Страж Ордена (СИ) - Семин Никита

Протягиваю ему готовый амулет на простом кожаном шнурке.

— Надень. Пока он на тебе, ни один «клещевик» не сможет овладеть твоим телом. А еще он будет предупреждать об опасности, если рядом окажется нечисть. Но знай, Семён. В амулет вплетена часть моей воли. Он защищает того, кто мне верен. Замыслишь зло против меня, предашь или просто сбежишь — и он в тот же миг обратится в простую щепку. А твари из леса очень быстро найдут беззащитную душу, — приукрасил я свойства амулета. — Ты меня понял?

— Понял, батюшка… Михаил Иванович… — шепчет он, с благоговением принимая амулет и вешая на шею. — Вовек не забуду…

— Хорошо. Но этого мало. Защита — это одно. А тебе нужно и оружие. Давай сюда свой самострел и стрелы.

Беру из его колчана три арбалетных болта с тяжёлыми гранёными наконечниками. Наконечники их тускло поблескивают в утреннем свете. Прикоснувшись к стали пальцем, я вливаю в каждый по крошечной искре Силы, вычерчивая на металле невидимые, но от этого не менее действенные руны поиска и поражения.

— Эти стрелы теперь сами найдут цель, — объясняю я, возвращая ему боеприпасы. — Даже если ты не будешь видеть тварь, просто стреляй в ту сторону, где почувствуешь опасность. Стрела сама найдет, в кого впиться.

Семён с трепетом принимает болты, словно это не просто куски железа, а святые мощи. Он бережно уложил их в колчан, отдельно от остальных. Страх в его глазах никуда не делся, но теперь в нём появилась новое выражение — я подарил ему надежду одолеть неведомого врага. У него появилось оружие! Ничего, добудет пару первых монстров — и страх уйдет окончательно.

— Ну что, — кивнул я ему — пойдем. Пора! Только держись у меня за спиной, и будь аккуратен. Ни за что не хватайся, слушай меня. И вернешься живой!

Вскоре я уже ступал по едва заметной тропинке, ведущей на Ведьмину поляну, а за моей спиной, стараясь ступать след в след, шагал Семён. Он все еще вздрагивал от каждого хруста ветки и подозрительно косился на кривые, покрытые наростами стволы деревьев, но панического ужаса в его глазах уже не было. Амулет на груди и три «зачарованных» болта в колчане за спиной придавали ему толику уверенности. Он был напуган, но послушен. Он доверял мне.

— Запомни, Семён, — говорил я, не оборачиваясь, — этот лес живет по своим законам. Здесь нужно смотреть не только глазами, но и нутром. Слушай тишину.

Мы как раз вошли в зону, где смолкли птицы. Давящая, неестественная пустота окутала нас. Семён невольно пригнул голову, будто ожидая удара.

— Это первый знак, — продолжал я методично, как на уроке. — Тишина — значит, близко место Силы. Мелкая живность его боится. Идем дальше. Смотри под ноги.

Я подвел его к небольшому участку, где мох имел неестественный, ядовито-зеленый оттенок.

— Видишь цвет? Не такой, как везде. Яркий, будто нарисованный. Под этим мхом прячется «Клеть». Наступишь — и ноги онемеют, а тварь из тебя жизнь высосет, и костей не найдешь. Обходи такие места за десять шагов.

Семён сглотнул, испуганно глядя на красивую, смертоносную траву.

Мы подошли к ручью, на берегу которого я в прошлый раз заметил гнездо «червей». Сейчас я чувствовал их присутствие — слабое, скользкое копошение под слоем прелых листьев. Семён, разумеется, ничего не видел.

— Здесь, — сказал я, останавливаясь. — Они здесь.

— Где, Михаил Иванович? — прошептал он, опасливо оглядываясь.

— Посмотри на амулет.

Он опустил взгляд на свою грудь. Деревянная плашка, до этого теплая от его тела, теперь слабо, но отчетливо мерцала холодным, голубоватым светом. Семён ахнул. Это было первое, осязаемое доказательство. Магия работала.

— Они тебя чуют, а амулет чует их, — пояснил я. — Заряжай самострел!

Я указал на старую корягу, лежавшую в нескольких шагах от нас. По моим ощущениям, самая крупная тварь пряталась как раз за ней.

— Целься туда. За ту корягу. Не пытайся высмотреть. Просто доверься стреле. Стреляй.

