Вернувшись из Нарриша, я со своим отрядом успел поучаствовать в битве против сангаров и касситов. Мы атаковали ночью спящие лагеря противника, захватывали обозы, совершали рейды в глубокий тыл. Имя Арт стало узнаваемым по всей Месопотамии, а слово «спецназ» заставляло паниковать даже опытных воинов врага. Одной из самых запоминающихся диверсий, стала засада у Красного Камня. Закопанные в песок, дыша через тростниковые полыю трубочки, мы дождались касситского отряда, посланного в бой из глубины страны. Выскочив из песка, спецназовцы мигом расправились с противником, ошалевшим от увиденного. Единственный выживший кассит, успевший ускакать на вороном жеребце, рассказал об увиденном. С этого момента, любая наша успешная операция обрастала легендами.
Помог хурритам и египетский фараон Аменхотеп II: когда чаша весов стала склоняться в пользу хурре, войско фуралов ударило в тыл и захватило Вавилон. После трёхдневного грабежа Аменхотеп увёл своих воинов — в его царстве начались волнения, связанные с нашествием саранчи, губившей все посевы. Часть сангаров из разграбленного Вавилона бежала к соседним народам. По моему совету, Шутарна даже разослал гонцов, обещая покровительство тем сангарам, что осядут в его землях. Успешная компания против сангаров, эсоров и касситов способствовала тому, что в Митахни потянулись окрестные племена, не имевшие своей страны.
И вновь, послушавшись моего совета, Шутарна освободив вновь прибывших от налогов сроком на три года. Этот жест способствовал тому, что даже из хеттских земель стали появляться переселенцы. Население Вешикоане практически удвоилось, выросли целые кварталы сангаров, эламитов и даже небольшой хеттский квартал.
— Они ещё не отождествляют себя нацией, для них важно, чтобы богов почитали и не убивали в мирное время, — Саленко всегда пытался обосновать любые процессы, происходившие в Митахни.
После памятного разговора с Этаби, когда хуррит заявил, что готов переселиться со всем своим родом, у меня состоялась консультация с археологом. К моему сожалению, украинец подтвердил мои догадки, сказав, что на рубеже XIII–XIV веков до нашей эры, Митахни теряет своё влияние и, в конце концов, поглощается соседними государствами, преимущественно хеттами и ассирийцами.
Сегодня вернулся к этой теме во время обеда. Завтра мне предстояло выехать к хеттской границе, где на время перемирия застыли две самые грозные армии Востока. В компании против хеттов я участия не принимал — у меня была рана в левой подвздошной области, да и почти весь мой спецназ получил различного рода раны. Шутарна своим указом повелел нам восстанавливаться, не желая подвергать опасности единственное элитное подразделение.
— Виктор, ты говоришь, что хурриты падут? Но за месяц войны с соседями население Вешикоане удвоилось, появились целые кварталы сангаров, касситов, даже хетты сюда идут. После нападения египтян Вавилон практически разрушен, касситы запросили мира, а Ниневия, столица Ассирии, обложена огромной данью. Остался только Супилулиум, да и тот просит мира.
— Это так, — не стал увиливать археолог, — но это временно́е явление. Вавилон ещё воспрянет, Аменхотеп предаст хурритов и присоединится к ассирийцам во время очередной компании. Я говорю про историю, которую изучал, но сейчас здесь наше влияние может менять сами процессы, — Саленко потянулся к кувшину с молоком. — Но любое изменение истории хурритов, непременно должно отразиться на изменении истории сопредельных народов. А это значит, — археолог отпил молоко, — нас здесь не должно было бы быть.
— Не понял, — этот чёртов засранец запутал меня своими словами.
— Мы здесь именно потому, что глобальных изменений не произошло. То есть, все победы хурритов с твоим участием не изменили сути процессов настолько, чтобы изменилась общая история Месопотамии.
— Всё равно не понял, можешь объяснить нормально?
— И я не поняла, — Ада присела рядом со мной, оставив домашние дела.
— Постараюсь, — Саленко выдохнул: — есть так называемый парадокс дедушки.
Это словосочетание я где-то встречал, но не придал ему должного значения в своё время.
