Я вздрогнула: Хранительница Клана Чеаррэ выказала потрясающую осведомленность о моем происхождении, назвав даже имя моего отца.
– Поживешь там несколько лет, – мягко продолжала Сантрэн. – Обучишься хорошим манерам. Научишься, наконец, ладить с людьми. А дальше, я найду тебе подходящего мужа…
– Мужа? А без мужа – никак? Я не хочу выходить замуж, – заявила я.
– Ну, тогда, скажем, годика через полтора-два, я могу помочь тебе поступить в одну из Магических Академий.
– Моя мать не любила магов. Она бы этого не одобрила.
– А ты, конечно же, хочешь прожить жизнь так же, как прожила её твоя мать? В Восточных Кварталах? – со зловещим спокойствием поинтересовалась Сантрэн. – Нет? Я так и думала. Но тогда тебе придется либо удачно выйти замуж, либо сделать карьеру – других дорог к благополучию в нашем мире нет. Кстати, а почему твоя мать не любила магов?
– Наверное, судила всех по моему отцу, – предположила я. – Мама не уставала говорить, что все маги – моральные уроды. Мол, обычные людские чувства для них скучны и неинтересны. Им обязательно перчинка нужна, вроде крови или половых извращений. Что жить нормальной жизнью магам некогда. Убивают лучшие годы на «развитие Силы», «завоевания могущества», «поиски артефактов». Таращатся до икоты в хрустальные шары, пока сами не превращаются в живые мумии.
Сантрэн засмеялась:
– Отчасти всё так и есть. Но мы можем себе это позволить. Маги живут долго.
– А у вас, маэра? – спросила я. – У вас есть семья? Дети?
– Детей нет. Но есть многочисленные братья, кузины, кузены, племянницы и племянники. Их дюжина дюжин. Маги нормальные люди, Одиффэ. Они любят, ненавидят, боятся, живут, умирают. Сила она как талант, понимаешь? Кто-то рождён поэтом, кто-то музыкантом, кто-то певцом, ну а кто – то как мы – магом. В этом нет ни вины, ни заслуги. Тебя определяет то, как ты используешь свой дар и ничто иное.
Я опустилась на подушки, стараясь подавить вздох:
– Конечно, Храм Света – это не императорский дворец. Но он, в конце концов, лучше, чем Департамент.
В любом случае, выбора у меня не было.
Одна видимость.
* * *
Телепорт, которым мы воспользовалась для переноса, сократил дорогу не меньше, чем на три четверти пути. Дальше, подобно простым смертным, пришлось передвигаться с помощью повозок различной степени комфортности, запряженных лошадьми. Данное обстоятельство только радовало: телепортация позволяет выигрывать во времени, но существенно проигрывает по части обогащения впечатлениями. Хотя, следует признать, острыми впечатления от тряской дороги не назовешь. Скорее уж они были утомительными.
Все крупные населенные пункты мы, что оговорится, «пролетели». Остаток пути пролегал через глухие приграничные леса. Дороги здесь были такими, что даже нечистики забегать не решались. Нас не тревожили ни разбойники, ни дознаватели. Дикие звери и те брезговали тратить драгоценное время на поедание двух глупых женщин, которых непонятно какая нужда гнала через хмурый, заснеженный, спящий лес, едва удерживающий на вершинах набухшее мерзлой водой небо.
Тропка, ведущая вперед по ледяному насту и державшаяся в данной реальности лишь благодаря магическим усилиям, вывела нас к скалам. Между острыми вершинами, словно воронье гнездо, торчал, разросшись в стороны, подобно опухоли, Храм Света.
Я с недоумением рассматривала громоздкое монолитное строение, больше походившее на военную крепость, чем на церковь – толстые стены, узкие окна, похожие на бойницы, множественные остроконечные башни.
Ранняя весна сама по себе неприглядная пора. В этом же краю она превратилась в бесконечное, растянутое, размытое, неясное пятно. Такое количество камня, припорошенного грязным осевшим снегом, буквально давило на плечи. Ветер пронзительно визжал, застревая между скалами.
– Это, в самом деле, он? – пораженно спросила я. – Храм богини Света?
– Удивлена?
