Но пока один покойник на подходе — можно изучить уже имеющегося. Может, у него в карманах найдётся что-нибудь интересное: порой приносит таких, кого не стали — или не успели, — обирать в центре, перед тем как скинуть в реку.
Ольф наклонился, разглядывая мертвеца. Увидев острые уши, он огорчённо вздохнул: людская одежда и короткая стрижка выдали полукровку. Хоть бы раз свезло найти чистокровку: вырученных за кости денег хватило бы на домик в чистом квартале, подальше от здешней вони, выедающей лёгкие. Но кто ж такую ценность выкинет?
— Давай его на берег, — скомандовал он подручным.
Те тяжело вздохнули, но послушно полезли в воду. Вытащив мертвеца на землю, они отошли в сторону, пропуская Ольфа.
Но стоило тому залезть в карман, как труп открыл глаза и с нечеловеческим рычанием вцепился когтями в ногу Ольфа.
— А-а-а-а-а! — заорал неудачливый мародёр, с ужасом глядя на клыки, растущие в пасти ожившего покойника и пытаясь выдернуть ногу из хватки.
Тщетно: когти твари глубоко впились в плоть парня. Ольф забился, словно попавшая в капкан лиса.
— Помогите! — крикнул он своим подручным, но тех уже и след простыл — только где-то среди домов гуляло эхо панических воплей.
Лишь недотопленный мелкий засранец, уцепившись за сваю, смотрел на своего мучителя со смесью торжества и ужаса во взгляде.
Ольф рванулся изо всех сил, чувствуя, как когти твари рвут мышцы и кожу Плевать — главное выжить! Плоть подалась с чавкающим хрустом. Хлынула кровь, но Ольфу сейчас было не до таких мелочей — главное, он смог вырваться из когтей чудища!
Страх заглушал боль глубоких рваных ран, позволяя бежать. Прихрамывая и подвывая от страха, Ольф припустил прочь, оставляя за собой кровавый след.
Первое, что почувствовал Лёха — вонь. Неимоверная, разъедающая ноздри не хуже слезоточивого газа. Чихнув, он открыл глаза и уставился на грязное полотнище, заменяющее потолок.
Тело бил озноб. Мысли в голове ворочались, словно угодившие в патоку мухи. Первой была самая банальная: «Где я?»
— На, — услышал Стриж детский голос и рядом с его головой упало что-то мягкое.
Повернув голову, Лёха едва не уткнулся носом в окровавленную, кое-как ощипанную птичью тушку.
В желудке заурчало, в голове обрадованно взвыл демон и Лёха, сам того не осознавая, впился зубами в ещё тёплое мясо.
Остановиться было трудно, но Стриж сумел это сделать. Демон обиженно взвыл, требуя продолжать трапезу, но Лёха уже отбросил тушку, сел и начал отплёвываться от пуха и перьев.
Нет, экстремальные пробуждения в этом мире точно стали его «визитной карточкой».
— Дерьмо, — выругался Стриж, ногтем выковыривая застрявший между зубов кусок пера. Между очень острых зубов, надо сказать.
Оглядевшись, он обнаружил, что сидит на куче тряпья, брошенного прямо на земляной пол лачуги, собранной из хлама. Такие он видел в Африке — невообразимого вида сооружения, построенные из всего, что подвернулось под руку, вплоть до кусков картона.
До картона здесь не дошло, — наверное, просто потому, что местная цивилизация до такого ещё не додумалась, — потому его роль взяли на себя гнилые доски и куски ветхой материи.
Лёха хотел понять, как сюда попал, но тщетно — воспоминания обрывались на их с Мией походе в баню.
Миа… В голове словно щёлкнул предохранитель, открывая воспоминания: Стриж вспомнил всё, что было до момента падения с моста.
— Твою же мать… — Лёха попытался вскочить, но тщетно — ослабевшие ноги почти не слушались.
За тряпкой, играющей роль входной двери, кто-то зашебуршился и вновь затих. Стриж напрягся и огляделся в поисках оружия. Ничего подходящего не обнаружилось — даже корявые доски стен на проверку оказались гнилыми.
— Я принёс тебе гуся, — произнёс детский голос.
Лёха едва не подпрыгнул от неожиданности.
— Не хочешь гуся… — продолжал голос за дверью, — …съешь Ольфа. Он жирный. Я покажу, где он живёт.
— Никого я есть не собираюсь, — Стриж с отвращением посмотрел на птичью тушку. — Кто ты? И как я здесь оказался?