— Ты возвращаешься в прошлое, приходишь к деду и приставляешь револьвер к его голове, нажимаешь на спусковой крючок, но ничего не происходит.
— Почему не происходит? — в унисон вырвалось у меня и Ады.
— Потому что, если ты убьёшь дедушку в прошлом, ты не родишься в будущем. Не родится твой отец, соответственно, не родишься ты. Это так называемая защита линии времени. Один из пяти парадоксов путешествий во времени.
— Стоп, — прервал поток слов археолога, — сами путешествия во времени считаются невозможными, но тем не менее мы все оказались здесь. Кто мне мешает убить Супилулиума и изменить будущее?
— Всё та же зашита линии времени, — ухмыльнулся Саленко, — ни одно из твоих действий не приведёт к тому, что вся временная линия изменится. Постараюсь объяснить: если убийство Супилулиума может изменить всю временную концепцию — оно просто не состоится. Ты не сможешь нанести смертельную рану, он выживет, тебя схватят — вариантов масса. Смотри, Арт, сейчас ты всё поймёшь, — Саленко вскочил из-за стола, входя в раж.
— Допустим, тебе удалось убить Супилулиума. Из-за этого хеттская империя ослабла, и хурриты её подчинили себе. Меняется расклад на всём Востоке: центр развития цивилизаций остаётся здесь. Не появится Римская Империя, не будет германских орд, что разграбят Рим и вынудят наших предков Антов, покинуть берега балтийского моря и уйти на восток. И, в конце концов, не будет никого из нас с нашим сегодняшним мировоззрением и физической оболочкой. Я всё сильно упрощаю, но суть в том, что каждое действие имеет последствие. И наше нахождение в этом временном промежутке свидетельствует о том, что несмотря на наше вмешательство, ход истории глобально не изменился.
— Вроде мне становится понятно, — Ада начала убирать со стола, отослав жестом служанку:
— Нам удастся менять историю в пределах одного поколения, но в масштабах эпохи, результат останется неизменным.
— Именно, — просиял археолог.
— Так начинайте копать Чёрное море, — оставив украинцев с вытянувшимися лицами, покинул комнату, чтобы обсудить предстоящую поездку с Этаби. Не мог понять, что именно меня больше всего задело в объяснениях Саленко. Невозможность изменить будущее путём изменения прошлого? Или то, что мне казалось важным, не имеет смысла в глобальном понимании истории?
Гонец прибыл всего час назад: Шутарна просил приехать для переговоров, таким было условие хеттского царя. В ситуации, где хурриты с меньшими силами не могли нанести решающего поражения противнику, переговоры о мире казались спасением. Но после слов Саленко я не видел в них смысла. Добьёмся мы мира или продолжим войну — историю не изменить. После слов археолога во рту стало сухо, словно до утра пил и не успел опохмелиться.
Этаби уже был готов, осёдланные кони ждали наездников. Обменявшись парой фраз, вскочили на лошадей.
— Арт, вы поехали? — Ада выскочила навстречу, когда мы собирались уже покинуть двор.
— На пару дней, скоро вернусь, — чувствуя себя паршиво, что так сухо попрощался с женой, пришпорил жеребца. Этаби по моему лицу понял, что я без настроения, и не докучал вопросами. Его рана окончательно затянулась, но в левая рука не поднималась выше головы. До самого вечера скакали в молчании, только остановившись на ночь, я заговорил:
— Помнишь, ты говорил, что готов переехать со всем своим родом?
— Готов, — подтвердил Этаби, — Шутарна стар, а Эрби под сильным влиянием родственников матери. Как только дядя умрёт, весь Митахни заселят эсоры, сделают Вешикоане одним бо́льшим рынком.
— На севере отсюда, за Снежными горами, лежит огромная территория. Там можно скакать пять суток и не встретить ни одного человека. Там леса, реки, озера, моря, горы, — вспомнив Родину, я на мгновение прослезился.
— А почему там нет людей? — вопрос хуррита вернул к действительности.
— Зимой выпадает снег по пояс, очень много лесов, бродят стаи волков и медведи. Только сильные люди способны жить в таких условиях.