– Я представляла его себе иначе. Более гармоничным, что ли? Ну, там всякие белые высокие колонны, воздушные арки, фонтаны, цветы, флаги. А здесь, все такое, прости Двуликие, страшное.
– Храм Света – это фактически аванпост на границах с Фиаром. Достоинство его заключается в способности отразить или пережить вражеское нападение. При необходимости он способен вместить в себя более полутора тысяч человек, нуждающихся в укрытие, что, конечно же, куда важнее картинного фасада. Ты знаешь, официально между Фиаром и Эдонией войны нет, но в здешних краях нет и мира. Люди не понаслышке знают о том, что такое чёрная магия и её порождения. Сиобрян Дик*Кар*Стал некромант и чернокнижник, возглавляющий Гильдию Темных, на подвластной ему территории узаконил кровавые ритуалы и жертвоприношения демонам. Отголоски всего этого непотребства докатываются и сюда, в приграничный край. Пару раз в году тут полыхает буквально все. Поэтому храмы тут напоминают не дворцы, а крепость. Не до финтифлюшек, сама понимаешь?
– Ты, конечно же, совершенно случайно забыла упомянуть обо всем, об этом раньше? – поежилась я.
– Свет нужнее всего во Тьме. Они всегда рядом.
* * *
Сантрэн передала меня с рук на руки матери-настоятельнице Светлого Храма. Пожелав удачи, наказала слушаться старших и упорхнула, оставив по себе горько-сладкий след в душе, как недостижимая мечта.
Массивное и неприглядное снаружи, внутри жилище оказалось просторным, безукоризненно чистым и уютным. Все в нем было продумано до мелочей. Здесь даже мышей и тараканов не травили, считая сие действие жестоким. Для существования этой живности отводились специальные участки. Сестры использовали наговоры, нарочно составленные для того, чтобы мышки-полёвки не болели и уж тем паче, не распространяли заразу. Помимо грызунов в обители проживало огромное количество всякой живности: кошки, собаки, раненные волки, лисицы, потерявшие ориентир совы, летучие мыши, незамерзшие на зиму ужи и лягушки. Я уже не говорю о коровах, быках, овцах, козах, курах, индюшках, лошадях, осликах, мулах! Да такого подворья, как у Светлых Сестер не было у лучших фермеров Эдонии. Кто-то приносил пользу, кто-то жил из милости, кого-то с трудом терпели, но абсолютно всем хватало места.
А ещё за все за этим приходилось ухаживать.
Воспитанниц в Храме Света оказалось около двух сотен. Большинство являлось отпрысками благородных семей, увы, незаконнорожденными. Их дальнейшая, судьба, подобна моей, была спорна и туманна, таинственна и неясна.
К новой жизни приноровиться удалось далеко не сразу. Распорядок был следующим. Утренние часы посвящались наукам, после трудились на кухне, ферме, либо в коровниках, как простые крестьянки. Послеобеденные часы отводились под зубрешку уроков. Вечером нас муштровали до одури, прививая светские манеры, в перечень которых в обязательном порядке входили: этикет, танцы, риторика и личная корреспонденция – так замысловато обзывалось искусство переписки с поклонниками и любовниками в высшем свете. Все это было так, на всякий случай, если вдруг у кого-то из родителей внезапно проснётся совесть, и они великодушно дадут своим теневым отпрыскам возможность ступить на навощенные паркеты роскошных дворцовых зал.
Привыкнув к насыщенной жизни, когда всплески адреналина приходилось переживать чуть ли не каждый час, я поначалу тяжело переносила пресное однообразное существование в Храме Света. Устав от людского общества, частенько сбегала за монастырскую ограду в поисках иллюзорной свободы и одиночества. Примостившись на голых скалах, наблюдала за малолюдным пейзажем, сдобренным яркими закатами, окрашивающими плоскогорье у подножия горы в яркий цвет. Следила за тем, как парили в вышине в поисках добычи зоркие хищные птицы. Мечтая улететь из этого пустынного, дикого, тоскливого края как можно быстрее.
На скалах кое-где пробивалась полусухая, острая, как бритва, трава, беспрестанно колеблемая ветром.
Ветер неустанно теребил волосы и полы плаща, выдувая остатки тепла. Но всего этого было мало, чтобы заставить покинуть добровольно избранный пост.
