– А по мне, так ничего водичка! Бодрит! – дразня его, говорит Митяй.
– Х-холодно!
– Ничего, что холодно. Это даст нам на двушке лишний час. А жару я тебе скоро обещаю.
Они опять седлают пегов и взлетают. На этот раз Митяй никуда уже больше не отворачивает и летит прямо к Первой гряде. Скалы впереди кажутся темными. Выше они чуть светлеют, а к вершинам даже почти розовеют.
– Теперь так! – кричит Митяй, поворачивая к Мокше лицо. – Не отрывайся от меня далеко! И ничего не бойся! Делай все как я!
Он отпускает поводья и начинает набирать высоту. Момента, когда под ними появляются скалы, Мокша не замечает. Обнаруживает только, что между крыльями пега вырастают сероватые уступы, похожие на окаменевшие волны.
Мокша удивленно оглядывается на Митяя.
– Язык! – кричит тот. – Смотри!
Мокша не сразу разбирается, что Митяй назвал языком. От Первой гряды в сторону Второй гряды тянется длинный каменный выступ, глубоко врезавшийся в Межгрядье. Что-то задевает Мокшу за волосы. Он задирает голову и видит белое облачко со свисающими с него корнями. Из озорства Мокша пытается схватиться за корни. Растению это не нравится. Оно раскидывает листья и, поймав ветер, взмывает вверх с такой скоростью, что едва не выдергивает Мокшу из седла.
Митяй, умчавшийся вперед, нетерпеливо оглядывается. Мокша спешит догнать его. Он уже ощущает испарину и понимает, что, если бы не купание в озере, духота была бы намного сильнее. Так далеко за грядой он никогда еще не бывал.
Летят они долго. Уже и каменный язык остался позади. Вторая гряда, прежде едва различимая, видна теперь отчетливо. Поначалу у Мокши еще находятся силы вертеть головой и удивляться круглым деревьям, красной траве и странным цветам, которые, перепархивая от лужицы к лужице, втягивают несколько капель влаги и взлетают опять. Но продолжается это недолго. Вскоре если Мокша и разевает рот, то лишь для того, чтобы захватить воздуха. Собственный мозг кажется ему сваренным вкрутую. Мысли становятся неповоротливыми. Топчутся на месте, путаются.
«Зачем я здесь? Митяй хочет мне что-то показать. Но я ничего не желаю смотреть! Я сейчас просто сдохну!» – думает Мокша и, воплощая свое намерение, начинает крениться на шею Стрелы.
– Потерпи немного! – кричит Митяй. – Нам вон к той горе! Там будет легче!
До горы Мокша дотягивает. Она огромная, неправильной формы, с одним пологим склоном и одним крутым. Точно неведомый трезубец ударил некогда во Вторую гряду и, отколов от нее часть, откатил ее в Межгрядье. Там же, где гора катилась, в разверзнувшейся от ее тяжести земле возникла цепочка озер.
Сверху озера ошеломительно красивы, однако Мокше не до красот. Он не падает лишь потому, что, лежа грудью на шее у Стрелы и провиснув руками, справа и слева поддерживается ее мерно поднимающимися крыльями.
Уже над горой Мокша открывает глаза, и ему начинает казаться, что она вся в каплях росы. Но это не роса, а вода, скопившаяся в огромных, как чаши, листьях, покрывших весь пологий склон. Множество рыб – красных, оранжевых, белых, черных – плавают в этих природных чашах. Порой, чего-то испугавшись, рыбы разом взвиваются вверх, раскидывают плавники и на несколько мгновений зависают в воздухе, выбирая следующий лист, куда можно спланировать.
С беспокойством оглядываясь на Мокшу, Митяй плавно направляет Ширяя вниз. Ширяй садится, а за ним опускается и Стрела, которая не прочь уже избавиться от тяжести, навалившейся на ее шею. Брызгает вода с листьев. Мелькают в воздухе рыбы. Огромный, выше человеческого роста лист, задетый грудью кобылы, медленно накреняется и выплескивает на Мокшу никак не меньше ведра. Вода проливается ему за ворот, течет по спине.
Митяй хохочет:
– Ну как? Легче? То-то же! Да ты пригни лист и опусти голову в воду!
Мокша следует его совету. Он боится, что вода сейчас закипит – такой горячий у него лоб, но вода не кипит. Мысли сразу проясняются.
– Холодно!
– То тебе холодно, то жарко. Ты уж определись! – хохочет Митяй.
Мокша собирается ответить, но вдруг начинает кашлять, схватившись за горло:
– Я, кажется… кгх… кгх… рыбу проглотил!
