Ответ Этаби удовлетворил, секунду помолчал, хуррит уточнил:
— Там есть эсоры или другие народы-торгаши?
— Нет, — я расхохотался, представив Инлала сидящим у болота. Настолько не вязался образ эсора-менялы с красотой русской природы.
— Тогда я готов в любое время, — Этаби протянул руку. — Со мной поедут все мои родственники, если там так много земли.
— Хоть жопой ешь, — хуррит не понял моих слов на русском, но довольно точно повторил, вызывав у меня улыбку. Больше на тему переселения мы не говорили, хотя мысль у меня засела глубоко в мозгу. Сейчас было не лучшее время — после возвращения из Нарриша, Ада поняла, что беременна. Да и незаконченных дел у меня было много: на время войны с сангарами мои караваны не торговали. Для переселения на Родину понадобится много повозок, лошадей, скота, инструментов. С другой стороны, в глубине души теплилась надежда, что Саленко неправ и всё может образумиться. Покидать дом-дворец в Вешикоане, где меня и Аду любили и уважали, не очень-то и хотелось. После взятия и удержания Нарриша, все без исключения хурриты признали меня своим: мне уступали дорогу, приносили подарки. Сам Шутарна называл меня «самым великим воином хурре» и своим дорогим братом.
Если смотреть реально, до падения Митахни немало времени, империя хурритов стала крепнуть. Если удастся заключить долгосрочный мир с хеттами и возобновить сватовство дочери Шутарны и сына Аменхотепа, всё может измениться в лучшую сторону. Этот Саленко простой археолог, и его слова меня не убедили до конца. Никто не путешествовал во времени, чтобы убедиться в правдивости всех этих парадоксов. В древности люди считали, что земля стоит на китах, слонах, имеет «край света» — всё это оказалось чушью. И такой же чушью могли оказаться слова украинца, даже повеселел от этой мысли.
Дежурили с Этаби по очереди: война не закончилась, и даже в этих местах могли оказаться дезертиры или разбойники. Любая война порождает множество таких отщепенцев, раскрывая в людях худшие низменные инстинкты.
К лагерю Шутарны прибыли на исходе второго дня, едва не загнав лошадей. Перемирие, заключённое хурритами и хеттами длилось шестой день, и многие воины изнывали от бездействия. Все эти дни оба лагеря находились друг от друга в пределах видимости. Супилулиум и Шутарна дважды встретились, чтобы обсудить долгосрочный мир, но оба раза не пришли к соглашению. Шутарна, чувствуя силу, требовал крепости Нарриш вместе с прилегающими землями, мотивируя это требование предшествующим захватом.
Супилулиум хотел иного — беспошлинного и беспрепятственного прохода своих караванов и узкий клин земли хурритов, вдававшийся глубоко во владения хеттов. Этот клин земли находился южнее крепости Нарриш, на другой стороне пропасти. Его ценность заключалась в выходе к морю: хурриты не увлекались морским делом, считая это уделом низших народов. Супилулиум усмотрел в этом хорошую возможность торговли с фуралами, минуя земли хурритов, сангаров.
— Этот сын собаки не хочет отдавать крепость, — Шутарна встретил нас объятиями, — требует твоего участия в разговоре. Сидя в шатре правителя, мы пили молочный чай, традиционный напиток всех народов Месопотамии.
— Почему бы не уступить ему этот клин земли за пропастью, там всё равно никто не живёт, — на мой вопрос правитель задумался, отставив чашку с напитком.
— Тогда он сможет нападать на нас по воде, — Шутарна гладил свою роскошную бороду.
— А почему бы нам тоже не строить большие «кема»? Можно торговать или контролировать торговлю соседей.
— Хурре рождены, чтобы стоять на земле или скакать на лошади. — Шутарна взял свою чашку, а плавать по воде — это удел фуралов и филистов.
— На воде нельзя сражаться, а что это за жизнь, где нет сражений? — Это вступил в беседу сын правителя и кузен моего друга Эрби.
Слова сына правителя встретили с одобрением все кроме меня и Этаби. Последний метнул на меня красноречивый взгляд, говоривший: «я тебе говорил». Мы ещё немного посидели, обсуждая последние новости. Как всегда, центральной темой разговоров были сражения: каждый вспоминал личные подвиги, нисколько не переживая, что победы дались тяжёлой ценой.