Тряпка зашевелилась и в лачугу осторожно просунулась вихрастый рыжеволосый мальчишка с острыми ушами.
— Лука я, — сказал он, опасливо косясь на Лёху. — Лука Полуухий. Но здешние всё больше Клопом кличут.
Было видно, что пацан готов при первом намёке на опасность задать стрекача.
Стриж внимательно разглядывал нового знакомца. Грязный, одетый в живописное рваньё, Лука больше походил на местного Гавроша, нежели на библейского персонажа.
— Лука, — зачем-то повторил Лёха. — Ну, будем знакомы. Я — Алекс.
Мальчишка кивнул, настороженно поблескивая глазами из-под грязной чёлки.
— Как я здесь оказался? — спросил Лёха, осматривая себя.
Вроде цел. Стриж попытался нащупать рану на пояснице, но обнаружил лишь небольшую дырку в рубахе. Под ней не осталось даже шрама — «квартирант» постарался, не иначе. Не забыть сказать ему «спасибо» за это.
— Я подманил, — Лука шмыгнул носом. — Ты на кровь полз. Я украл гуся у старой Лив, перерезал глотку и сделал дорожку к дому.
— И зачем? — прищурился Стриж.
Действительно, для чего мальчишке заманивать к себе в дом — если это, конечно, можно назвать «домом» — заведомо опасную тварь? Да ещё и столь своеобразным способом.
Лука помялся и, отвернувшись, буркнул:
— Тебя Ольф боится. И его пристебаи. Я им сказал, что приручил тебя и могу заставить сожрать кого угодно.
— И они поверили? — удивился Стриж.
— Ну да, — мальчишка утёр нос рукавом рубахи. — Я им показал, как тебя кормлю. За осьмуху…
— Ты ещё и коммерсант, — невольно восхитился Лёха. — Тоже гусятиной сырой кормил?
— Угу…
Стриж пощупал свои штаны. Сухие и вроде как чистые с внутренней стороны. Ну, хоть не обделался, пока валялся в отключке — и то хлеб. Заодно в кармане обнаружился кошель с остатками денег. Видимо, Стриж своей трапезой настолько впечатлил местное отребье, что те и думать забыли шмонать его.
Кстати…
— И сколько я тут? — поинтересовался он.
— Два дня… Ай! — мальчишку сдуло на улицу, когда Лёха упёрся рукой в стену и попытался встать.
— Да стой ты, дурак мелкий! — крикнул ему Лёха. — Не бойся. Два дня…
Он кое-как смог принять вертикальное положение, упираясь в гнилые доски. Ноги дрожали, но Стриж упорно двигался к выходу, то и дело стукаясь головой о вонючие доски кровли.
Два дня. Чёрт, за два дня проклятая сволочь запросто могла свалить из города, прихватив с собой Мию!
В лачугу осторожно заглянул Лука.
— Хочешь заработать? — с ходу спросил Стриж.
— Сколько? — прищурился мальчишка.
— Грош, — Стриж вынул кошель и продемонстрировал Луке монету.
Тот задумался. Внутри него явно шла борьба между алчностью и осторожностью. Победила алчность.
— И что нужно делать? — спросил пацан.
— Помоги мне добраться до дома лекаря Киуна, — Стриж убрал монету в кошель. — Я покажу дорогу.
Направление к Лауре он чувствовал безошибочно.
И ещё одно. Заранее содрогаясь от отвращения, Стриж подобрал тушку гуся с пола и сказал:
— Веди задворками. Не люблю, когда посторонние смотрят, как я принимаю пищу…
Дорога к дому доктора превратилась для Стрижа в аналог марш-броска. Даже опираясь на плечо мальчишки, он еле ковылял, шатаясь, как пьяный.
В «чистом» квартале пара вонючих оборванцев немедленно привлекла внимание стражи. Хорошо, Лука подсказал, что бедняков часто нанимают за пару медных колец посыльными — доставить сообщение, чтобы не гонять слуг. Такой вот местный аналог СМС от оператора «Трущобы».
Стражникам Лёха брякнул единственное известное ему имя, имеющее хоть какой-то авторитет — герцога Гарма. Подействовало — стража отвалила, морщась и отплёвываясь от вони.
— Мы как два скунса, — констатировал Стриж, продолжая путь.
— Это кто? — не понял Лука.
— Это, мой юный падаван, такой зверь, — объяснил Стриж, мысленно уже переименовавший пацана в Люка. — Вонью врагов отпугивает. Говорят, что охотничьи собаки даже мрут от этой вонищи.
