Ваше Сиятельство 13 (СИ) - Моури Эрли

Сейчас древний дух для меня представлялся этаким голодным псом, которые познал мою силу и попробовал пищу из моих рук. Если он пока только на словах признает, что я его хозяин, то скоро признает это всей душой. Хотя я не стремлюсь быть для него именно хозяином. Куда больше мне нравятся отношения дружеские.

— Повиси пока там, — распорядился я, в то время как в комнате наступила напряженная тишина. Молчала даже Талия.

Я взял флакон с духами графини, выдернул хрустальную пробку и подошел к окну. Розовая жидкость с приятным, густым ароматом полилась тонкой струйкой за окно.

— Елецкий, ты знаешь, сколько они стоят? — спросила баронесса, при этом ее глаза смеялись. Талии Евклидовне явно нравилось, что я делаю.

— Эта безмерная жертва ради нашего друга, — я поставил на стол пустой флакон и сказал хоррагу: — Ну-с, давай, посмотрим, насколько ты умеешь уплотняться.

Когда он подлетел к хрустальному флакону, я решил сделать наши забавы еще более эффектными и сказал:

— Постой, Нурхам. Вот тебе еще несколько важных инструкций. Они обязательны для исполнения, и запомни каждую из них. Во-первых, ты должен откликаться не только на свое имя, но и на слово «джин». То есть ты будешь не столько хоррагом, сколько джином. Во-вторых, если ты все-таки поместишься в этот сияющий и благоухающий сосуд, то ты обязан появляться по первому моему требованию, после слов: «Джин, явись!» или «Нурхам, явись!», что в общем-то одно и то же. В-третьих, выходя из сосуда ты обязан производить громкий шипящий звук и частично превращать свое тело в субстанцию, похожую на дым. Цвет… Впрочем, пусть цвет будет любым — это на твою фантазию и под твое настроение.

— Саша! Гениально! Я тебя люблю! — Талия расхохоталась, хлопая в ладоши. Князю Мышкину это тоже явно нравилось.

— Это еще не все, — продолжил я. — Облик жреца Яотла всем нам не нравится. Тебе следует сменить его на этот… — ментально я передал ему образ джина такого, каким его представляли в легендах и сказках Индийского Семицарствия: синетелое человекоподобное существо в чалме и с дымным хвостом вместо ног. — Появляясь из сосуда, ты должен почтительно складывать руки на груди и говорить мне: «Слушаю и повинуюсь!». Вот теперь попробуй поместиться в этом сосуде, — я указал ему на приготовленный флакон.

— Слушаю и повинуюсь! — отозвался хорраг и подлетел к хрустальному сосуду.

Обе босых ноги «жреца Яотла» слились в одну, ставшую жутковато тонкой, затем вовсе превратившуюся в струйку темной субстанции. Эта струйка вошла в горлышко флакона. Послышалось слабое шипение. Тело Нурхама потеряло форму, стало прозрачным как табачный дым и начало втягиваться в сосуд.

Все мы ждали. С напряжением наблюдали как древний дух исчезает в небольшом флаконе египетских духов. Лишь когда он поместился полностью, Талия Евклидовна радостно вскрикнула:

— Я же говорила, он сможет! Как же это здорово, Саш! Вы меня очень порадовали! Я забыла, когда по-настоящему смеялась. А радовалась только, тогда, Гена начал шевелиться и ходить, — она вернулась к Мышкину, и он обнял ее.

Для полноты эксперимента я заткнул флакон пробкой, поднял его и поднес к окну, чтобы лучше разглядеть содержимое при солнечном свете. В причудливом преломлении граней хрусталя, виделась субстанция фиолетового цвета, похожая на плотный дым. В какой-то момент из нее появилась оскалившаяся физиономия, точь-в-точь соответствующая тому образу сказочного джина, который я передал Нурхаму. А потом мне показалось, что там… проступает образ Афины.

Я даже замер. Это было неожиданно, как-то слишком бессвязно. Я прислушался, прикрыл глаза и понял, что Воительница здесь, в непроявленном.

«Хайре», — прошептала она и это единственное слово показалось приятным, как ее поцелуй. — «Иди в свою комнату. Только один. Буду там».

— Что-то случилось, мастер? — не открывая глаз, услышал я голос Родерика.

