Страж Ордена 2 (СИ) - Семин Никита

В этот момент, в тишине грязной каморки, к нему снизошло Озарение. Но это был не мягкий, успокаивающий голос Света, который он привык слышать. Это был удар — холодный, яростный, нечеловеческий приказ, который пронзил его до костей, как осколок льда. Он почувствовал, как чужая воля, воля его истинных хозяев, ворвалась в его разум, подавляя остатки его собственного сознания.

Смерть. Колдун должен быть уничтожен. Инструмент его — разрушен. Немедленно. Его победа — конец всему сущему. Иди. Настало время

Это не было предложением. Это было повелительное, неоспоримое требование. Иоанн поднял голову. Его глаза, всегда ясные, голубые, теперь светились чистым, ледяным, нечеловеческим белым светом. Его собственная душа ушла куда-то в глубину, погребённая под чужой, страшной волей. Он принял приказ своих хозяев.

— Да будет так, — прошептал он, и голос его прозвучал, как эхо в склепе. — Настало время.

Глава 21

Буквально через день после этих событий от агентов столичной полиции посыпались донесения, что сектанты Иоанна что-то затевают. На базарах, площадях, на улицах города вдруг пронеслись темные, апокалиптические слухи: что Государь опутан и зачарован «Колдуном» — то есть, мной. Что надо его освободить. Что «Колдун» не устоит перед силой божьего слова, несомой верным рабом божьим — Иоанном.

— Лжепророк Иоанн сделал свой новый ход, Михаил, — сказал Шувалов, с досадой бросив на стол папку с однотипными донесениями. — Нам приписывают самые чёрные замыслы. В глазах народа мы теперь — не спасители Империи, а её губители.

— Нам нужно действовать, граф, — сказал я, игнорируя политические последствия. — Слухи — это только прелюдия. Иоанн не просто зовёт людей на молитву. Он готовит удар. И удар его сторонников, этих фанатиков, может быть очень силён. Мы обязаны выяснить, что именно задумал Иоанн, куда он направит свой «крестный ход» и какова его истинная цель.

— Это я и сам прекрасно понимаю. Мы поставили задачу столичной полиции. Но, возможно, этого недостаточно. Иоанн не раскрывает своих планов даже самым ближайшим своим сторонникам! — с сожалением заметил Шувалов.

В этот момент дверь распахнулась, и на пороге, запыхавшись, предстал… Илья Верхотуров! Он был в грязной дорожной одежде, его лицо было обветренным, но глаза его горели радостным огнём.

— Простите, ваше сиятельство! — сбивчиво произнёс он, обращаясь к Шувалову, а затем посмотрел на меня. — Михаил! Я только что из Кунгура!

— Илья! — обрадованно я поднялся. Он был единственным человеком, который мог принести мне весть из мира, который я покинул. — Как там Семён?

— Семён успешно обслуживает башню, — ответил Илья, его слова были музыкой для моих ушей. — Всё в норме. Прорехи под контролем, энергия идёт ровно. Но я не мог оставаться там, когда здесь, в столице, творится такое!

Я кивнул. Верхотуров был не просто талантливым магом земли, он был своим.

— Ты вовремя, Илья, — сказал я, улыбаясь. — Граф, позвольте взять господина Верхотурова в нашу команду? — Шувалов лишь молча кивнул, и я повернулся к Илье. — С этого дня ты с нами. У нас назревает бой, и твоя помощь будет бесценна.

Илья, расплылся в улыбке, приняв назначение.

Прошёл ещё один томительный день. Слухи в городе множились, но что именно предпримут сектанты, всё ещё не было понятно. Я сидел у окна, наблюдая за серым небом. Предчувствие, отточенное годами войны, томило меня: Иоанн вот-вот пойдёт ва-банк.

— Он не будет отсиживаться, граф, — сказал я Шувалову, не отрываясь от стекла. — Погоняемый волей Лорда Света, он пойдёт в атаку. Но когда? И как? Нам нужно спровоцировать его.

— Провоцировать такого фанатика, Михаил, — вздохнул Шувалов, — всё равно, что тыкать палкой в берлогу.

— Именно! Но это даст нам инициативу. Ведь вы же помните, как зимой стреляют медведя? Прежде чем бахнуть ему из ружья в морду, надо хорошенько пошуровать в его берлоге палкой! Именно поэтому я предлагаю устроить публичное, пропагандистское выступление с участием князя Голицына.