– Летучую? Да, они тут такие!
– И что теперь со мной будет? – спрашивает Мокша с ужасом.
– Да ничего уже не будет. Ты умрешь… – невесело отзывается Митяй и, дождавшись ужаса на лице у Мокши, добавляет: – Лет через пятьсот!
Мокша качает головой. Пятьсот лет. Вот уж пошутил так пошутил.
– Теперь вот что, – говорит Митяй. – Дальше придется пешком. Пегов привяжем.
– Они не улетят?
– Могут. Но мы их стреножим.
Митяй ловко стреножит Ширяя, накладывая путы ему и на крылья, а после помогает Мокше управиться со Стрелой.
– Ну не смешно ли? – задумчиво произносит он, пробуя, крепкие ли путы. – Пеги здесь хозяева, а мы гости. И вот гости, боясь свариться, связывают хозяев, чтобы после верхом на хозяевах улететь к себе в гости… Тьфу! Я запутался, но основную мысль ты понял.
Мокша хохочет. Только что умирал, а теперь веселится.
– Набери воды во флягу! – говорит Митяй. – Скоро негде будет ее взять, а вода еще пригодится. Что, фляги нет? Возьми мою!
И он протягивает Мокше выдолбленную тыкву.
– А озера? – спрашивает Мокша. – Они же близко!
– Озера под крутым склоном. Без пегов туда не спуститься. А пегов там оставить негде.
Мокша не спорит. Набирает флягу, в последний раз окунает голову и следует за Митяем. Тот решительно и скоро идет, изредка останавливаясь, чтобы сориентироваться. Гора быстро набирает крутизну. Временами дорогу им преграждают скальные обломки.
– Где-то здесь! – негромко говорит Митяй. – Эх, сверху бы посмотреть!.. Ага, вот!
Мокша видит узкое ущелье, рассекающее гору надвое. Сверху ущелье завалено огромными пластами потрескавшейся скалы, не столько упавшими, сколько сползшими с ее мшистого бока. Некогда узость ущелья помешала им коснуться земли, и под камнями остался проход.
– Не отставай! Уже недалеко! – торопит Митяй и тянет за собой Мокшу.
Тому страшновато, но отступать уже поздно. Четверть часа они пробираются в полумраке. Под ногами – скальное крошево. Мокша спотыкается, то и дело хватает Митяя за плечо. Останавливается, прихлебывает из фляги, льет воду себе на голову. Мысли путаются. Митяй тоже пьет из фляги, но делает лишь несколько глотков. Смачивает платок, накрывает им голову и снова идет. Мокша смотрит на него с завистью. Ему кажется, что все дело в платке… Конечно! Если бы у него был платок!.. Митяй, точно угадав его мысль, возвращается.
– Ну-ка, держи! – говорит он, и Мокша раскаленным лбом ощущает прохладу платка.
Впрочем, хватает ее всего на несколько секунд. Потом платок высыхает. Мокша раз за разом смачивает его, но больше это не помогает, и платок становится ненавистным. Хочется его сорвать.
«Опять Митяй меня обманул! Сам-то без платка идет, а я тут всякие тряпки тащу!» – с досадой думает он, но с платком все же не расстается.
После очередного смачивания платка Мокша хочет крикнуть ушедшему вперед Митяю, чтобы он подождал, но тот, повернувшись, шипит «Тшш!». А потом вдруг ложится и ползет по камням как змея. Мокша ползет за ним. Он задыхается. Осколки режут ладони. Он чувствует, что сейчас рухнет, но тут Митяй оборачивается и прикладывает палец к губам.
Дальше ползти некуда. Впереди завал. Каменная стена кажется сплошной, но лишь на первый взгляд. В промежутки между валунами пробивается свет. Странный свет: то белый, то алый, то розовый с отдельными голубоватыми лучами. Кажется, будто за камнями сияет огромный бриллиант.
Митяй кивает Мокше на одну из трещин, сам же глядит в соседнюю. Трещина Митяя менее удобна, и он приподнимается на локтях, смешно просовывая голову подбородком вперед и скашивая глаза. Мокша тоже смотрит. Понимает, что они лежат на краю глубокой расселины. Если бы не камни, преградившие проход, Мокша с Митяем скатились бы в пропасть. На дне расселины – озеро, покрытое дымкой розоватого тумана. Видно, как над озером, раскинув крылья, скользят быстрые тени. Движения теней невероятно ловки. Они проносятся у скал, не задевая их крыльями. Слышны звуки, похожие одновременно на шипение змей и на птичье пение. Эхо ущелья дробит их.
