Конструктор живых систем: На пути к цели (СИ) - Птица Алексей

Тело Ерофеича, коменданта, мы нашли на том же самом месте, где его и убили, хорошо, что к этому времени подошли преподаватели, вместе с которыми мы и перенесли труп. Чуть позже пробились к академии и полицейские. Почти всем раненым уже оказывали помощь, а тела убитых перенесли в одну из лабораторий.

За всеми этими скорбными делами нас застала ночь, а ещё предстояло очистить от разрушений этажи общежития, но перед тем как идти отдыхать, нужно выставить круглосуточную охрану. Отрываться на ужин возможности не оказалось, хорошо, что еду нам принесли из столовой. Наша с Петром очередность в дежурстве пришлась под утро, и в четыре часа, усевшись возле закрытого на внутренний засов входа, я внимательно смотрел в окна и прислушивался ко всем звукам, как снаружи, так и внутри здания.

Сильно хотелось спать, но доносившиеся иногда издалека выстрелы мгновенно разгоняли предутреннюю дремоту. Город погрузился во тьму, даже фонари уличные не горели. С первого этажа я не мог увидеть отсветы огней баррикад, которые, как мы знали, стали возводить восставшие рабочие и матросы.

Не знаю насчёт рабочих, но матросы там явно находились, или люди, переодетые в матросскую форму, так об этом рассказали пришедшие из города. Многие студенты, убежавшие из академии и увидевшие, что происходит на улицах, решили не ночевать на съемных квартирах, а остаться в общежитии. Даже некоторые преподаватели, особенно из числа неженатых, решили переночевать на территории академии, а кто-то даже рискнул привезти сюда и семьи.

Утром нас сменили, и я сразу отправился спать. Пётр пытался узнать какие-то новости, но сдался и решил тоже отдохнуть. А перед обедом положение дел в столице ухудшилось, ректор академии собрал всех преподавателей и объявил, что им необходимо довести до всех студентов информацию о том, что временно, примерно на неделю, все занятия прекращаются, а сама академия будет взята под охрану. Всем студентам, из числа не местных, следует заселиться в общежитие или в один из учебных корпусов и находиться там до прояснения ситуации.

Вскоре академию действительно взяли под охрану. В обед прилетели два военных дирижабля и, зависнув, оставили десант из пятидесяти гвардейцев, которые сразу же рассосредоточились по всей территории учебного заведения. С этого момента мы стали заниматься своими делами, а не патрулировать пределы академии.

— Что будем делать, Пётр?

— Не знаю, здесь пока все понятно, но чего ждать дальше?

— А я бы сходил к Женевьеве.

— Нет, думаю, не стоит, давай сходим к моей сестре, узнаем, как у неё дела?

— Давай, хотя это и не лучшее решение.

— Нужно сходить, заодно купим продуктов и себе, и им.

Продукты у нас заканчивались, поэтому мысль мне показалась дельной, да и вообще, хотелось прогуляться по Павлограду из-за духа авантюризма, а также подмывало проверить, как обстояли дела в других частях города. А ещё мне закралась в голову мысль навестить Елизавету в музыкальном училище. Можно и домой к ней сходить, но после явно потеплевших отношений с Женевьевой это выглядело нелепо.

— Я карабин не стану брать, уж больно он заметный.

— Да, обойдёмся пистолетами.

— Обойдёмся, но мне теперь новый браунинг покупать придётся.

— Обожди, графиня тебе что сказала? Графы Васильевы в долгу не остаются! Купят они тебе оружие, да ещё и непростое, помяни моё слово, ты дочери её вручил пистолет, подарил, то есть, и она отдарится. Да и вообще, тебе крупно повезло, Федя, если бы не присутствие матери, то Женевьева тебе не ручку протянула, а щёчку подставила.

— Сомневаюсь, ей наоборот, мать намёком дала понять, чтобы она поднялась и руку протянула.

— Возможно, или она просто растерялась и не решилась при матери тебе оказать любезность и знак внимания, она же вся в предрассудках своих сословных. Ты хоть и барон сейчас, и дворянин, причём даже не личный, а имеешь право передавать свой титул детям, но до графа тебе ещё очень далеко.

— Я знаю, Петя, и уже мозоль на языке набил, обсуждая с тобой эту тему. Да, я люблю молодую графиню, и очень сильно, если так можно выразиться, и поэтому я делаю для неё всё, что могу, в надежде когда-нибудь заполучить её себе в жёны. Ты это прекрасно знаешь и понимаешь, и помогаешь мне, за что я тебе благодарен.