Руки его дрожали, когда он снимал с плеча самострел. Он долго целился в пустоту, его лицо было напряженным. Было видно, как он борется с собственным разумом, который кричал ему, что это бессмысленно. Наконец, он зажмурился и нажал на спуск.

Тетива сухо щелкнула, болт со свистом сорвался с места, устремляясь прямо к коряге. Но на полпути, там, где не было ничего, кроме воздуха, он вдруг неестественно дернулся, вильнул в сторону, словно наткнулся на невидимую стену, после чего прозвучал щелчок, как от сработавшего пьезоэлемента.

Червь рассыпался искорками, а воздух над местом попадания наполнился небольшим белым дымом. Ветерок через мгновение принес слабый запах озона, а на землю шлепнулся «зачарованный» болт.

Семён смотрел на это, оцепенев. Его рот был приоткрыт, глаза — круглыми от изумления и ужаса. Он выстрелил в пустоту. И попал!

Он медленно повернулся ко мне. В его взгляде больше не было простого страха. В нем был благоговейный трепет. Он увидел чудо. Он прикоснулся к миру, который до этого существовал лишь в страшных сказках. И в этом мире я был его единственным проводником и защитником.

— Понял теперь, Семён? — спросил я спокойно. — Они тут повсюду. Я научу тебя видеть их. Сейчас подстрели еще одного — воон у того дуба — и можно начать сбор нужных нам предметов.

Мы вернулись из леса уже под вечер. Семён, молчаливый и потрясенный, тащил на себе тяжелый мешок с корой и грибами. Он больше не вздрагивал от каждого шороха. После пережитого в лесу деревенские страхи казались ему детскими играми. Я же нес короб-ловушку, приятно отяжелевший от пойманных «червей». Не то чтобы мне нужна была Сила — ее было достаточно со времен победы над Големом, и большего я бы пока не смог вместить — но зато они пойдут на подпитку амулетов. Сегодняшняя «охота» обеспечила мастерскую энергией на несколько дней вперед.

У ворот нас уже ждала Аглая. Она принесла ужин в большом глиняном горшке, укутанном тряпицей, чтобы не остыл. Но что-то в ней было не так. Она не улыбнулась, как обычно, увидев нас. Стояла, опустив плечи, и старательно прятала взгляд, отворачиваясь, будто разглядывая что-то на заборе.

— Что-то случилось? — спросил я, снимая с плеча короб.

— Ничего, — слишком быстро ответила она, не поворачиваясь. — Ужин вот… Остынет.

Я обошел ее, заглядывая в лицо, и тут же увидел: На ее щеке, у самого виска, алела свежая, злая царапина, какую оставляют ногтями в женской драке. А одна прядь ее густой русой косы была как будто вырвана, неаккуратно топорщась.

Семён, заметив это, мрачно засопел и с грохотом опустил мешок на землю.

— Что, небось Дарька с товарками? — мрачно спросил он у девушки. — Видел, как они тебя у колодца донимали!

Та ничего не ответила, лишь потупила взор.

Подойдя, я властно взял девушку за подбородок, рассматривая повреждения. Ага, вот и рукав со свежей заплаткой, и губа припухла. Ну, все ясно.

— Аглая, посмотри на меня. Рассказывай, что случилось!

Она медленно подняла голову. В ее глазах стояли слезы, которые она изо всех сил старалась сдержать.

— Они… — начала она, и голос ее дрогнул. — Сказали… будто я вас себе забрала, никому не даю… Что еду ношу, обхаживаю… А они, мол, тоже хотят… Схватили за косу… Я вырвалась и убежала.

Она говорила об этом буднично, без жалоб, словно рассказывала о плохой погоде. Как о чем-то неизбежном, чему нельзя противостоять. И это ее смирение, это молчаливое принятие унижения взбесило меня куда больше, чем если бы она рыдала и требовала мести.

Внутри меня закипел тихий, ледяной гнев. Я отбивался от солдат, сражался с тварями из другого мира, строил планы, как изменить ход истории. И в это же самое время здесь, в этой грязной деревне, кучка злобных, завистливых баб посмела поднять руку на одного из немногих людей, кто был мне верен.

А все из-за меня. Мое нежелание ввязываться в их мелочные дрязги — вот к чему это привело. Пострадал невинный и преданный мне человек.

Я посмотрел на униженное, заплаканное лицо Аглаи. Вспомнил отчаянную решимость Ульяны. И в голове моей с абсолютной ясностью сложилось решение. Простое. Прагматичное. И единственно верное.