Дороги (СИ) - Панченко Сергей Анатольевич

Марина появилась внезапно. Петр подпрыгнул от неожиданности, когда его ноги коснулись.

— Твою мать, Марин, чего так тихо? — Сердце у него заколотилось, как бешеное.

— Вообще-то я считала вслух. — Ответила супруга.

— Я не слышал. Наслаждался мелодией капели. Как все прошло?

— У меня получилось двести до кромки воды, а когда ползла назад сто восемьдесят три.

— Это погрешность. Во-первых, ты туда ползла задом, а оттуда передом. Во-вторых, ты далеко не часы, чтобы делать равные промежутки между счетом. Завтра еще раз сползаем и сравним. Если твои и мои показания будут иметь одинаковые тенденции, то можно посчитать их правильными.

— Хорошо. Радует, что если там еще идет дождь, то вода не прибывает слишком быстро. После водных процедур я почувствовала себя заново родившейся. Стало легко и даже можно перекусить чего-нибудь.

— Раз можно, давай перекусим. — Петр полез в сумку и перепроверил многие колбасы.

Она начали покрываться осклизлой пленкой и приобретать нездоровый запах. Петр все подозрительные вынимал из сумки и убирал в сторону.

— Ну что там, скоро? — Поинтересовалась Марина.

— Колбаса портится, сейчас выну всю осклизлую, остальную попробуем сохранить. — Пояснил Петр.

— А там у нас были всякие деликатесы в вакуумной упаковке. Им-то точно ничего не стало.

— Эти пока трогать не будем. Они долго хранятся, поэтому оставим на черный день. Доедим всё, что может скоро испортится. А это только сырокопченые колбасы. Держи. — Петр переломил палку тонкой сухой колбасы и протянул жене.

Она нащупала ее и забрала.

— А помнишь, как я заставляла вас с Темкой не есть эту гадость. — Вспомнила Марина.

— Конечно, такое не забудешь. Колбасу нельзя, сало нельзя, грудинку только раз в неделю и только куриную. Признаться, эти ограничения провоцировали меня тайком посещать всякие бургерные и беляшные места. Невыносимо хотелось нездоровой пищи. Но я благодарен, что ты не давала нам расслабляться, иначе моё пузо было бы больше раза в два. — Петр похлопал себя по мокрому животу. — А помнишь, как-то на выходной ты приготовила здоровый обед? Вегетарианский салат, какую-то овсяную кашу с малиной, свежевыжатый апельсиновый сок. А Тимоха наткнул сельдерей в салате, понюхал и спросил тебя, что это такое? Ты ему ответила. Он ослышался и переспросил, сельдерейх? А мы смеялись, и я назвал тебя вегетарианским фюрером, устроившим нам сельдерейх.

— Конечно, помню. Я тогда обиделась на вас. Так старалась, а вы поковырялись с кислыми лицами, вылезли из-за стола и пошли гулять. А когда вернулись от вас пахло жареным.

— Это плохие дядьки стояли рядом и ели жареное. — Пошутил Петр.

— Ну-ну, я вам так и поверила. — Марина на время замолчала. — Какие у нас были смешные проблемы. Это даже не проблемы, а дурь от того, что слишком жировали. Понимаешь, Петь, получается, когда у нас разом все исчезло, вдруг стало очевидно, что по-настоящему нам нужно, а что нет.

— И что же? — Петр хотел услышать версию жены.

— Чтобы мы были вместе, относились с теплотой и берегли друг друга. Чтобы обращали внимание не на то, что едим, полезное или вредное, а в какой атмосфере мы это делаем. Никакие витамины не заменят нам душевное здоровье. Если бы время вернулось вспять, я бы сто раз подумала, прежде чем начать занудствовать или сказать что-нибудь обидное. Все мои претензии были такими глупыми. — Марина зашмыгала носом.

Петр обнял ее и поцеловал.

— Да, мы стали бы идеальной семьей, если бы у нас была машина времени. Если знать, чего лишишься, настоящее станешь ценить намного сильнее. Я бы сейчас поел той овсяной каши с малиной с огромным удовольствием и добавки попросил. А от колбасы у меня уже изжога и постоянная жажда.

Марина благодарно прижалась к мужу.

Остаток дня они провели в пустых разговорах и попытках расслышать за капелью, которая притихла из-за того, что температура в тоннеле поднялась, происходящие процессы снаружи. Конечно, ничего расслышать не получилось. Слой земли и вода прекрасно изолировали пространство. Они поспали, сходили в туалет, поели, снова поболтали и снова поспали.