Шувалов удивлённо поднял бровь.

— Мы должны показать всем механику менталистского «одурманивания». И лучший способ — это заставить князя Голицына, нашего аристократа-злодея, взять под контроль простолюдинов. Наш нейроспектрометр зафиксирует красный сигнал. Это покажет всем, что его сила отнимает волю. Мы объясним, что именно так действует Иоанн, что он одурманивает своих сторонников. И заодно это заставит Иоанна думать, что он теряет инициативу. Что мы перехватываем у него народ.

Шувалов кивнул.

— Пусть будет так, Михаил. Выведите князя на площадь.

Я тотчас отправился в Инженерный замок, в ту самую каморку, которая служила нам лабораторией. Голицын сидел там, сгорбившись. Он был уверен, что меня вызвали к Императору за голову Иоанна.

— Князь, — начал я без предисловий. — Вы отправляетесь на Сенную площадь. Там вам предстоит публично продемонстрировать свой дар.

Я объяснил ему суть плана. Поняв, что ему предстоит публичное выступление в качестве лабораторной мыши, граничащее с унижением, ради победы над Иоанном, Голицын побледнел.

— Я⁈ — вскинулся он, и в его голосе зазвенела аристократическая спесь. — Вы заставляете меня унижаться перед чернью! Никогда! Я не буду участвовать в этом скоморошестве, инженер! Я князь!

— Выбора у вас нет, — отрезал я.

— Я скорее сгнию в крепости! — выкрикнул он, поднимаясь.

Не став тратить время на споры, я нанёс ему мощный ментальный удар. Я ворвался в сознание князя, как таран. Боль, дикая, выворачивающая, пронзила его от макушки до кончиков пальцев. Его тело согнулось, он издал короткий, нечеловеческий стон, и его стошнило прямо на каменный пол.

Князь рухнул на колени, пытаясь выставить ментальные щиты, но они рассыпались, как песочные замки. Я был на голову выше его как маг. И моя сила позволяла мнее быть универсальным — как в прямой атаке, так и в тонких манипуляциях на уровне мозга. В этот момент, во время вторжения в его сознание, я почувствовал след. Холодный, слабый, но узнаваемый отпечаток воли Лорда Света. Сам такой имею.

— Вы — предатель, князь, — прошипел я, глядя ему в глаза. — Вы встречались с ним.

Лицо Голицына стало пепельным. Он понял, что я знаю теперь про него все.

— Либо вы безропотно сделаете всё, что я прикажу вам — публичное «унижение» на площади, борьба с Иоанном, либо я уничтожу вас самым мучительным способом. Я доставлю вам такую боль, что вы будете молить о смерти, как о милости. Выбор за вами.

Князь, обмякший, дрожащий, со стоном кивнул. Он был окончательно сломлен.

На следующий день мой план был приведен в исполнение. На Сенной площади, среди телег, торговок и нищих, под присмотром роты гвардейцев, развернулось небывалое зрелище.

На импровизированный помост, бледный, но собранный, вышел князь Дмитрий Голицын. В его глазах плескалась чистая, кипящая ненависть. Выступать перед чернью, как какой-то скоморох, была для него сущим унижением, но вынужден был терпеть все это. Животный страх не оставил ему иного выбора.

Рядом с помостом стоял сам Митрополит Петербургский Иоаким, чей авторитет должен был придать нашему начинанию вес Церкви.

— Слушайте, люди добрые! — начал мой ассистент, бывший попович, с голосом, поставленным для проповедей. — Пред вами предстал князь Голицын, раскаявшийся сторонник лжепророка Иоанна! Он здесь не по своей воле, но по высочайшему приказу. Теперь он покажет, как лжепророк и его прихвостни дурманят народ, овладевают его волей!

Митрополит Иоаким, с выражением скорби, подтвердил слова ассистента: «Церковь призывает вас, дети мои, узреть ложь!»

Ассистент обвёл толпу руками.

— Выходите, кто смелый! Не бойтесь! Князь покажет, как вас обманывает Иоанн!

Первым, толкаемый любопытством, вышел крепкий мастеровой.

Князь, сцепив зубы, выполнил свою роль. Он подошёл к мастеровому, его рука вытянулась, и мужик, против своей воли, начал плясать, отбивая ногами дробь. Затем его тело выгнулось, и он попытался ходить колесом, нелепо махая ногами в воздухе. Публика ахнула, смех смешался с ужасом.