходите, сейчас что-нибудь изобразим по-быстрому. Только это, я сначала уточню по поводу обеда на вас, ладно? Без обид, Хирург, я знаю, ты — человек порядочный, но я когда-то и про Семёна так думал, сам понимаешь. Так что на слово теперь вообще никому не доверяю.

— Да не вопрос, делай что надо, — милостиво согласился Егор.

Мы перемахнули через стойку.

— Я, кстати, Монгол, — представился я Слону, протянув руку.

— Прости, братан, все руки в жире, — извиняющимся голосом отозвался он, наглядно демонстрируя мне доказательство правдивости его слов. — Но я рад знакомству, правда. Ты это, проходи!

Слон локтем толкнул дверь, пропуская нас вперед как вежливый хозяин, и зашел следом.

На входе стояли два стола. На одном из них обитали грязные тарелки с объедками, на другом — чистая посуда. Но грязной, судя по всему, было больше, так что она постепенно начала оккупировать угол чистого стола. Чуть дальше, с правой стороны, у стены стояли две плиты и большая печь, как в какой-нибудь пиццерии. Из открытой пасти одной из них валил дым. На табуретке рядом вонюче дымила корявая от нагара сковорода с углями котлет. Под табуреткой, ничуть не смущаясь вошедших людей, сидел рыжий таракан.

С другой стороны располагались две мойки, сушилка для посуды, посудомоечная машина и полки для всякой утвари.

Дальше кухню перегораживала клеенчатая занавеска. Она крепилась почти под потолком и спускалась до самого низа, неровными рыжеватыми складками волочась по полу.

В воздухе кроме всего прочего я теперь чувствовал запах ацетона.

Ругнувшись, Слон с хрустом раздавил таракана тапком, ополоснул руки, вытер их замусоленным серым полотенцем. Потом вытащил из большой кастрюли телефонный аппарат — настоящий полевой, с тяжелой трубкой.

Пока шеф-повар связывался с командным пунктом и выяснял, готов ли Командор покормить нас за свой счет, мы с Егором прошли чуть дальше к занавеске.

— Ты уверен, что здесь можно есть? — очень тихо спросил я.

Егор пожал плечами.

— Ну, свежеприготовленное-то тараканы истоптать не успеют.

— Тоже верно, — кивнул я.

Слон громыхнул телефон обратно в кастрюлю, взял чистую плошку, вооружился большим ножом и обернулся к нам.

— Все в порядке, можете выбрать себе еду по вкусу!

Тут он одернул клеенку, и я увидел подвешенную к потолку говяжью тушу. Коровья голова смотрела на меня с большущего окровавленного подноса. На расстеленной на полу клеенке омерзительной кучей валялись внутренности из вспоротого живота.

А в большом тазу у стены лежал коровий желудок. Я смотрел на него, и в моих ушах отчетливо слышался чавкающий звук — как тогда, под деревом. Мне даже начало казаться, что я вижу в тазу рядом с желудком недопереваренный большой палец человеческой ноги…

— Простите, парни, — пробормотал я.

И, схватившись за свой собственный желудок, ломанулся прочь с этой кухни. Задев табуретку со сковородой, с грохотом уронил на пол мясные угли и выскочил за дверь.

На воздух. Скорее, на свежий воздух!

С усилием преодолел несколько последних ступенек и вывалился наружу, едва не сбив с ног парня, на которого обратил внимание еще на входе в лагерь — украшенного татуировками черепов, причем лицо было разукрашено как самый главный и самый большой череп коллекции.

— Извини, — проговорил я, жадно вдыхая всей грудью.

— Да пошел ты, — буркнул тот и отправился в ту самую дверь, откуда я только что вылетел.

Через пару минут следом за мной вышел Егор с большим бумажным пакетом в руках. Подошел, постоял рядом, наблюдая из-под густых бровей, как я очухиваюсь.

— Гляжу, местная говядинка тебе не пошла, — констатировал он.

— Да уж, слишком изысканно для меня, — пробормотал я, содрогнувшись. — Слушай, это же, блин, натуральный филиал ада из черной комедии, а не кухня! Со своей этой… геенной огненной, сковородками и окровавленной пыточной. И колченогим хозяином в придачу. Как вообще можно жрать корову, которая жрет людей? Это же какой-то опосредованный каннибализм получается.

Егор вытащил из пакета пластиковую бутылку воды и сунул мне в руки.

— Мало ли, кто кого жрет. Важно, кого жрешь ты, — с глубокомысленным видом произнес он. — Давай отойдем, что ли? Я у Слона обед наш сухпаем и консервами взял, — и с усмешкой добавил. — Рыбными. Чем они там в рыбхозах своих хвостатых кормят, тебе, наверное, лучше не говорить?

— Что, тоже человечиной?

— Да ну зачем. Комбикормом, конечно, — ответил Егор, мечтательно поглядывая по сторонам. — В том числе из перемолотых отходов мясного производства…

— Сволочь ты, — буркнул я. — Мог бы и промолчать.

Егор рассмеялся.

— Забавный ты человек, Монгол. Значит, рубить юрок на куски и затыкать ими вентиляцию ты не брезгуешь, а от коровы чуть наизнанку не вывернулся. Где логика?

— Война и еда — это разные вещи, — возразил я, двинувшись в сторону границы лагеря, затянутой колючей проволокой.

— Ну, главная цель-то у них, по сути, одна. Выжить, — заметил Егор. — В том-то и дело что мне не нравится переживать свой обед, как войну. Ползти потом на толчок по-пластунски, стоически переживать газовые атаки и выдерживать натиск врага из самых что ни на есть глубоких тылов, — фыркнул я.

Егор заржал.

— Думаешь, от местных консервов не бывает «восстания тылов»? Я тебе скажу, от них иногда такое реактивное топливо получается…

— Мы обязательно должны говорить об этом сейчас? — проворчал я. — Я вообще-то поесть хотел.

— Нет, не обязательно. Но если что… — Егор указал рукой в направлении рынка. — ближайшая сральня тоже там! Предусмотрительно, да?

Мы устроились на мягкой траве и принялись поедать пластмассовыми ложками рыбу в томатном соусе, заедая ее безвкусным серым хлебом.

И это было просто божественно как вкусно!

Наевшись до отвала, мы прогулялись до гаражей и забрали у Короткого свою выпивку, а заодно поразглядывали машины возле мастерской. Потом уговорили половину бутылки ноль семь вонючего дешевого коньяка, оставленного нам Командором. Больше пить не стали, поскольку напиваться в наши планы не входило, только поспать пару-тройку часов после целой ночи энергичной ходьбы по пересечённой местности и решить вопрос с транспортом.

Так что мы завалились спать сбоку от прачечной, в зарослях высокой травы.