Лика не стала делать никаких пошлых жестов с высовыванием языка и прочим. Просто проглотила, вытерла губы тыльной стороной ладони и подняла на меня взгляд. Спокойный, без единого намёка на смущение.
— Теперь ты не сможешь меня просто так оттолкнуть, — сказала она, улыбнувшись.
Я несколько раз глубоко вдохнул, пытаясь нормализовать дыхание, а потом резко схватил её за шею и притянул ближе.
— Ошибаешься, — процедил я, глядя ей прямо в глаза. Чертовски спокойные. — Одевайся и проваливай.
Она фыркнула, но, когда я ее отпустил, поднялась и принялась одеваться, подбирая свою одежду с дивана, который был напротив кровати. При этом повернулась ко мне спиной, наклонилась, так, что мне стало видно ее вульву.
— Ты можешь сколько угодно делать вид, что держишь меня на дистанции, — лениво проговорила она. — Но чем больше ты сопротивляешься, тем сильнее тебя тянет.
Так. Если я отпущу ее просто так, то она определенно решит, что это победа. Нет… Нужно оставить ее. И перевести разговор в нормальную плоскость, расспросить о прошлом и прочее. Она, конечно, наверняка снова начнет играть в свою игру, но мне пока больше не хочется…
Хотя… Хотя, сука, хочется, пиздеть самому себе глупо.
— Ладно, — сказал я. — Оставайся, просто поговорим. У меня пиво есть, будешь?
— Вина нет? — спросила она, обернувшись ко мне. Она как раз натягивала на себя широкие тренировочные штаны. — Оно больше под обстановку подошло бы. Темная комната, мы вдвоем, свечей только не хватает.
— Если будешь ерничать, я тебя выгоню, — ответил я.
— Ладно, — хмыкнула она, тут же сменив тон на веселый, компанейский, и уселась на диван, так и не надев футболки. — Пиво, так пиво.
— Оденься, — сказал я.
— Что не так? — она подняла бровь. — Я думала, тебе понравилось.
— Блядь, Лика, — я не выдержал и в голосе прорвалась настоящая злость.
Сейчас чувство удовлетворения в моей головы было густой с ней замешано. Я был зол. Потому что дал слабину. Потому что понимал, что она совсем не тупая, и что ей от меня что-то нужно. Вопрос только в том, что именно.
А еще потому что понимал, что хочу еще.
— Давай нормально поговорим, без всего этого, а? — попросил я.
— Давай, — ответила она, вытащила из-под себя майку и все-таки как-то натянула.
Я натянул на себя трусы и штаны, застегнул ремень, после чего подошел к рюкзаку и забросил его на диван. Вытащил две банки пива «Крым», одну из которых протянул ей. Вроде светлое пиво, обычное.
Вскрыли свои банки мы одновременно, после чего она протянула мне свою и сказала:
— Ну, за знакомство.
— А это еще почему? — я усмехнулся.
— Ну не за первый минет же нам пить, в самом деле, — она улыбнулась, но увидев мое лицо, тут же сказала. — Шучу-шучу.
Я все-таки стукнул своей банкой по ее, а потом сделал несколько глотков. Пиво было сильно газированным и теплым, но легким и все-таки немного, но освежало. В общем-то, покопавшись в памяти, я понял, что это не самое плохое из того, что мне приходилось пить в своей жизни. Да и в нашей ситуации выбирать не приходилось.
— Рассказывай о себе, — сказал я.
— Почему я? — она посмотрела мне в глаза.
— А что я могу рассказать-то? — я деланно удивился. — Я не помню ни хрена. Считай, моя жизнь началась три дня назад, когда я очнулся в госпитале.
— Что, вообще ничего? — она прищурилась.
— Кое-что вспоминается, — я сделал еще глоток. — Помню, что воевал. Много. Был за границей, в джунглях. Африка и Южная Америка. Но без деталей, так, картинки. А еще помню, что у меня была БМВ.
— Бэха? — удивилась она. — Да, бабки у тебя, похоже, водились. Из тебя завидный жених вышел бы раньше. Хотя и сейчас ничего.
— Прекрати, — я нахмурился. — Лучше ты расскажи. Чем раньше занималась?
— Не поверишь, профессия у меня сейчас самая бесполезная на свете. Журналистка я.
Я сделал ещё глоток пива и посмотрел на Лику.
— Ну и чем же ты занималась? — я прищурился. Что-то подсказывало мне, что журналистов я не любил.Она усмехнулась, будто поняла мои эмоции. Хотя, может быть, так оно и есть на самом деле.
