Мстиславский же весь сияет от удовольствия, явно находясь под её чарами. Его самодовольная ухмылка говорит о том, что он доволен сложившейся ситуацией.
Но как только Жанна замечает меня, Светку и Настю, её лицо мгновенно вытягивается.
— Спаситель? Настенька? Я не думала, что вы будете здесь… — выдаёт она, заметно нервничая. — Я думала, вы уехали.
Настя даже не изволит отвечать, отвернувшись. Я же спокойно:
— Как видите, нет, Жанна Валерьевна.
Мстиславский переводит взгляд с баронессы на меня, и на его лице проскальзывает легкое напряжение. Однако быстро собравшись, он делает шаг вперёд и предлагает:
— Данила Степанович, мы не были представлены полностью. Я — Герман Борисович Мстиславский. Мы можем отойти на минуту?
Пожимаю плечами.
— Хорошо, Герман Борисович.
Мы отходим в сторону, и, как только оказываемся наедине, Мстиславский исподлобья смотрит на меня.
— Я знаю, что граф Сибирский отдал вам вексель на лесозавод.
Он делает глубокий вдох, явно сдерживая раздражение.
— Я буду вам очень обязан, если вы отдадите мне этот вексель.
Я усмехаюсь, глядя на него с лёгким любопытством.
— Вы мне и так скоро будете обязаны, Герман Борисович. Вернее, ваш род.
Мстиславский сжимает зубы:
— О чем это вы?
— Вы же знаете, что скоро я выиграю гонку. А значит, заберу земли Междуречья у семи боярских родов. Тогда ваш долг передо мной станет ещё больше.
Мстиславский буквально прожигает меня взглядом, но его голос остаётся ровным:
— Конечно, земля землями, но предприятия всё равно остаются за Семибоярщиной. Деревообрабатывающий комплекс — это не ваше дело.
Я хмыкаю.
— Раз вексель у меня, то теперь моё.
Он бросает быстрый взгляд на Жанну, стоящую в стороне, затем снова поворачивается ко мне.
— Тогда дайте мне отыграться.
Качаю головой.
— Я не поклонник азартных игр.
Но Мстиславский уже достаёт из кармана своего блейзера ещё один вексель и протягивает его мне. Ничего себе, он подготовился.
— Я хотел использовать его чтобы отыграться у Сибирского. Это вексель на один из крупнейших рыбных заводов в Междуречье. Он не принадлежит моему роду, — быстро добавляет Мстиславский. — Это моё личное имущество, как и лесозавод. Отец отдал их мне — я не наследник боярина, потому у меня огромный личный актив. Я готов поставить его на кон, чтобы выиграть у вас обратно лесозавод.
Я снова качаю головой.
— Нет.
— Что⁈
— Мне неинтересно. Рыбный завод — это, конечно, хорошо, но играть я не хочу.
Мстиславский явно на взводе. Его ноздри раздуваются, челюсть сжимается, а затем, резко подаваясь вперёд, он наклоняется ближе и почти шипит:
— Тогда я трахну вашу тёщу, граф! И это попадёт в прессу!
Моя реакция? Просто передаю это воспоминание Жанне Валерьевне. А затем начинаю считать секунды. Ох, и пипец же теперь котенку!
Глава 19
— Почему вы молчите, граф⁈ — растерянно выпаливает Мстиславский.
Я, действительно, внешне никак не отреагировал. Спокойно, даже лениво, смотрю ему прямо в глаза и отвечаю:
— Как жаль, что вы настолько глупы, граф, если думаете, что сможете взять меня какой-то мелочной угрозой.
Мстиславский сжимает кулаки, челюсть ходит ходуном — видно, что он на грани срыва. Внутри у него бушует смесь злобы и отчаяния, похоже, от папаши ему крепко влетит за профуканный лесозавод. Но прежде чем он успевает раскрыть рот, я добавляю:
— И, кстати, мы с Жанной Валерьевной — телепаты, вы разве не знали? Я уже передал ей воспоминание о том, как вы сказали свою самоубийственную реплику. Потому могу сказать вам только одно, — вздыхаю. — Прощайте.
Я даже не смотрю в сторону Жанны, но знаю, что этого достаточно.
И она, конечно, не заставила себя ждать.
Мстиславский вздрагивает, глаза расширяются, руки рефлекторно хватаются за живот.