— Нет… — неуверенно ответил я. — Пусть это пока постоит здесь. Мне нужно отлучиться. И не надо его открывать, — я поставил флакон на стол и, к недоумению моих гостей, вышел.

Афина задала мне загадку. Вообще, в отличие от всегда прямой Артемиды, Светлоокой такое свойственно. Она любит и умеет хитрить, но для друзей ее хитрости всегда добрые. Войдя в комнату, я увидел зачавшееся свечение у пролома в стене. Оно тут же стало ярким, обретая форму миндального зерна. Посредине пошла темная трещина — открылся портал. В нем почти сразу проступила фигура воительницы, сначала полупрозрачная, как и ее божественные одежды, затем все более плотная. Определенно, сегодня у меня был день неожиданных и желанных гостей. Прошло еще несколько секунд, и дочь Зевса появилась передо мной в прекрасном земном теле.

Мы обнялись с теплом и жадностью любовников.

— Боги, как ты дразнишь! — произнес я, с содроганием прижимая к себе ее манящее тело.

— Если бы ты сегодня не собирался спать с той, которую не любит Арти, я бы пришла ночью, — отозвалась она и добавила: — Ненадолго, конечно. Хотя как знать, — в небесных глазах, мелькнуло женское лукавство.

— Если бы ты об этом шепнула раньше, то я бы… — мне не удалось договорить: ее палец коснулся моих губ.

— Нет, Астерий. Я не вмешиваюсь в твои земные отношения. Пусть у тебя будет волшебная ночь с англичанкой и актрисой. Пусть все будет так, как тебе нравится. Ты же этого хочешь? Не отвечай! — палец богини вернулся к моим губам. — А то вдруг тебе захочется мне соврать. Я ревную. Очень сильно ревную, но это не важно. Я заглянула по другому поводу.

— Арета, я тебя люблю, — прошептал я, лаская ее спину, перебирая пальцами тонкую ткань ее одежды.

— Правда? Поклянись, став на колено! — повелела Воительница.

— Клянусь, я люблю тебя! — произнес я, припав на одно колено и взяв ее руку.

Она рассмеялась и закружилась по комнате, легкими шагами поднимая с пола рыхлый пепел.

— Астерий, не боишься, что это услышит Артемида? И я сама могу сказать ей это! — она остановилась, шагнула ко мне. — Ладно, не бойся. Я знаю кому и что можно говорить. Жаль у меня мало времени, поэтому к делу. Кстати, делу очень приятному для тебя. Когда ты узнаешь, зачем я здесь, то полюбишь меня еще больше.

— Ты мучаешь загадками и любовью. Говори скорее! — я попытался поймать ее за руку, однако богиня легко ускользнула.

Потом сама поймала мою ладонь и сказала:

— Иди сюда Астерий. Видишь этот обгоревший шкаф? — она указала на книжный шкаф, почти сгоревший и опрокинувшийся во время пожара. — Посмотри, что там с другой стороны.

Откинув табурет и обойдя то, что осталось от кресла, я подошел к шкафу с той стороны, на которую указала Арета и там…

Там я увидел кинжал! Тот самый, сделанный Гефестом из пластин Свидетельств Лагура Бархума! Честно скажу, меня охватил божественный трепет. Из груди едва не вырвался радостный вскрик. Разве не это требовалось мне больше всего, после разрушительного визита людей Уэйна⁈ Кто-то воткнул кинжал в боковину шкафа, прикрепив им кусок картона. Картон сильно обгорел по краям, но на нем вполне можно было прочесть две строки. Писали в явной спешке, корявыми буквами: «Елецкий, это еще не конец! Для тебя все только начинается!».

Безусловно, я бы нашел эту крайне важную для меня вещь позже. Завтра я собирался все досконально просмотреть здесь, разобрать вещи в гардеробе, к счастью не совсем сгоревшем. Но то, что кинжал Гефеста обнаружился сейчас, перед моим визитом к британцам, стало очень полезным подарком. Вот теперь у меня есть основания говорить с Уэйном, совсем по-другому, ничего не ожидая от него.

— Арета! Ты права! Я тебя люблю еще больше! — воскликнул я, выдернув кинжал и ища богиню взглядом. — Арета! Дорогая! Моя благодарность безмерна!