Возвышение на краю империи (СИ) - Бадевский Ян

А капитан — не промах.

До обледеневшего тротуара долетел уже бесформенный мешок из мяса и костей.

Кинетический удар отбросил прочь двух мечников, попытавшихся зайти с левого фланга. Одному из них тут же снесла голову Хорвен, второго спалил наш пиромант.

На переднем краю битвы воздух исказился от кинетического удара, но бойцы авангарда уже отступили, прикрываясь иллюзионами.

— Прикрой, — бросил на ходу Дружинин.

И двинулся вперёд, формируя на кончиках пальцев какую-то хитрую технику.

Мне оставалось лишь убрать бесполезный наган в кобуру и достать из чехла кусаригаму. Я не успевал перезарядить оружие даже спидлоадером. Потому что на нас надвигалась колонна из десяти мехов, а перед ними, сметая всё на своём пути, с грохотом катились ржавые остовы машин, огромные деревянные катушки из-под электрокабелей и прочий крупногабаритный мусор.

Намечалась битва кинетиков.

Глава 25

Катушки, ржавый металлолом — всё это замедлилось.

Упёрлось в невидимую стену.

А потом в нашу сторону полетели с корнем выдранные из асфальта фонарные столбы. Выглядело это не просто устрашающе, а как… полный сюр. Такое увидишь разве что в сердце урагана.

Дружинин перехватить столбы не успел.

Зато я успел сделать их бесплотными.

Чудовищные снаряды пронеслись мимо и сквозь нас, нырнули в стену ближайшего пакгауза и бесследно в ней растворились.

Я переключился на новую цель.

И услышал за спиной характерный металлический грохот — столбы рухнули на землю.

Впереди разворачивалось волевое противостояние. Дружинин, широко расставив ноги и разведя руки в стороны, удерживал массу предметов, летевших к нам. Я сделал все эти штуки проницаемыми и крикнул:

— Отпускай!

Дружинин кивнул.

Катушки, остовы машин, погнутые контейнеры, якорь, несколько мусорных баков — всё это устремилось к нам. И, не причинив ни малейшего вреда, врезалось в стену пакгауза.

Дружинин выбросил руки.

Незримая волна расшвыряла мехов, точно кегли, снесла группу людей в зимней одежде, содрала тротуарную плитку, взвихрила снег и ледяные осколки.

«Истребители» покатились по земле, но успели сгруппироваться.

Капитан опустил руки.

А я организовал врагам радушный подземный приём.

Мехи, элитные перуанские машины с турбированными движками, провалились вниз. Я бы сравнил эффект с трясиной, но трясина засасывает. А у наших врагов просто исчезла точка опоры под ногами.

И тут начали работать выжившие стихийники.

Впереди распускались огненные цветы, образовывались насквозь промороженные криосами участки.

Справа от меня материализовался прыгун с одноручным мечом. Я тут же захлестнул цепь кусаригамы под гардой, дёрнул на себя и, отступив на шаг, вогнал остриё камы в висок одарённому.

Хруст.

Кама вошла точно, без лишних усилий. Я дёрнул рукоять на себя, высвобождая клинок, и тело рухнуло в снег, окрашивая его багрянцем. Времени на размышления не было. Следующий.

Слева на Дружинина, всё ещё сосредоточенного на противостоянии с кинетиком, пикировал левитатор с длинным копьём. Я не стал метать каму — промахнусь. Вместо этого я сделал кончик вражеского копья и первые полметра древка проницаемыми. Остриё прошло сквозь плечо капитана, не причинив вреда. Левитатор, не ожидая такого, пронёсся мимо по инерции и получил от Дружинина короткий, но мощный кинетический тычок в спину. Хруст ломающихся рёбер был оглушительно громким на фоне общего хаоса.

— Спасибо, — бросил Дружинин, не оборачиваясь. Его лицо было покрыто испариной, мышцы на шее напряглись до предела. Он по-прежнему удерживал основную массу летящего в нас хлама, но противник, скрывающийся где-то за мехами, был силён.

«Хорвен, найди кинетика», — мысленно приказал я.

От гончей тут же пришёл образ — высокая фигура в сером плаще, стоящая на крыше одноэтажного административного здания через канал. Рядом с кинетиком маячили ещё двое — вероятно, прикрытие.

— Дружинин! Крыша! Слева, серый плащ! — крикнул я.

Капитан резко кивнул, его взгляд метнулся в указанном направлении. Часть мусора, которую он удерживал, с грохотом обрушилась на землю, освобождая ментальные ресурсы. Теперь он мог сосредоточиться на одной, но точной атаке.