Из его тела торчит пси-копьё — тонкое лезвие ментальной энергии, дрожащее, словно натянутая струна. Оно вибрирует, резонируя с его нервной системой, отправляя разряды чистой боли по каждому рецептору.
Он вскрикивает. Нет, орёт от боли. Лицо мгновенно бледнеет, губы дёргаются, пальцы судорожно хватают воздух, словно пытаясь нащупать хоть какую-то поддержку, которой нет.
Вокруг начинают шептаться. Кто-то ахает, кто-то делает шаг назад, опасливо глядя в нашу сторону. Ясное дело, подумали на меня. Да и пусть пока. После того, что он сморозил про мою тёщу, наказание более чем заслуженное.
Но доводить Мстиславского до брызжущей изо рта пены, пожалуй, будет лишнее. Мне еще общаться с его отцом и тащить его гвардию в Антарктику.
Я поднимаю руку — и развеиваю копьё, не давая повреждениям углубиться дальше.
Мстиславский дёргается, его зрачки закатываются, и он безвольно оседает на пол. Щиты его, конечно, выдержали. Но шок вырубил.
Толпа начинает сгущаться вокруг нас.
К нему тут же подбегает несколько дворян, среди них граф Сибирский, который хмурится, осматривая бесчувственное тело.
— Что случилось⁈ — раздаётся встревоженный голос.
Один из Целителей, молодой парень с сосредоточенным лицом, присаживается рядом с Мстиславским. Его ладонь медленно скользит над телом, наполняя воздух мягким золотистым свечением. На лице Целителя мелькает лёгкое удивление, и через мгновение он выпрямляется, объявляя:
— Он цел и невредим, но по какой-то причине без сознания. Видимо, шок.
Граф Сибирский хмыкает, скрещивая руки на груди.
— Ну, надо бы его оттащить. Граф, не объяснитесь? — его взгляд устремляется на меня.
Я лениво пожимаю плечами:
— Прошу, граф.
Одним взглядом по мыслеканалу передаю ему воспоминание о «фразочке» Мстиславского.
Сибирский застывает, осмысливает услышанное, затем коротко кивает.
— Хм, тогда заслуженно. Унесите боярского сына прочь с моей вечеринки.
Люди из его свиты быстро подхватывают обмякшее тело и уносят подальше от эпицентра событий. Вокруг ещё гудят разговоры, да только быстро шумиха сходит на нет. Уже даже гуляет версия, что Мстиславский-младший, мол, опять перебрал с выпивкой. Видимо, ему не впервой.
Я же спокойно поворачиваюсь к Жанне, которая стоит с высоко поднятой головой и всё ещё пылающим взглядом.
— Вы могли бы держать себя в руках, — замечаю.
Жанна скрещивает руки на груди, прозрачная ткань платья почти не скрывает дерзкое бикини, а её глаза сверкают, губы поджаты в тонкую линию.
— Я сделала то, что должна была, спаситель.
Качаю головой, глядя прямо на неё:
— Если уж говорить о долге, то ваш — быть рядом со своим мужем.
Она делает обиженное лицо, голос становится обволакивающим, низким.
— Ну хоть ты, спаситель, пожалей меня… — выдыхает она, надув губы. — Я бедная, одинокая женщина.
Она медленно проводит рукой по груди, чуть оттягивая парео, демонстративно задерживаясь на ключице. Я лишь усмехаюсь. На мне эти штучки тещи не работают, но, видимо, привычка — вторая натура.
— Да я и так уже милосерднее некуда, Жанна Валерьевна.
Жанна моргает, напрягается. А я поворачиваюсь и ухожу, оставляя её стоять в свете клубных гирлянд, среди болтающих гостей.
Задерживаемся с женами еще ненадолго. Дождались, пока две сударыни устроят дуэль в бассейне — шуточную, конечно, — а затем я прощаюсь с графом Сибирским и его ближними, обмениваясь короткими рукопожатиями и кивками. Настя и Светка тоже перекидываются парой слов с дворянами, но усталость уже даёт о себе знать — вечер был долгим.
Вернувшись в апартаменты, я быстро принимаю решение: хоть номер и был забронирован на сутки, оставаться здесь смысла нет.
Я активирую портальную статуэтку, вызываю к стеле Портакла и через мгновение мы переносимся обратно в московскую усадьбу.
* * *
Ночь в поместье тиха, воздух свежий, вдалеке слышен мерный стрёкот насекомых. Я какое-то время просто стою в кабинете, лениво вращая в пальцах небольшой артефакт, размышляя о событиях дня.