— Военным журналистом я была, Серёж. Не гламурщицей, — она провела пальцем по краю банки, отпила ещ. — Я не из говорящих голов, которые в студии сидели. Я ездила туда, где жопа. Войны, конфликты, бунты, перевороты. Ближний Восток, Африка, юго-восточная Азия. Снимали репортажи, писали статьи, брали интервью у людей, которые засыпали в одном городе, а просыпались в руинах. Ты знаешь, как это? Когда вся твоя жизнь сгорает к хуям за один день?
— Ты говоришь так, будто я всю жизнь в баре просидел. — я приподнял бровь.
Лика хмыкнула и махнула рукой.
— Не спорю. Ты явно военный, причем из спецуры, это заметно. Но знаешь, что самое интересное? Мы могли где-то пересекаться. Может, даже пили в одном баре в каких-нибудь ебенях. Бывало же так — после задания к нам в номера приходили русские, контрактники. Пили, смеялись, рассказывали истории. А потом на через неделю мы шли снимать, а их уже выносили в чёрных мешках.
Она говорила это спокойно, без пафоса. Да уж, похоже, что разбираться в людях я не умею. Сперва Артур, теперь вот Лика. Хотя раньше, наверное, у меня все проще было. Боевое задание, за спиной — товарищи, кругом — враги.
— И как ты в итоге оказалась здесь? — спросил я. — Местную войну снимали?
Она качнула головой, её улыбка исчезла.
— Местную войну не снимали, Сереж. На это строгий запрет был, говорили, что лично от Красавцева. Так что в новостях о ней в основном в уши ссали людям. А я… Тут бабушка у меня жила.
Я ждал продолжения. Лика сделала ещё глоток пива, откинулась на спинку дивана.
— Больная. Сердце, диабет, ноги. Старый человек. Ей нужна была постоянная помощь, лекарства, процедуры. Сперва она как-то справлялась, к ней сиделка заходила, кормила, обмывала, а потом… Потом совсем плоха стала. Как я могла её бросить? Потом попыталась вывезти, но никто не собирался брать её в эвакуацию. Говорили — нетранспортабельная. Оставьте её, мол. Идите сами. И даже никто из знакомых не помог.
Я кивнул. Не потому что понимал, я даже не знаю, есть ли у меня родственники, а потому что… Да хрен его знает. Наверное, просто не знал, что сказать.
— Она умерла?
— Да.
На несколько секунд наступила тишина. Лика смотрела в пустоту, взгляд расфокусировался. На секунду мне показалось, что она сейчас начнёт плакать, но нет. Она была другой. Те, кто видел слишком много, плакали не сразу. Иногда — вообще никогда.
— Врачей-то не стало, кроме тех, кто в военных госпиталях. Ей резко хуже стало, когда взрывы кругом, это тоже для здоровья не особо полезно. Ну и, сердце прихватило. А валить уже поздно было, началась эта история с зомби.
— А как так-то? — спросил я, поймав ее на несостыковке. — Яна говорила, ты с ней в фитнес-клуб ходила, она, мол, тренировала тебя. А ты, получается, приехала совсем недавно.
— Недавно, Сереж? — посмотрела она на меня. — Война уже два года идет, здесь то же самое. Но люди первые полтора года нормально жили, даже магазины и тренажерки работали. Школы, больницы — все работало. Я сама здесь больше года уже. А запускать-то себя нельзя.
— Но тебя ведь Яна сюда привела? — спросил я.
— Да, — кивнула она. — Я не знала, что делать, когда бабуля умерла. А мы, типа, подруги. Не сказать, чтобы близкие, но никого больше у меня в городе и не было.
— А Артур? — я сделал еще глоток. — У тебя с ним что?
Она замолчала. Я внимательно смотрел на Лику. Она больше не ухмылялась, не строила из себя роковую женщину, не пыталась держать дистанцию. Теперь передо мной сидела просто девчонка. Уставшая, одинокая, потерянная. Похоже, что я увидел ее настоящую.
— Я просто не хотела быть одной, — вдруг сказала она. Тихо, почти шепотом.
— С Артуром? — уточнил я.
— Неа, — она помотала головой. — С ним, с Яной, со всеми. Я… Я не хотела быть одной, понимаешь?
Я кивнул. Понимал. Одиночество — страшная штука. Особенно когда весь мир разваливается у тебя на глазах. Этим людям, им ведь пришлось многое пережить. Это я, считай, вошел в него в самый разгар действия, да еще и со всеми навыками и инстинктами.
