Харран, вероятно, был местом развития шумерской культуры: кроме храма на горе присутствовали монументальные строения, некогда составлявшие крепость. Остатки крепостных стен опоясывали храм и всю вершину с трёх сторон.
— Если восстановить стену, можно сделать неприступную крепость, — Этаби безразлично отнёсся к моим словам. Храм на вершине был без жрецов: паломники сюда приходили редко. Получив от Шутарны разрешение на восстановление крепости, я стал набирать рабочих, умевших класть каменные стены. Прошло всего две недели, но средств было угрохано немало. Все потратил по делу: скоро должны были прийти три каравана с бетонными блоками, отправленные в земли хеттов. Только на их территории находился строительный материал необходимого качества. Даже дворец Шутарны был построен мастерами-хеттами и из хеттского камня.
Аде идея не понравилась, её вполне устраивала жизнь в Вешикоане:
— У меня здесь сад, огород, рынок под рукой.
— Мы не собираемся всё время жить в Харране, — убеждал жену, — но если сильный враг вторгнется в земли хурре и подойдёт к Вешикоане, город даже не имеет крепостных стен.
— Ты потратишь всё на свою крепость, хурриты сейчас сильны как никогда, это бессмысленная трата, — парировала жена. Мы в очередной раз собрались за общим столом. Саленко с беременной Иримой и так всегда был с нами, но Этаби съехал в свой дом после нашего возвращения с войны. Сегодня он навестил нас с Тахарис и сыном: на месте возницы Этаби выглядел смешно, но его жена категорически отказывалась от верховой езды после своей болезни.
— Ада, это всё временно, скоро ассирийцы и вавилоняне оправятся от удара. Если я не ошибаюсь, с ними вступит в союз и фараон. Хурритам придётся несладко, иначе они бы не исчезли с карты мировой истории, — Саленко обрадовался возможности блеснуть знаниями. Пока женщины накрывали стол, археолог углубился в детали, рассказывая об археологических находках в его прежней жизни.
— Кстати, — Саленко завладел нашим вниманием, — на месте Харрана в 1967 г были обнаружены остатки очень мощной крепости.
— И что с того? — Ада замерла, нависнув над украинцем.
— А то, — археолог вжал голову в плечи, — что крепость кто-то все же построил. И думается мне, в будущем были найдены остатки крепости, что собирается строить Арт.
— Ты говоришь глупости, — Слова Ады падали как чугунные гири, — то было наше будущее, и оно уже прошло, а сейчас настоящее и оно совсем другое.
— Зря ты это сказала, теперь его не остановить, — я переключился на беседу с Этаби, а археолога понесло. Войдя в раж, он перестал чувствовать страх перед Адой. До меня доносились обрывки их речей: оба украинца яростно спорили, выйдя в другую комнату. Мы с Этаби принялись за еду: Тахарис и Ирима решил подождать Аду и просто сидели за столом.
— Может, и не совсем плохая идея, — вернувшись, Ада присела за стол, задумчиво наматывая локон на палец правой руки. Торжествующий археолог чмокнул свою жену в щеку и присоединился к трапезе. Двое воинов из моего отряда, попеременно несли охрану моего дома. После пропажи Элсы, спустя год он так и не вернулся, поручил эту работу Шулиму. Берди и Ахбухч по-прежнему сопровождали мои караваны, охраняя их от разбойников. После военной кампании в прилегающих землях появились банды, сформировавшиеся из дезертиров и части вражеских воинов, не признавших власть хурритов. Шутарна, прослышав про грабёж, посылал конные отряды, но разбойники успевали раствориться в песках.
Была ещё одна причина моего желания обосноваться в Харране: Вешикоане превратился в крупнейший город Месопотамии. Беженцы сангары, касситы, эламиты, халдеи, хетты оседали в столице хурритов, превращая его в Нью-Йорк начала девятнадцатого века. Анклавы враждовали между собой, часто переходя на убийства. В городе стало настолько небезопасно, что Шутарне пришлось ввести патрулирование. Пришлых в столице наблюдалось больше, чем самих хурритов. Да и не любили хурриты жить в каменных стенах: большинство воинов жили в прилегавших деревушках, собираясь по зову правителя.
