Дороги (СИ) - Панченко Сергей Анатольевич

— Жарко же.

— Потерпишь. Мне нужно быть уверенной, что я под защитой, иначе опять начну орать.

— Только не это. Буду держать тебя крепко и пинать назад все подплывающие трупы.

— Не говори про них, пожалуйста. — Взмолилась Марина.

— Ты прям сундучок с чудесами, открытие за открытием. Я думал, ты у меня настоящая русская женщина, которая слона на скаку остановит, и хобот ему оторвет. Ты же была такой… мужественной, что я немного комплексовал. Куда это все делось? — Петр и в самом деле был удивлен изменениями характера супруги.

Марина ощупала ногой Петра и положила ногу ему на плечо. Долго молчала, задумавшись над его вопросом. Действительно, та Марина и эта были совершенно непохожими. Прежняя она отличалась пусть не властным характером, но требовательным, иногда непреклонным.

— Я поняла, куда делась моя уверенность. — Наконец произнесла она. — Я перестала понимать будущее и строить на него планы. В нашей семье эта обязанность, как я считала, висела на мне. Ты всегда был человеком настроения, сиюминутных желаний, а мне для спокойствия всегда требовался план на неделю, месяц, год, на меня, на тебя, на Тимошку, на нас. Я была уверена, что так и надо, и когда мои планы реализовывались, а они обычно реализовывались, у меня возникало ощущение, будто я очень умная и это наделяет меня правом диктовать свои решения. Короче, наша семья катилась к полной автократии, если бы не… — Она снова замолчала. — А ситуация показала, что ты гораздо гибче меня. Ты остался таким же.

— Оболтусом?

— Творческим оболтусом. Человеком без предвзятого отношения и не действующего стандартно. Во, мой успех в той жизни основывался на шаблонах. Я поняла, как они работают и удачно их применяла. В спокойное понятное время очень просто жить по ним. Сейчас никаких шаблонов быть не может, всё происходит впервые, и я потерялась, а ты ведешь себя так, как будто продолжается та же жизнь.

— Ну, спасибо, дорогая. Впервые в жизни слышу от тебя такие комплименты. Ну, какие ещё чудеса хранятся в нашем сундучке? — Петр потискал ногу Марины.

— Как думаешь, три часа прошло с того момента, когда ты поставил камень? — Супруга перескочила на другую тему.

— Без понятия. У меня жуткое раздвоение по временным рамкам. Могло пройти пятнадцать минут, а могло и полдня. Мы с тобой не спали после того, как я вернулся?

— Вроде, нет. — Марина помолчала. — Точно не спали. Значит, три часа не прошло.

— Тогда давай поспим, а потом я проверю.

Марина обняла ногами мужа и уснула под падающие на тело теплые капли конденсирующейся влаги. Сон съедал время. Невозможно было понять после того, как проснулся, сколько времени он длился. Из-за этого возникало и усиливалось ощущение, что могло пройти сколько угодно времени.

— Проснулась? — Спросил Петр, когда Марина убрала с него ногу.

— Угу. — Ответила супруга. — Я не кричала во сне?

— Нет, только сладко сопела. И это было лучше, чем падающие капли. В твоем сопении было больше музыки.

— А ты не спал? — Удивилась Марина.

— Спал, но проснулся, и целый час просто лежал, наслаждался.

— Вот, врушка, наслаждался он. Раньше ты отворачивался и накрывался подушкой.

— То раньше. — Петр приподнялся. — Я полез, узнаю, что там с водой.

— Осторожнее, не обожгись.

— Ладно. — Петр зашуршал по полу. — Один, два, три…

Он наткнулся на кусок бетона на двухсот двадцати девяти. Получалось, что он выдерживал примерные паузы, и его метод можно было считать точным. Воды на прежнем месте не оказалось. Петр взял камень и, продолжив отсчет, полез дальше. Кромка теплой воды обнаружилась на трехстах десяти. Он пожалел, что не считал, когда они ползли из колодца, чтобы примерно знать, сколько до него осталось.

В этой части тоннеля было теплее. Стены и вода в трубах нагрелись и теперь сами нагревали окружающий воздух. Петр искупался прямо в одежде. И вода здесь была намного горячее. Он не выдержал в ней и одной минуты. Оставил кусок бетона на границе и вернулся к Марине.

