Теперь стало ясно, почему утром в классе царило такое напряжённое молчание. Ребята наверняка наговорили родителям обо всём, что связано с ним. Те, едва узнав, сбились в стаю и примчались в школу – требовать, давить, выдавливать его прочь. Для этих людей он был никто – лишь беженец, грязная клякса на их благополучии. И если все они едины, школа вряд ли сможет им перечить. Громкий скандал решает всё.
– Сто миллионов рублей, – невозмутимо сказал он.
– Что сто миллионов рублей? – спросил тот мужик.
– Вы мне платите сто миллионов рублей, а я перевожусь в другую школу, – поглядев в потолок, уточнил Косой.
Ярослав поднял глаза и спокойно спросил:
– А если не платите, то плевать мне на ваши хотелки. Просто отказываюсь куда-либо переводиться.
Он смотрел на них без страха. В пустоши такие люди давно бы уже лежали мёртвыми. Там всё просто: сильный выживает, слабый – корм для зверья. Но в стенах крепости правила иные – изворотливые, скользкие, человеческие.
Один из родителей шагнул вперёд, даже запах пота от него ударил в нос:
– Если вы, товарищ учитель, не заставите его уйти, вы сами возьмёте на себя ответственность, если начнётся эпидемия? Оплатите лечение? Нет? Тогда мы подадим в суд!
– Учитель, заметили, как им сразу стало плевать на здоровье своих детей, как только речь зашла про деньги. Скупердяи. Ради денег готовы своих детей на мучительную смерть отправить. Причём это они сами говорят. Очень они в такой исход верят, жадюги.
Слово "суд" кольнуло Ярослава. Когда-то он встречал его в учебнике – место, где правят справедливость и закон. Но в его мире ничего подобного не существовало. Это он точно знал по прошлой жизни. Ирония судьбы: впервые услышал это слово на свой счёт – и в какой гнусной ситуации.
Из класса уже начали выходить ученики. Они столпились у дверей, заглядывали через плечи взрослых – всем было любопытно, чем кончится этот спор.
- Что смотрите, ваши родители готовы вас отправить на мучительную смерть, лишь бы с деньгами не раставаться. Деньги для них оказались важнее ваших жизней. Воттакие они у вас лицемеры.
Куратор 12-го класса переминался с ноги на ногу, теребил край пиджака. Вчера из Управления ему нашептали, что Ярослав связан с Трофимом. И кто бы мог подумать: парня, которого Трофим протолкнул в школу, объявили беженцем.
Учитель шумно выдохнул и тихо, почти с облегчением, обратился к родителям:
– Приём этого ученика организовал Трофим. Вот и поговорите с ним. Я здесь ни при чём.
– Кстати да, раз такие жадные и платить за безопасность своих детей не желаете, то пойдите выскажите ему всё что о нём думаете. И учитель, вы всё запишите и отправьте, чтобы он знал, как всякие скупердяи и убийцы пытаются за чужой счёт в рай выехать, – тут же пошёл Косой в атаку.
Родители переглянулись. Их уверенность мигом поубавилась. Имя Трофима всё меняло. Если бы они знали об этом раньше, едва ли стали бы так нахраписто выступать. А тут ещё ославят на всю крепость, за их нежелание платить за безопасность своих детей, коли уж так уверены, что Ярослав заразен.
Но решиться, что делать дальше, они не успели. Из толпы протиснулась фигура – прямая, упрямая. Ярослав удивился, увидев Ульяну.
Она остановилась перед взрослыми и резко бросила:
– Чего вы добиваетесь?
– Ничего особенного, – процедил один из мужчин. – Просто не хотим, чтобы наши дети учились рядом с беженцем. Разве это не разумно?
- Но самое главное хотят всё получить на халяву. Только зашла речь про деньги, сразу заизвивались, как ужи, лишь бы не платить за сохранение жизней своих детей, – вставил сви пять копеек Косой.
– Почему "разумно"? – Ульяна покраснела от злости, её голос дрожал, но звенел как колокол. – Мы все люди, одинаковые! Кто сказал, что он обязательно кого-то заразит? Ваши дети вчера пришли домой. Кто-нибудь заболел?
Слово за слово – и родители притихли. Никто не заболел. Но один всё же буркнул:
– Никто… Но я слышал, что в крепости есть больные.