В это время один из мехов, увязших в земле, сумел вырваться. Его пилот, видимо, обладал своей долей силы, и стальная машина, рыча двигателем, сделала отчаянный прыжок из ямы, прямо на нас. Взвыли дисковые пилы.

Я не стал делать «Истребителя» бесплотным. Вместо этого я сконцентрировался на узкой полосе прямо перед ним. В тот момент, когда мех должен был коснуться земли, я на микросекунду вернул твёрдость участку под его левой ногой, а под правой оставил проницаемым.

Результат превзошёл ожидания. Мех с оглушительным лязгом и скрежетом разломился пополам в тазобедренном суставе, не выдержав чудовищной нагрузки. Взрыв топливных баков ослепил на мгновение, и горящие обломки разлетелись веером.

Да уж.

Экспериментальную модель надо дорабатывать.

— Зашибись! — прокричал кто-то из наших.

Тем временем Дружинин нанёс свой удар. Невидимый кулак размером с автомобиль жахнул в то место на крыше, где стоял вражеский кинетик. Кирпичная кладка, металлические балки — всё взлетело на воздух, превратившись в облако пыли и щебня. Серый плащ исчез в этом хаосе. Двое его телохранителей, отброшенные ударной волной, кубарем полетели в ледяные воды канала.

Давление спало. Левитирующий хлам окончательно рухнул на землю. На несколько секунд воцарилась тишина, нарушаемая лишь треском пожаров и стонами раненых.

— Группа, отчёт! — прорычал Дружинин, оглядывая поле боя.

Откликов было меньше, чем хотелось бы. Наши потери оказались тяжёлыми. Из пятидесяти штурмовиков на ногах стояло человек тридцать, не считая нас с Дружининым.

— Капитан, — мой голос прозвучал хрипло. — Нужно двигаться. Пока не подошло подкрепление. Эта субмарина… — я кивнул в сторону молчаливого левиафана.

Дружинин мрачно смотрел на дымящиеся руины крыши.

— Согласен. Но куда? Наш маршрут провален. Они ждали.

Мне в голову пришла неожиданная идея.

Сняв материальность с пятачка обшивки ниже ватерлинии подлодки, я расширил отверстие до нескольких метров. Ледяная вода моментально затопила нижние отсеки. Белая корка, сковавшая корпус субмарины, треснула. Корабль начал тонуть.

Капитан бросил на меня восхищённый взгляд.

В этот момент Хорвен, всё ещё невидимая, скинула мне новый образ. Не с передовой, а из глубин города, куда она, следуя моему первоначальному приказу, должна была отойти. Гончая парила у колокольни полуразрушенной церкви, на холме, и с этой точки открывался вид на цитадель Бастиона.

Путь, который проложила Хорвен, вёл через старые промышленные кварталы, и вскоре громада Бастиона открылась во всей своей унылой мощи. Это была не просто крепость — это был целый город в городе, выросший на скалистом острове посреди ледяного устья Оулуйоки.

Монументальные стены из чёрного, отполированного ветром и временем гранита, вздымались в свинцовое небо, словно неестественные скальные образования. Их поверхность была испещрена рядами узких, похожих на бойницы окон, из которых лился тусклый искусственный свет. Между стенами тянулись массивные стальные трубы, диаметром с железнодорожный туннель, окутанные клубами пара. Они шипели и хрипели, выдыхая в промёрзший воздух промышленные испарения, которые тут же застывали в воздухе инеем.

Надо всем этим возвышался главный купол — громадная ребристая полусфера из рифлёного металла, напоминающая перевёрнутый котёл какого-то титанического паровоза. От него в разные стороны, как щупальца, тянулись ажурные мостики, подвесные переходы и грузовые конвейеры, связывающие цитадель с портовыми кранами и доками.

Но самым гипнотизирующим зрелищем был дирижабль. Он висел высоко в небе, прямо над куполом, словно тёмное предзнаменование. Его сигарообразный корпус, сшитый из матовой прорезиненной ткани, был испещрён заклёпками и утыкан жёсткими крыльями-стабилизаторами. Снизу, на шарнирах, свисала гондола с затемнёнными стёклами, а по борту тускло светил неоновой полосой опознавательный знак — тот же стилизованный морской дьявол, что и на субмарине. Глухое, размеренное урчание дизельных двигателей доносилось сквозь шум порта и ветра, напоминая дыхание спящего гигантского зверя. Цеппелин не просто парил — он владел небом, нависая мрачной, неумолимой угрозой над заснеженными крышами и застывшими в ожидании улицами.