Ансгар положил мне на плечо ладонь в кожаной перчатке. Я почувствовал его тепло и крепость духа. Парня не остановить, он пойдёт за мной хоть за горизонт, и самое для меня важное, что я сумел почувствовать среди огромной волны чувств и переживаний, так это осознанный выбор. Не я его заставляю идти за собой. Он сам выбрал свой путь. И я только рад его выбору.
— Ансгар, мы отправляемся немедленно.
— Инга, я хочу просить тебя.
— Говори.
Ансгар повернул голову в сторону начала пристани, упирающейся в широкий песчаный берег, на котором по мимо моих воинов в кровавых доспехах стояли люди Ансгара, потрёпанные, измотанные и раненые в тяжёлых боях за город. Сколько их там — сотня, пол сотни? В любом случае — потери большие. Но я тешился мыслью, что нам удалось очистить город и захватить корабли.
— Мне нужно два дня, — попросил Ансгар, — похоронить павших и подготовить припасы.
Немного подумав, я кивнул ему, давая согласие. У меня появилась отличная возможность получше узнать корабли, и двух дней вполне будет достаточно.
Глава 14
Спустя двое суток, когда на горизонте начал медленно вздуваться красный шар как волдырь после ожога, ко мне пришёл Ансгар и сообщил о полной готовности.
Все эти дни я нисходил с корабля, проводя практически всё время на палубе за любованием прекрасным морем. Волны успокаивали меня. Даже в детстве, когда на моих глазах кто-то умирал, или пробегая по улицам моего города я видел на обочине людские трупы, я закрывал глаза и представлял несущиеся мне на встречу морские волны. Моя новая мать несла меня через руины и окопы, а я, вжавшись лицом в её грязную кофту, только и мечтал о том, что вот открою глаза и увижу морской берег. Но этого так и не произошло.
Всю дорогу я видел страдания и смерть.
Но сегодня иной день. Сегодня мы полностью окружим себя водой, и куда бы не упал мой взгляд — я увижу морскую гладь.
Из девяти кораблей мы забрали семь. Каждое судно было целиком забито моими воинами, большая часть которых разместилась в трюмах, где могла взяться за вёсла и вывести корабли из гавани.
Вместе со мной на корабле поплыл Ансгар, его люди, Осси и Бэтси последуют за нами. Я не хотел держать яйца в одной корзине, да и план у нас был такой, что, если всё пойдёт по пизде, они смогут нас прикрыть, или на крайняк — спасутся, уйдя обратно в море. Но я был абсолютно уверен в успехе моего хитрого плана.
Когда корабли были полностью заполнены воинами, а вёсла брошены в воду, я встал напротив руля и крепко сжал его в ладони. Нутро судно прогромыхало с такой силой, что глухой стук можно было услышать стоя в центре каменного города. Корабль ожил. Вены, оплетающие целиком судно, вздулись и начали мерзко пульсировать, отражая на влажной поверхности солнце.
Вёсла обрушились на морскую гладь и принялись её с лёгкостью вспарывать, как скальпель нежную плоть. Под стук сердца нашего живого двигателя, корабли поочерёдно покидали пристань задним ходом. Я спокойно стоял и дожидался своей очереди.
Я погрузился в раздумья, так как поймал себя на мысли, что за все эти двое суток никто из моих друзей даже не поинтересовался о дороге. Никто меня не спросил: знаю я маршрут или нет? Но парадокс в том, что я и сам себе не задавал этого вопроса. Прошло двое суток, а мыслями я пребывал или здесь, в городе из камня, или там — в неизвестности. Но между двумя этими местами мост уже был проложен в моей голове.
Когда я коснулся подвешенного на сосудах беднягу в трюме, я ничего не ощутил, кроме молчаливого холода в его голове, но я сумел разглядеть маршрут. Он был словно выжжен раскалённой иглой на уровне подсознания. И этот маршрут — единственное, что жило в голове бедняги. Это даже не воспоминание. Это рефлекс. Оплетающими судно сосудами этот навигатор ощущал тепло солнца, направление ветра и меняющуюся температуру воды. Полученные данные быстро корректировали направление судна, и когда мы покинули гавань и отплыли от берега на пару сотен метров, корабль ощутил ветер, ударивший нам в спину. Матчи пошатнулись, а канат сосудов, уходящий по ним до самого верха, вдруг вздулся. От него во все стороны потянулись крохотные сосуды. Казалось, будто невидимый паук плетёт паутину на месте парусов. Слой за слоем.
