Чезарет ухмыльнулся. Раненый мужчина не представлял угрозы, а этот молодой воин едва ли орудовал топором лучше его.
Воистину, Боги благословили меня!
Юноше не сравниться по мастерству с Чезаретом, который позже разберется с раненым. Он не выглядел как угроза. Даже если бы он попытался сбежать, его было бы легко выследить.
Сначала надо убить лучника — решил Чезарет. Но потом подумал что лучник женщина. Он не был готов к такому повороту событий. Планируя свою месть, он ожидал что будет сражаться с крещеными в войнах мужчинами.
Приспосабливаться, быть гибким и главное храбрым — вот его задача. Чезарет нащупал на веревочке камни и решил: первой он убьет девушку-лучницу, потом возьмется за парня. После добьет раненого или проявит снисхождение.
Чезарет оскалил зубы в свирепом рычании.
Ты боишься? — спросил он сам себя.
Пытаясь найти в себе следы страха, он покачал головой. Топор лежал в его руках так, словно он был рожден с ним.
Настало время кровной мести.
* * *
Чезареет поднялся с травы. У женщины было время напрячься и сказать: "Что?" — а затем его топор с безупречной точностью раскроил ей череп до зубов. Он высвободил его с привычной легкостью, чего никогда раньше не делал, но сделал здесь и сейчас.
Оставшийся парень откатился в сторону и одним плавным движением поднялся на ноги с топором в руке. Он двигался как равнинный кот — канаты мускулов и идеальное равновесие.
Прежде Чезарет пришел бы в ужас при мысли о таком противнике. Он спарринговал и боролся с друзьями, и всегда держал удар, но встретиться лицом к лицу с кровожадным воином в смертельной схватке — это совсем другое. Но сейчас с камнем он чувствовал только уверенность. Каким бы чистокровным ни был этот воин, он не был взрослым мужчиной.
А Чезарет получил отцовский топор и мастерство поколений!
Чезарет прыгнул вперед и атаковал с ошеломляющей скоростью. Топор пел в ночи, его лезвие рассекало темноту с гадючьим шипением. Но молодой оппонент либо отбивал атаки, либо они не достигали цели.
Пригнувшись под удар, воин ударил рукоятью своего оружия в лицо Чезарета, разбив ему нос. Ошеломленный и замеревший от боли, он пропустил два новых удара. Молодой воин знал куда бить — одна атака раздробила ребра и разорвала одно из легких. Вторая рассекла кожу и пронзила почки.
Чезарет как подкошенный свалился в траву.
Он лежал, глядя на стоящего над ним киевлянина.
— Я уже дважды предсказал одну и ту же атаку, — задумчиво произнес юноша. Подняв руку, он продемонстрировал сразу шесть кристаллических камней вживленных в его плоть, — Хотя мне кажется, что один из моих предков умел это делать давным-давно.
Чезарет закашлялся кровью.
Молодой воин усмехнулся, качая головой, и занес свой топор для смертельного удара.
— Между нами говоря, я чуть не описался, когда ты убил мою подругу. Но я знал, что тебе не совладать с моей силой, с мощью моих предков!
В тот момент когда он собирался обрушить топор, из груди киевлянина вылез наконечник стрелы. Молодой воин отступил на шаг, не веря своим глазам он обернулся и поднял топор. Вторая стрела пронзила его сердце, и он упал замертво.
Новый приступ кашля сотряс Чезарета, и теплая струйка крови брызнула ему в лицо. Он открыл глаза и увидел Кардес. Она опускала лук и бежала к нему.
— Почему ты уехал без меня? — спросила она, склонившись.
У него не было ответа. Сначала он был слишком напуган, чтобы говорить об этом, опасаясь, что она утащит его на луга прежде, чем он будет готов. Затем, когда у него были камни, он не захотел ждать.
— Я хотел... убить их, — выдавил он. В лучшем случае это была полуправда. Он хотел доказать себе и всему племени, что он храбрый...
— Один?! — Воскликнула Кардес. Она не отвела взгляд, не попыталась скрыть свое страдание. Он понял, что это тоже своего рода храбрость, хотя и не та, которой он обладал сейчас.
— Как ты это делаешь? — спросил он сестру.
Она моргнула, вытирая слезы тыльной стороной руки.
— Делаю что?
— Умеешь быть храброй без камней...
— Я не уверена, что была храброй, — призналась она. — Я сказала себе, что киевляни уже сбежали обратно через реку Гушлу, что нет смысла преследовать их.
Она взяла его руку в свои.
— Я выехала только после того, как поняла, что ты уехал. И ты взял без спроса Йилдирима!
— Я хотел отомстить...
— У тебя это получилось. Они все мертвы.
— Что? — прошептал Чезарет. Он чувствовал холод и слабость, как будто ночь впитывалась в его рану и крала душу.
— Они мертвы.
Он не заметил, как она прикончила раненого.
— Чезарет, — сказала она, когда еще больше слез хлынуло наружу. — Я дала тебе первый выбор камней, чтобы ты мог выбрать мудрость или его юмор, две самые ценные черты характера.
— Я хотел отомстить. — Казалось, что его глаза весят больше, чем самый жирный осенний кабан. — Как я мог, будучи хорошим рассказчиком, добиться этого? Как можно использовать мудрость в качестве оружия?
— Я воспользовалась мудростью отца, чтобы понять, что если они победили его в битве, то по крайней мере один из них должен был лучше сражаться на топоре. И поэтому я не спешила сражаться с ними. Я бы просто убила их во сне. Храбрость и умение без мудрости — глупость.
Чезарет выдавил сдавленный смешок.
— Ты знала это до того, как надел камни?
Его старшая сестра издала печальный звук, нечто среднее между смехом и всхлипыванием.
— Может да, а может и нет.
— Я умираю.
Она никогда не умела хорошо лгать.
— Ладно, я поняла это сразу.
Чезарет изобразил подобие улыбки.
— Выходит, ничто из того, что осталось во мне, не сохранится. У меня нет выдающихся черт характера, которые можно было бы передать по наследству.
— Это неправда, младший брат. Ты самый преданный человек, которого я знаю. Потом, когда ты перестанешь болеть, я отнесу тебя домой. Я обещаю написать об твоей преданности историю.
Это звучало мило. Она всегда заботилась о нем.
— Возьми другие камни, — сказал он. — И те, что впаяны в руку.
Она усмехнулась над варварской практикой, но кивнула.
— Я устал, — признался Чезарет.
Кардес прерывисто вздохнула, когда потекло еще больше слез.
— Пожалуй, я закрою глаза, — сказал он. — Всего на мгновение.
— Только на минутку, — согласилась его старшая сестра.
