— Сила нечистая на Кабаниху напала. Говорят, в парня молодого, что к ней приходил, бес вселился. И умертвил Кабаниху. Люди, что рядом были, слыхали, как из шатра страшный крик раздался, нечеловеческий. Бросились к шатру, а оттуда парень выскочил — и бежать. Люди зашли, а Кабаниха внутри мёртвая лежит. Язык вывалился, синий весь. Глаза навыкате… Страсть господня. — Тётка снова перекрестилась.
— И куда этот парень побежал? — спросил я.
Торговка всплеснула руками.
— А кто ж его знает? Тут уже и стража городская ходила, тоже спрашивали. А никто ничего и не видел. Куда-то вон туда дунул — и след простыл.
Я посмотрел туда, куда махнула рукой тётка. В той стороне было… Да много чего там было. В том числе — трактир Фёдора. Парень мог тридцать раз направление сменить, так что пока никаких полезных сведений мы не получили.
— Идём, — сказал я Захару, и мы свалили с площади.
— Куда идём-то?
— А кто тут у нас над городской стражей начальствует?
— Господин Овчинников.
— Ну, вот к нему и пойдём. Веди.
— А зачем?
— Затем, что если стража этим делом занималась, то, может, чего-то нашли. Вот и пообщаемся. В их же интересах сотрудничать. Если Ванятка наш действительно в тварь превратился, то простому человеку к нему лезть — себе дороже. Это наша работа, охотников.
Захар, осознав смысл жизни, уверенно повёл меня к цели. Но дойти мы не успели. По пути случился трактир. А снаружи случился Фёдор — стоял, уперев руки в бока, и костерил работников на стройплощадке.
Увидев меня, однако, сразу сменил гнев на милость и заулыбался:
— А, Владимир Всеволодович! А я вот как раз этих бездельников матерю — они ж Знак-то ваш затоптали!
И зыркнул на растерявшихся работников так, будто хотел сказать: «Вот батька-то вам сейчас устроит, не то что я!»
— Ну и правильно сделали.
— Как так? — вытаращил глаза Фёдор.
— А так. Если уж ты этот Знак срисовать умудрился, то и кому не надо — запросто заметят. Надо осторожность блюсти, вот. Работайте, мужики! Нормально всё.
Фёдор что-то проворчал, но долго расстраиваться не стал. Пригласил зайти покушать, но мы отказались.
— Дела у нас, Фёдор, — сказал я. — Ты лучше вот чего нам обнародуй. Есть некий Ванька, который недавно гадалку Кабаниху завалил при загадочных обстоятельствах, а потом сбежал. Знаешь чего про это дело?
— Слыхал, — тут же кивнул Фёдор. — Ванька там или не Ванька — не знаю, а лиходей какой-то был.
— Мы к Овчинникову идём, поспрашивать насчёт этого дела.
— И не ходите даже, не тратьте время.
— Чего так?
— Да не знают они ничего. Надо им больно — подумаешь, гадалку какую-то прибили. Даже искать никто не будет.
— Так вроде же спрашивали они. Там, на площади, — вмешался в разговор Захар.
— Поспрошали, потому как самим интересно было, — поморщился Фёдор. — Да только кто ж им чего скажет? А вот вы, ежели всерьёз интересуетесь, то я поскажу, кому вопрос задать.
Я подался ближе к Фёдору.
— Внимательно слушаю.
* * *
От Захара я узнал, что этот район города неофициально называется Бесов угол. Те самые трущобы, куда я пришёл неделю назад, разыскивая торговца амулетами. Ну, в каждом городе, наверное, есть такой район, куда лучше не заходить, если дороги кошелёк и жизнь. Вот и Поречье ничем не отличалось.
Бедностью и безысходностью тут был буквально пропитан воздух. Но запах опасности ощущался сильнее всех остальных. Казалось, из каждого окна в тебя целятся из пистолета. Впрочем, я бы скорее опасался ножа, поэтому внимательно следил, чтобы никто не притирался близко. И Доспехи накинул — на всякий пожарный.
— Не трясись. Плечи расправь, — приказал Захару. — Ты охотник, а не хвост собачий. Как ты сюда раньше-то один ходил?
— Раньше с меня взять было нечего. А теперь, вона — и меч, и одежа справная.
Выбившись в охотники, Захар успел обновить гардероб. Обзавёлся и новым кафтаном, и сапогами, и даже как будто мешочки для амулетов стали выглядеть по-другому.