Один за одним. И так до тех пор, пока матчи не скрылись от наших глаз за непроглядной багровой плёнкой.
Багровые паруса.
В спину ударил новый порыв ветра. Судно резко накренилось в бок, я ощутил нарастающую тягу, как в быстро разгоняющемся автомобиле. Над головой всколыхнулись огромные паруса, издав влажное чавканье, и кровавые корабли потянули нас в неизвестность.
Сколько мы были в море? Я не считал. Когда вставало солнце, я покидал руль и уходил в начало корабля, откуда мог видеть не только прекрасный восход, но и насладиться шумом бьющееся в корму судна воды. Огромные капли поднимались так высоко, что я мог ощутить их влагу на своём лице. Периодически Ансгар становился рядом со мной, и мы вместе наслаждались каким-то необъятным образом свободы, которой ранее никто из нас не испытывал. Мы словно стали бродячими псами, сбежавшие из рук жестоких хозяев. Но мы прекрасно понимали, что скоро наступит момент, когда нам придётся снова оскалить зубы и принять бой за нашу свободу. Но как скоро? Я всматривался в горизонт, и не находил там ответа. Я только мог поднять голову и посмотреть на жуткие паруса, напоминавшие внутреннюю сторону содранной кожи, куски которой валялись на каждом углу моего города из детства.
Ежедневно наблюдая за парусами, я обратил внимание, что они сами подруливали, корректируя направление наших кораблей. Это было удивительно, и одновременно жутко, так как за их управление отвечал живой механизм, подвешенный над полом на сотне пульсирующих вен в самом тёмном трюме корабля. Безмолвный навигатор вёл нас в неизвестность, и я мог надеяться только на то, что это не окажется ловушкой.
В один из дней мы попали в шторм. Горизонт затянуло чёрными тучами, из которых в воду потянулись ослепительные молнии. Накатил ветер. Раскаты грома быстро докатились до нас, заглушив своим грохотом бьющееся в чреве корабля сердце. Судно отреагировало моментально: на наших глаза багровые паруса начали стремительно испаряться, как тлеющий лист бумаги. Паутина сосудов сокращалась с болезненной пульсацией, втягиваясь в увитые венами матчи. Всё продлилось меньше минуты, и корабль стал походить на обглоданные кости с жалкими остатками недоеденного мяса. Мы потеряли последнюю защиту от разъяренного неба. И в следующий миг нас накрыл дождь, который шёл целые сутки. Мучительные сутки, показавшиеся мне годом.
Огромные волны пытались опрокинуть судно, заливали матчу. Вода быстро устремлялась в трюмы, но не успевала их заполнять целиком. Живой корабль отрыгивал воду обратно за борт, как утопленник после удачного спасения.
Всё это время я стоял на палубе, вцепившись обеими руками в руль. Не было никакого смысла где-то прятаться, да и я прекрасно понимал, что корабль меня так просто не отдаст морю. Канаты вен крепко свернулись на моих ногах, намертво приковав к полу. Но я никак не мог успокоиться, взирая на остальные корабли. Я переживал за друзей. Переживал за своё войско, от которого осталась добрая половина. Когда огромная волна накрывала идущий рядом корабль, внутри меня всё сжимало. Дождь заливал глаза, над головой раскатывался оглушительный гром, а ударившая перед самым носом молния выжигала картинку до бела, я продолжал держаться за руль, и ждать момента, когда идущий рядом корабль вновь вырвется из бурлящей воды, и его нос тяжело рухнет на пенящееся море.
Я с замиранием сердца пересчитывал корабли, когда шторм утих. Их было семь, все на месте. Багровые паруса распустились как бутоны роз, и мы снова бросились в неизвестность.
Через несколько дней после шторма ко мне подошёл Ансгар и пожаловался на запасы воды. Их хватит на три дня. Я спросил его, на сколько был рассчитан запас? Юноша закрыл глаза, покивал головой, подсчитывая в уме, после чего ответил, что на десять. Так мне пришло осознание нашего семидневного путешествия. Тогда я не нашёл нужного ответа, я лишь попросил его набраться терпения, и верить в то, что мы на правильном пути.