Каждый раз, когда хурриты начинали кичиться своими ратными подвигами, мне хотелось встать и выплеснуть на них ушат холодной воды, чтобы немного остыли. Снова вспомнились слова Саленко — с таким подходом к жизни, они обречены вариться в собственном соку, пока не вымрут или не ассимилируют.
Как только мы с Этаби появились в лагере, Шутарна послал зурнача к хеттам, вызывая Супилулиума на переговоры. Ответный посланник прибыл через два часа: хеттский царь ждал нас в гости.
— А если это ловушка? — Мои опасения вызвали смех у Эрби. Этот парень мне нравился всё меньше, особенно после слов Этаби.
— Хатты не посмеют, наше войско готово их атаковать в любую минуту.
Я хотел возразить, но меня опередил Шутарна:
— Я уже был у него, и хатт тоже сюда приезжал. Мы заключили временно́е перемирие, нарушить его означает навлечь на себя гнев богов.
У меня было своё мнение насчёт возможного гнева лживых богов-идолов, но предпочёл промолчать. Кроме меня и Шутарны в делегации было два воина-телохранителя и писарь с десятком глиняных табличек. Даже в эти древние времена мир между народами предпочитали закрепить «на бумаге», не до конца веря в слова или обещания.
До лагеря хеттов добрались за десять минут, лошади шли шагом, давая мне время поразмыслить. Для меня оставалось загадкой, почему Супилулиум востребовал меня для заключения мира. В глубине души я понимал, что как правитель — хетт умнее и прагматичнее Шутарны, это меня и беспокоило: какую ловушку готовит для нас хитрый хеттский интриган?
Глава 12
Шатёр Супилулиума был полон — кроме его сына и телохранителей, внутри находилось несколько жрецов, два писаря с глиняными табличками. Шутарна хорошо владел хеттским, как и Супилулиум, понимавший язык хурре, но разговор вёлся через писарей, оказавшихся ещё и переводчиками.
— Ты прибыл? — Первым молчание нарушил царь хеттов. Я так и не понял, к кому именно относилась эта фраза, но писарь Шутарны перевёл ответ своего правителя:
— Ты хотел мира, я тебя слушаю.
Сняв шлем с головы, я стоял, не вмешиваясь в беседу. Пока всё напоминало прелюдию: стороны обменивались колкостями, завуалированными под вежливые фразы.
— Мы будем говорить о деле? — Не выдержал игры слов Шутарна, не отличавшийся кротким нравом и терпением.
— Я предлагаю мир на пять лет и торговлю твоих караванов в Хаттуше без пошлин, — сделал свой ход Супилулиум.
— Ты предлагаешь пустое, — Шутарна понятия не имел о дипломатии. На лице Супилулиума промелькнула улыбка, адресованная мне, смысл которой я понял. Она относилась к его словам во время наших переговоров у Нарриша, когда хетт сказал, мне что я выбрал не ту сторону.
— Что же хочет правитель хурре? — Голос Супилулиума напоминал воркование.
— Нарриш! Он по праву мой, его взяли мои воины.
— И оставили, потому что иначе все погибли бы на его стенах, — возразил хетт, не спуская с меня глаз.
Шутарна замешкался с ответом, Супилулиум продолжал давить:
— Ваши земли окружены врагами, заключив мир со мной, ты сможешь разобраться со всеми и восстановить своё влияние на касситов, эсоров, сангаров, вплоть до земель фуралов. И взамен я хочу только небольшой клочок земли, где никто не живёт.
— А Нарриш?
— В обмен на Инанну! — Мне показалось, что меня огрели по голове. Вот для чего я требовался хетту. Его замысел стал понятен, едва он произнёс имя Ады. Супилулиум рассудил, что Шутарна не колеблясь выдаст ему Аду в обмен на крепость. А вместе с Адой он получал меня: Супилулиуму нужен был я, а не моя жена. Всё это я прочитал в его взгляде: хетт практически не сомневался в успехе. Условия сделки для Шутарны были очень хороши. Он получал мир на пять лет, отличную крепость и возможность окончательно расправиться с врагами у восточных и южных границ. И требовалось всего ничего -просто отдать одну женщину и кусок земли, который никак не использовался.