— Вода уходит. — Сообщил он радостно. — Я обнаружил камень на двухстах тридцати, а воду на трехстах десяти. Думаю, что разница составила больше десяти метров. По моим прикидкам, до колодца осталось метров пять, но вода очень горячая, я чуть не сварился.

— Это хорошо. Мне тут мерещилось всякое. Я даже подползла ближе к стенке, и мне показалось, что она нагрелась. — Призналась Марина.

— В принципе, так и должно быть. Земля должна прогреваться при таком пекле снаружи, так же, как и зимой промерзать. Но я перепроверю. — Петр решил себя успокоить.

Он подполз к земляной стене и аккуратно приподнялся, чтобы не задеть головой выступающие куски бетона и трубы. Потрогал сырую землю и отдернул руку, обжегшись о горячее.

— Ай, блин! — Он подул на ладонь.

— Петь, чего там? — Испуганно спросила супруга.

— Мне кажется, здесь появился небольшой ручеек. Вода нашла дырочку. Это очень плохо. Любой толчок может ее расширить.

— А что нам делать, Петь?

— Готовится к экстренной эвакуации. — На полном серьезе ответил муж.

— Куда? — Удивилась Марина. — У нас со всех сторон одна и та же беда, кипяток.

— Там не такой уж кипяток, а тут хоть чай заваривай. А меня еще рано заваривать, я может, потомиться хочу на этом свете. Собираем вещички и ползем к выходу. Остановимся на двухстах, а то дальше слишком жарко.

— Мне кажется, я разучилась ходить на своих двоих. — Призналась Марина, шурша сумками по бетонному полу. — Мы с тобой превращаемся в пещерных червей.

— Если это поможет нам выжить, почему бы и нет. Черви — гибкие существа во всех смыслах.

— Ой, ну хватит, дала тебе пищу для фантазии. Со счета не сбейся.

— Двести. — Петр остановился. — Здесь, конечно, теплее и влага уже не так конденсируется на потолке и трубах. А еще тут гораздо тише, чем в том углу.

— Тишина меня пугает. — Призналась супруга, убирая сумки к стене. — Ты не голоден?

— Перекусил бы. Ползание на пузе отбирает силы.

Они перекусили колбасой, не обращая внимание на ее вкус. Петр потянулся за бутылкой с водой и понял, что в ней осталось на дне. Этого запаса могло хватить на день, не больше.

— У нас вода заканчивается. — Предупредил он супругу. — А мы тут потеем, как кони.

— А горячую пить нельзя?

— Она на вкус, как побелка, я пробовал. Не думаю, что организму такая вода будет приятна или полезна.

— А что ты предлагаешь? Выбираться наружу? Так и там ее не будет.

— Я бы проверил, прежде чем утверждать.

— Петь, я смотрю, ты горишь желанием оставить меня одну в этом бетонном гробу. — Марина испугалась, что такое вполне может произойти.

Она бы точно не пережила одиночества в темном тоннеле и быстренько сошла с ума.

— Пока я не никуда не собираюсь, но это дело ближайшего будущего. Чем дольше мы будем испытывать жажду, тем меньше у нас останется сил для выхода отсюда. — Привел Петр свои аргументы.

Марина с трудом приняла их. Ее страшила судьба остаться одной в темном тоннеле, в котором можно перемещаться только ползком, сильнее смерти. От мыслей об этом снова начала накатывать клаустрофобия. Стены стали сжиматься. Тяжелая бетонная плита легла на грудь, мешая вдохнуть.

— Маринка, Марина! — Она услышала голос мужа как сквозь вату.

Пощечина привела ее в чувство.

— Что опять? — Спросила она, ухватившись за щеку.

— Ты что, задыхалась? — спросил Петр, крепко держа ее за руку.

— Да, мне на грудь упала плита, и я не могла вздохнуть.

— Ты меня напугала, дуреха. Я не знал что делать. Подумал, что всё, сейчас окочуришься. Ногой меня в лицо ударила. — Петр дотянулся до лица жены и погладил ее мокрые слипшиеся волосы.

— Прости, но мне кажется, что я потихоньку схожу с ума. Мое воображение перестает отличать вымысел от правды. Плита так натурально давила на меня. — Марина всхлипнула. — Какая я дура.

— Ну-ну, прекрати. Мариночка, только не раскиселивайся, пожалуйста. Я тоже не смогу тут один остаться, если ты…