Страж Ордена (СИ) - Семин Никита

Хватит. Время полумер и выжидания прошло. Пора было навести в этом курятнике порядок. Жестко и окончательно.

— Семён, — сказал я, и мой голос прозвучал так, что он вытянулся в струнку. — Возьми горшок. Отнеси в дом. Аглая, иди за мной.

Я повернулся и решительно зашагал прочь со своего двора, прямо в центр деревни. Они не понимали, что я задумал, но молча последовали за мной. Моя прогулка не осталась незамеченной. Из окон, из-за заборов за мной следили десятки любопытных глаз. Ну что ж, сейчас будет еще одно «представление» для селян. И кое-кому оно сильно не понравится.

Глава 17

Выйдя на залитую вечерним солнцем деревенскую площадь — вытоптанный пятачок у колодца, служивший обычным местом схода «мира», я огляделся. Со всех сторон я чувствовал на себе взгляды поселян, устремленные через полуприкрытые ставни и шели в воротах — безмолвные, трепещущие от страха, молчаливые, как тени. Не зря боитесь, не зря.

— Сход! — крикнул я, и голос мой, усиленный легким эхом Силы, разнесся по всей деревне, ударившись о стены изб и заборы. — Всем мужикам и бабам — быть здесь! Прямо сейчас! Дело есть!

Из домов, с огородов, из сеней начали высыпать люди. Сперва робко, поодиночке, затем — целыми семьями. Они шли, перешептываясь, с любопытством и страхом глядя на меня. За последнюю неделю я стал для них чем-то вроде грозы или засухи — стихийным явлением, от которого не знаешь, чего ждать: спасительного дождя или испепеляющей молнии.

Когда вокруг собралась плотная, гудящая толпа, я дождался, пока стихнет гул, и обвел их медленным взглядом. Нашел тех, кого искал. Вон, в задних рядах, стоит Аглая с матерью, старается не встречаться со мной глазами. А вот, поближе, сбившись в стайку, стоят ее враги — зачинщица Дарья, с наглыми глазами, старательно прячущими страх. И ее товарки, хихикающие и переглядывающиеся, но уже чувствующие, что дело пахнет недобрым.

— Я собрал вас не для долгой речи, — начал я спокойно, и в наступившей тишине каждое слово падало безжалостно и веско, как нож гильотины. — Скажу одно: в этой деревне теперь есть мой закон. И он прост.

Я сделал паузу, давая им вдуматься в услышанное.

— Все, кто работает на меня и помогает мне, находятся под моей защитой. Их честь — моя честь. Любой, кто посмеет поднять на них руку, да хоть слово сказать, не то что причинить вред — будет иметь дело лично со мной.

Мой взгляд впился прямо в Дарью. Она попыталась хорохориться, презрительно скривив губы, но я видел, как страх в ее глазах проступал, как морозный узор на замерзшем стекле.

— А теперь, — я медленно поднял руку, — для тех, кто плохо понял, я покажу наглядно.

Между моими ладонями, потрескивая и шипя, из ничего начал сгущаться свет. Воздух вокруг наполнился резким, грозовым запахом озона. За секунду из крошечной искорки вырос ослепительно-белый, пульсирующий шар размером с человеческую голову. Шаровая молния. В моем времени ее почти не использовали в бою — слишком нестабильная, непредсказуемая, а главное — медленная вещь. Иногда при попадании она просто слегка подпаливает цель, уйдя в землю, а в иной раз способна испепелить жертву до костей. Но для устрашения деревенских жителей, особенно не далеких умом, лучшего инструмента не найти.

Толпа ахнула и отхлынула назад, образуя вокруг меня широкий круг.

Легким движением я отпустил шар. Зависнув в воздухе на уровне человеческого роста, он начал свой медленный, беззвучный, смертоносный танец. Проплывая на уровне человеческого лица, переливаясь неземным голубым светом, слегка потрескивая, он очень плавно кружил вокруг поселян, и они в паническом ужасе расступались, закрывали головы руками, боясь даже дышать. В абсолютной тишине был слышен лишь его тихий, змеиный шелест и электрическое потрескивание.

Шар, повинуясь моей безмолвной воле, целенаправленно двинулся к стайке девушек-зачинщиц. Приблизившись, он замер прямо перед лицом Дарьи.