Я не отказался окончательно от своей идеи переселения на земли будущей Руси. Но к этой затее охладел Этаби и весь его род: популярность Эрби в народе была очень низкой. Мой друг, наоборот, набирал авторитет: Этаби знали и уважали все вожди хурритов. Поползли слухи, что Шутарна рассматривает Этаби как основного претендента на трон. Правитель хурритов с каждым годом становился старше, езда верхом его уже тяготила. Как только хуррит переставал самостоятельно седлать и ездить верхом, власть переходила к его сыну. Сам же постаревший, с этого момента считался «окисаг» и окружался почётом и уважением. Я видел таких «окисагов», обычно они всегда были окружены молодёжью, с уважением внимавшей каждому их слову. «Окисаги» участвовали в разрешении споров, примирении сторон, в сватовствах. Их власть оставалась номинальной, но до самой их смерти с ними советовались и их слова очень ценились.
Шутарне, на мой взгляд, было примерно за шестьдесят, но правителя мучал недуг. Утром ему требовалось около получаса, прежде чем проходила скованность. Я видел, что большие пальцы его рук искривлены и рукопожатие правителя не столь крепкое.
Все эти слухи о скорой передаче власти и влияние со стороны «окисагов» рода, охладили желание Этаби покинуть земли хурре.
Шли дни, недели, месяцы: мои караваны исправно ходили за камнем в земли хеттов, пользуясь перемирием между этими двумя народами. Каменщиков я нашёл в Танисе, куда регулярно ходил с товарами один из моих торговых караванов. Когда Шутарна узнал, что я приступил к восстановлению крепостных стен в Харране, прислал мне поистине царский подарок в виде двух сотен пленных эсоров.
— За этих шакалов никто не платит выкуп, только зря кормлю их, — правитель держал руки в тёплом молоке. Местные знахари уверяли, что это помогает, но судя по лицу Шутарны, боль не стихала. Ада распознала заболевание как ревматизм и полиартрит, удивившись, что оно прогрессирует в таком жарком и сухом климате. Накануне Шутарна прислал за мной гонца, явившись, к своему удивлению, не обнаружил там Этаби. Пленные эсоры были под надёжной охраной, начав строительство, собрал свой отряд спецназа. Большинство моих воинов происходили из семей бедняков и зарплата в сикль за месяц сочли достойной за свой труд. С появлением пленников их работа превратилась в рутину: им надо было присматривать за рабочими и предотвращать побеги.
— Ты меня вызывал, — осторожно напомнил правителю, увлёкшемуся своими молочно-водными процедурами.
— Почему ты не хурре, Арт? — скинул голову Шутарна, отряхивая руки. — Я говорю, почему ты не хурре с рождения. Чтобы у тебя здесь был род, склеп твоих отважных предков, многочисленная родня.
Я молчал, не понимая, к чему ведёт собеседник.
— Скоро я не смогу ездить верхом, поводья так и выскальзывают из рук. Придётся передавать власть, а кому? — Шутарна замолчал. Молчал и я, понимая, что правителю надо излить душу. Он вызывал меня чтобы слушать, а не говорить.
— Эрби? Он глуп и несерьёзен. Да и мать его эсорка, они и так норовят прибрать все к рукам. Назначу его, со временем весь Нанави переедет в Вешикоане. Хоть он мой сын, но боюсь потеряет все, что я завоевал и сделал.
— Может Этаби? — по затянувшейся паузе было понятно, что Шутарна ждёт моих слов.
— Великий воин, могучий и гневный, какой из него правитель? — Собеседник посмотрел мне в лицо. — Он растеряет земли хурре ещё быстрее, ввязываясь в ненужные войны. Правитель должен смотреть вперёд, вот ты посоветовал, показал, что хурре могут быть конными лучниками и я прислушался. Теперь наши конные лучники лучше, чем у хаттов или сангаров. А Этаби был против, против и сейчас, говорит, что лук-оружие труса. Разве может правитель рассуждать так глупо?
— Этаби плохо стреляет из лука, но хорошо дерётся на мечах, — заступился я за своего друга.
— Он может вообще не стрелять, но не видеть того, что конный лучник сильнее обычного— большая глупость, — в сердцах Шутарна опрокинул чашу с молоком. Я смотрел, как на пушистом ковре остаётся белёсое пятно и разводы, пытаясь понять, чего он от меня хочет.