– Слышал?! – Ульяна шагнула ближе, и воздух словно наэлектризовался. – Одних слухов достаточно, чтобы лишить человека будущего?
– А какое будущее у него? – взорвался мужчина, лицо его перекосилось. – Ты вообще кто такая, чтоб нас учить?!
– Я учитель этой школы! – выпалила Ульяна, вытянувшись, словно держала фронт.
Куратор, стоявший рядом, даже слегка улыбнулся – впервые за весь разговор. Он был счастлив, что кто-то наконец сказал то, что он боялся произнести вслух.
Один из родителей раздражённо бросил:
– Поскольку вы учитель, почему вы вообще спорите с нами из-за какого-то паренька?
Ульяна, до этого державшаяся спокойно, выпрямилась и твёрдо сказала:
– Я не делю людей на беженцев и жителей крепости. Всё, что хорошо знаю – он ученик.
Ярославу Косому на миг показалось, что в упрямстве Ульяны есть что-то притягательное. Пусть её слова звучали порой наивно и прямолинейно, но именно эта прямота спасала людей в пустошах. Если бы тогда, среди развалин и ветра, он не протянул ей руку, Ульяна и её ученики вряд ли выбрались бы живыми.
Мысль об этом неожиданно кольнула его изнутри. Впервые за долгое время Ярослав почувствовал, что в мире ещё осталось место для чего-то человеческого. Сначала это пробудил в нём старик Ван, потом Лариска. Теперь – Ульяна.
Ну и Проныра с Чудилой – те вообще родня, их в счёт не берём.
И тут один из родителей громко предложил:
– Раз вы так его защищаете, переведите его к себе в класс!
Ульяна ни секунды не сомневалась:
– Ради этого я и пришла. Сегодня же подам заявление на перевод Косого к нам.
Толпа загудела, кто-то прыснул со смеху.
– Учитель, вы говорите глупости, – скривился один мужчина. – Вам, может, и не жалко, но позволят ли вам такое родители ваших учеников?
На лице Ульяны промелькнула тень боли, но она собралась и сказала тихо, почти шёпотом:
– У моих учеников больше нет родителей. Я должна спросить только у них самих.
Её слова упали в гулкий коридор, как камни в колодец. В груди у Ярослава неприятно заныло – он видел, как внутри этих детей до сих пор тлеет тоска. Да, после спасения они улыбались, даже радовались мелочам, но в сердце каждого жила пустота, которая уже никогда не заполнится. И всё, что им оставалось – держать эту боль внутри и ждать, пока она хоть чуть-чуть притупится.
И вдруг за спинами взрослых послышался шум шагов и голосов. В коридор один за другим вышли двадцать с лишним учеников Ульяны. Они встали рядом с ней, образовав живую стену.
– Учитель, – сказал самый старший, – вам не нужно спрашивать нашего согласия. Косой может учиться с нами. Мы всегда будем с вами. И с ним тоже.
В соседнем классе кто-то фыркнул:
– Да чего вы все так за него горой? Он же никто!
На это один из ребят Ульяны посмотрел прямо в глаза говорившему и спокойно произнёс:
– Защищаем? Да он в защите не нуждается. Просто вы понятия не имеете, что творится снаружи. И это… грустно.
Для них всё было предельно ясно: они стояли за Ярослава не из жалости, а из благодарности. Если бы не он, они бы не сидели сейчас за партами, не слушали звонки и не писали контрольные.
Тысячи пытались прорваться из пустошей. Сотни погибали на глазах. И только единицы дошли до крепости 289.
А в памяти ребят навсегда отпечаталась фраза Ульяны, сказанная в ту ночь, когда всё казалось безнадёжным:
– Пока мы будем держаться рядом с этим парнем – мы выживем.
И ведь выжили.
Родители, теснившиеся в коридоре, замерли. Они ожидали чего угодно – скандала, слёз, паники. Но точно не этого. Картина перед ними ломала привычные представления: беженец, которого все сторонятся, вдруг оказывается для кого-то спасителем и опорой. В воздухе стояла тишина, словно коридор наполнился густым дымом. Даже запах старой краски и известки, пропитавшей стены, вдруг перестал чувствоваться.
Будь то нынешние одноклассники Косого или их родители, столпившиеся в коридоре, – никто и в мыслях не держал, что кто-то решится вступиться за него. Если бы поменять их местами, каждый из них был уверен: за него-то точно никто слова не замолвит.