— Им-то это не объяснишь, когда окружать начнут — что я охотник.
— Ничего. Сами не догадаются — я объясню.
Спиной я чувствовал, как из всех щелей выползают они. Ребята, от которых посторонним не укрыться. Казалось, что взгляды, ощупывающие нас с Захаром, уже подсчитали и количество костей в мешках, и количество монет в кошельках. А уж в том, что наши мечи легко найдут покупателей, я даже не сомневался.
— Заблудились, парни?
К нам вразвалочку приблизился сопляк лет двенадцати. Босой, в какой-то бесформенной шапке и безразмерной, не по росту, рубахе. Втянул сопли и смачно харкнул в сторону.
— Человека одного ищем, — сказал я, остановившись. — Поможешь найти — не обижу.
— Чё за человек?
— Емельян Пуговица. Знаешь такого?
Пацан фыркнул.
— Я всех знаю. Пошли, отведу.
Глава 15
Мы пошли. Немедленно свернули в какую-то узкую и стрёмную подворотню, благоухающую нифига не розами.
— Не нравится мне это, — прошептал Захар.
Он замыкал шествие — здесь идти приходилось гуськом.
— Никому не нравится, — вздохнул я. — Но дела делать как-то надо.
В подворотне ничего такого не случилось. Следуя за проводником, мы проскользнули ещё несколькими тайными тропами, после чего он остановился.
— Рассчитаться бы, господа хорошие.
— Чего-то я Емельяна не вижу, — покачал я головой.
— Дак, ты его увидишь — я тебя больше не увижу. Гони монету, рядом уже.
Я вынул из кармана мелкую монету. Когда пацан за ней потянулся, отодвинул руку.
— Чё ты, а? — набычился тот.
— Перчатку видишь?
— Ну.
— Ствол гну. Знаешь, что это означает?
— Перчатку надеть — большого ума не надобно.
— Монету схватить и дёру дать — тоже. Задумаешь кинуть — я тебя догонять не стану. А вот Знак мой — догонит. Размажет по стеночке ровным слоем, хоронить будет нечего. Хорошо подумай, тебе жить.
Пацан попался сообразительный. Ситуацию и мою в ней роль переосмыслил быстро. Буркнул:
— Ладно. Идём.
Пришлось ещё изрядно пошагать. Зато в итоге мы вышли к кабаку, на вывеске которого красовался выцветший петух — всё как и обещал Фёдор.
— Заслужил, — отдал я пацану монету. — Свободен.
Пацан, однако, свободы не оценил. Он сам толкнул дверь в кабак, вошёл внутрь и придержал её для нас.
Внутри было зверски накурено. Дымили все. А всех было — человек пятнадцать. Несмотря на ранний час, уже накачивались дерьмовым пивом.
— Емеля, тут господа тебя искали, — сказал наш проводник громко.
Сидевший за дальним столиком спиной к стене тощий парняга лет двадцати пяти поднял голову. Вцепился в меня взглядом. Я в ответ столь же бесцеремонно изучал его. Высокий, стрижен коротко. Красная рубаха — будто только из магазина. До нашего прихода Емельян считал деньги. Четыре кучки медных и серебряных монет высились на столе, разбавленные кружкой пива.
Похоже, мы угодили в самый разгар учёта. Ну, надо было на двери табличку вешать. Не то чтобы меня это остановило, конечно…
На Захара Емельян едва взглянул. А вот остальные посетители — мужики, в основном, постарше Емельяна — внимательно изучили нас обоих. Кто-то уже встал из-за стола и притёрся к Захару. Нашли, блин, слабое звено.
— Здрав будь, друг, — сказал я. — Разговор есть.
— Ну, если друг — подходи, присаживайся, — усмехнулся Емельян.
Мы подошли. Нам пододвинули стулья. Захар хотел было сесть, но я удержал его за плечо. Носком сапога чуть толкнул один из стульев, и тот сложился пополам.
— Спасибо, постоим, — спокойно сказал я. — Много времени не займём. Паренька одного ищем. А ты, говорят, тут всех знаешь.
— Я-то всех знаю, — улыбался Емельян. — Тебя не знаю.
— Они охотники, — влез наш проводник. — Этот меня Знаком стращал.
— Котька, — зыркнул на него Емельян. — Сдристни отсюда, пока не зашибли.
— Да я ж…