Теперь ее смелость испарилась без следа, глуповатое курносое лицо исказилось от животного ужаса. Издав тонкий, сдавленный взвизг, она мешком рухнула на землю, закрыв лицо руками. Остальные, вереща и плача, бросились врассыпную.

Только теперь я разрешил молнии разрядиться. С резким, оглушительным хлопком, от которого у всех заложило уши, она исчезла. В воздухе остался лишь горьковатый запах грозы.

— Это было первое, — сказал я в мертвой тишине, — и последнее предупреждение. Потом вот такой шарик влетит кому-нибудь в дом. А теперь — разойдись.

Люди, размашисто крестясь и не смея поднять на меня глаз, торопливо толкаясь, начали расходиться. Толпа таяла, как снег на весеннем солнце. Когда на площади остались лишь самые любопытные, я властным окриком остановил Ульяну. Она как раз собиралась юркнуть за спины подруг, но мой голос пригвоздил ее к месту. Девка замерла, испуганно глядя на меня. Вся ее былая дерзость улетучилась, и сейчас передо мной стояла просто напуганная деревенская баба.

— Раз так хочешь служить, — сказал я ей, подойдя вплотную, — будь по-твоему. Ты, я смотрю, девица решительная. Мне это нравится больше, чем глупая затаенная злоба этих куриц, твоих подруг. Приходи завтра утром. Работа для тебя найдется. И принеси с собой свою лучшую иглу. Надо будет кое-что сшить.

Все еще бледная от пережитого ужаса, она ошарашенно смотрела на меня, не веря своим ушам. Но в глубине темных глаз, сперва робко, а затем все увереннее, начал загораться огонек надежды а затем и триумфа. До нее стало доходить, что ее рискованная, безумная ставка сработала. Не став дожидаться ответа, я развернулся и ушел, оставив ее в сгущающихся сумерках, ошеломленную и, судя по вспыхнувшему в глазах огню, безмерно счастливую.

Затем я направился к избе Кузьмича.

Дверь мне открыл сам хозяин, вытирая руки о порты. Несмотря на наши добрые отношения, после моей демонстрации силы даже он выглядел испуганным.

— Кузьмич, — обратился я к нему без предисловий. — Работник нужен. За плату хорошую.

— Что делать-то надобно, Михаил? — спросил он, с уважением кланяясь.

— Колодец на моем дворе выкопать. Семён один не управится, — сам знаешь, дело не быстрое, да и в одиночку такое не делается.

— Так Игната моего возьми! Парень он дюжий, землекоп знатный. Небось доубираем жнивье без него! С оплатой, Михаил Иванович, я чаю, не обидишь?

— Об этом не беспокойся, — кивнул я.

Вернувшись к себе на двор, я прикрыл глаза и выпустил тончайшую нить Силы — щуп, что, проникнув сквозь слой земли, глины и камня, прощупал пространство под ногами. Экспресс-исследование показало, что водоносный слой находится примерно в пяти саженях под землей. И самое лучшее место — холодный, ровный поток, живая, пульсирующая вена подземного ручья — оказалось в углу двора. Идеально!

Не успел я закончить поиск воды, как молчаливый и настороженный Игнат уже вошел на мой двор. Там я подвел его и уже ожидавшего распоряжений Семёна к понравившемуся мне дальнему, заросшему бурьяном углу у самого забора.

— Завтра с утра задача ваша — копать здесь. Копать до тех пор, пока не доберетесь до воды. Инструмент в сарае.

Они недоуменно переглянулись, глядя на, казалось бы, ничем не примечательное место.

— Нам нужна своя вода. Чистая, — пояснил я их очевидную цель.

— Дак, колодец же есть на деревне? — удивился Семен, но, увидев мой строгий взгляд, без возражений поплелся к мастерской — искать инструмент. Вряд ли найдет, так что надо будет ему денег дать, чтобы у сельчан купил.

Конечно, дойти до колодца — не велика трудность. Но, кроме воды прямо у дома, у меня была еще одна скрытая мысль, которой я не видел смысла делиться с работягами.

Все равно не поймут.

На следующее утро, едва рассвело, а у моих ворот уже стояла Ульяна. Собранная, решительная, будто, собиралась доказать, что вчерашнее ее желание не было сиюминутным порывом.

Я открыл ей калитку.

— Рано ты. Заходи. Иголку взяла?