Пётр, не ожидавший от меня такой честной тирады, стушевался, но поняв, что я говорю искренне, усмехнулся.

— Только русские позволяют себе мечтать и пытаются достигнуть своей мечты, мы, тевтонцы, более приземлённые в любви, хотя и более романтичные. Что же, честность за честность. Мне тоже нравится Женевьева, не могу сказать, что люблю её, но не отказался бы на ней жениться. Это огромные перспективы для меня лично, а не для неё, поэтому я и сознаю, что это невозможно. Я сразу понял это или почти сразу, когда увидел её в первый раз. Ничего у нас с ней не получится, как ни старайся, хоть богатым я оказался бы, хоть известным, а вот у тебя нет никаких препятствий в любви, ты вообще никаких усилий к тому не прилагаешь, а всё у тебя само выходит. Это знак, и это судьба. Я бы хотел сначала назвать про себя подобное удачей, но, поразмыслив, понял, что дело не в ней, дело в судьбе, кому предназначено любить того, кто изначально недосягаем, тот исполнит своё предназначение. Скажу тебе честно, Фёдор, я не уверен, что у тебя получится, совсем не уверен, но искренне обрадуюсь, если ошибусь.

Я слушал своего друга и тихо удивлялся, обычно спокойный и внешне невозмутимый Пётр, который с трудом разделял мои порывы и приключения, но всегда принимал в них посильное участие, никогда не останавливаясь на полпути, сейчас оказался необычно откровенен.

Наверное, тому оказались причиной прошедшие события, и что я сразу согласился его сопровождать, в ответ на его помощь, да и вообще, постепенно наша дружба стала такой крепкой, что мы готовы пожертвовать друг за друга жизнью, как бы пафосно это не звучало. Да и различные происшествия с нами уже не раз и не два на то указывали довольно жирными намёками. И по-другому никак, слишком много пережито вдвоём, некоторым и за всю жизнь столько приключений не перепало, как нам с Петром за короткий промежуток.

— Спасибо, друг, тебе за откровенность. Я даже не ожидал, поэтому спасибо!

— Ты честный, Федя, и я такой же, мы не должны ничего скрывать друг от друга, кроме того, что не нужно знать никому из людей, у каждого есть право на свой скелет в шкафу, как говорит мой дядя Фридрих. Он ещё утверждает, что если у кого-то нет такого скелета, то он либо врёт, либо очень хорошо его прячет. А нам с тобой пока нечего делить и прятать, каждый из нас пойдёт своей дорогой, и каждый найдёт своего скелета самостоятельно, не в ущерб другому.

Я только помотал головой, не зная, что и ответить. Пётр во всём прав, и в то же время не прав, нет у меня от него скелетов в шкафу, хотя я и не рассказал ему ни про орден Белого орла, ни про величину премий. А может, это и есть «скелет в шкафу?»

— Я согласен с тобой, Пётр. Спасибо тебе за откровенность! — и я протянул ему руку. Пётр крепко пожал протянутую ладонь и, подавшись душевному порыву, мы крепко обнялись.

— Ну что, идём узнавать про твою сестру?

— Да, только действительно, карабин не надо брать. Оставь его тут.

— А если на нас нападут?

— Будем отбиваться пистолетами.

На том мы и порешили и, взяв оружие с большим запасом патронов, которые тоже настало время пополнить, и сумки для продуктов, мы двинулись в город, благо часы ещё показывали только два часа пополудни.

Не успели мы пройти пару улиц, как заметили, что впереди движение перегорожено, присмотревшись, мы заметили баррикаду, на которой кто-то находился. Не став разбираться, кто там и что происходит, мы свернули в ближайший проулок. Нам стало понятно, почему на протяжении всего пути следования мы не заметили ни одного извозчика, а из машин проезжали лишь военные, да и тех мы видели всего одну и вдалеке.

Перед выходом из академии мы с Петром переоделись в гражданское платье, чтобы не привлекать к себе излишнего внимания, в том числе и анархистов, на которых любой мундир действует похлеще красной тряпки для быка. Оружие у нас в руках тоже не «светилось», Пётр свой маузер спрятал в сумку, а я револьвер просто засунул за пояс, что позволяли сделать его не слишком большие размеры.