— Еще пару раз посплю, и у меня пропадет понимание, сколько времени мы здесь уже провели. Скажешь месяц, и я поверю. Из-за темноты и однообразия происходит полная дезориентация. Если бы заряд в телефоне остался, еще можно было как-то откалибровать мозг, но без всего он начинает сдаваться. — Признался Петр.

— Я ориентируюсь по еде. Когда она кончится, значит прошел месяц. Сколько у нас осталось?

Петр полазил по своей термосумке.

— На пару недель хватит, если начать НЗ.

— Если честно, мы тут точно не две недели. По моим представлениям от двух до четырех суток. В туалет по-серьезному я ходила два раза. С учетом того, что мы мало едим и мало пьем, это может случаться раз в три дня. Значит, максимум мы тут можем быть шесть дней. — Поделилась Марина своими расчетами на основе имеющихся данных.

— Я был ближе к цифре трое суток по субъективным ощущениям. — Петр закряхтел, словно куда-то собрался.

— Ты куда?

— Посчитаю по воде. Надо узнать, куда она двигается. Один, два, три…

Его голос удался и вскоре затих. Вернулся он минут через пять.

— Знаешь, сколько у меня получилось? — Спросил он возбужденно.

— Сколько?

— Двести тридцать семь. Или вода уходит, или я стал частить. Сейчас возьму кусок бетона и поставлю его на край водной кромки. Все эти подсчеты могут оказаться причудами мозга, а так будет точно ясно, уходит вода или нет. — Он полазил у тупика. — Ах ты блин, на мину нарвался. Не туннель, а морской бой какой-то. О, нашел.

Петр с куском бетона снова пополз в начало тоннеля, считая вслух. Вернулся позже, помывшись и благоухая ароматами таблицы Мендлеева.

— Я думаю, что через пять часов тенденцию уже можно проверить. Даже метр отступившей или прибавившейся воды скажет нам о многом. И не хочу сглазить, но мне кажется, вода стала прохладнее.

— Только пообещай, что ты не станешь рисковать и пытаться доплыть до колодца под водой. — Попросила Марина.

— Обещаю. Пока я не увижу свет, пробивающийся через воду, никакого дайвинга. — Пообещал муж. — Ну, ты меня знаешь, я не рисковый.

— И это говорит человек, имеющий смелость противиться сельдерейху. — Поддела Марина мужа.

— Я был уверен, что ты не раскрываешь мою игру. Что я классный двойной агент, умеющий заметать следы.

— И прятать в карман жирные салфетки.

— Такое было? И по какому праву ты проверяла карманы в моей одежде? — В шутку возмутился Петр. — Ревновала?

— По праву человека, несущего ответственность за то, что он бросает в стиральную машину. Я вынимала оттуда не только салфетки, но и номера заказов, и сахар в фирменной упаковке, и зубочистки и много чего еще. Если бы ты решил стать шпионом, тебя поймали бы на первой стирке.

— Мне подкидывали.

— Конечно, и подкладывали жирок в пузико.

— А теперь оказывается, что он не зря у меня есть. Пока толстый сохнет, худой сдохнет.

По стенам пробежала вибрация. Петр и Марина резко затихли. Толчок сбросил с потолка и труб все назревшие капли, и установилась абсолютная тишина. Поначалу так и казалось, но далее воображение начало подводить. Петру послышалось, как поток воды шумно течет по дороге. Марина услышала скрежет и даже успела испугаться того, что их тоннель начало размывать со стороны тупика. Они провели в томительном ожидании неприятностей четверть часа, пока не восстановилась прежняя капель, и все пугающие звуки не растворились в ней.

— Лишний раз убеждаюсь, что воображение это опасная шутка. — Признался Петр, после того, как они выяснили с женой свои фантазии. — Лучше всего им пользоваться в хорошем настроении. Хорошо еще, что мы не страдаем зрительными галлюцинациями. Если бы мне начали мерещиться крокодилы или ползающие зомби, я бы сошел сума.

— Еще не вечер. В зомби я не верю, но вот покойника каким-то чудом свалившегося в люк и дрейфующего в нашу сторону я могу убедительно представить. — Марина передернула плечами. — Фу, представила. Петь, давай теперь будем спать обнявшись?