- Ты в лазарете. Все в порядке.
Он попытался задать единственный мучивший его вопрос, но не смог, всё из-за той же повязки. У него получилось лишь невнятное мычание, но врач его понял.
- Твой брат здесь. С ним тоже все хорошо.
Только после этих слов Антей хоть немного, но успокоился.
- Ты сильно обгорел. Доспехи и одежду пришлось буквально сдирать с тебя. Больше пятидесяти процентов кожи пришлось заменить на искусственную, в том числе и на лице, но мы справились.
В речи врача возникло ощутимое самодовольство.
- Через несколько дней снимем повязки, и ты сможешь говорить и увидеться с братом. А пока – отдыхай. И не дергайся. Не хотелось бы, чтобы так хорошо сделанная работа, оказалась испорченной.
А потом врач исчез. Едва слышно зашуршав одеждой, он отошел от Антея и исчез.
Он остался в неизвестности, один. Невыносимо зудела приживающаяся кожа. Слезились восстанавливающиеся глаза, но хуже всего была неизвестность. Врач более не появлялся, а те, кто подходил к нему, не желали с ним разговаривать.
Он не знал, сколько прошло времени. День, неделя, месяц? Он лежал в одной и той же позе, тело деревенело. Он уже начал бояться, что больше никогда не сможет даже ходить, но его так и не отвязывали.
Вечность спустя его разбудили. Его потрясли за плечо.
- Сейчас тебя отстегнут. Постарайся сесть, не делая резких движений.
Антей повиновался. Слыша голос врача, он выполнил требуемое, не без поддержки чьих-то рук.
Он почувствовал, как начали ослабевать и раскручиваться витки материи его повязки. Слой за слоем ее снимали с его головы. Он почувствовал прохладу. Потом с его глаз убрали круглые тонкие куски материи и он, наконец, очень осторожно смог открыть глаза.
Свет в палате был приглушенным, но после всего этого времени слепоты, он показался ярче солнечного и заставил зажмуриться.
Дальше пришла очередь снимать повязки на теле. Он снова открыл глаза, глядя, как бинты сползают, обнажая кожу.
Он ожидал увидеть уродливые шрамы и лоскуты низкосортной синтетики, разные по цвету и фактуре. Именно так было в их замке, когда у кого-то оказывались серьезные ранения. Собственно, это бывало редко, только в том случае, если воин умудрялся пожелать, чтобы поврежденную кожу на его теле заменили, или этого требовал приказ. Чаще всего куски такой кожи попросту срезались со свежих трупов – своих и врагов, потому что синтетическая кожа была настолько плоха, что использовалась лишь как временная мера, практически никогда не приживаясь.
Он видел смерти среди Воронов, которые происходили из-за пересаженных лоскутов чужой плоти. Ненадлежащий уход или естественное отторжение влекло настолько болезненные ощущения, что воины, не раздумывая бросающиеся в самые жестокие схватки, чтобы не испытывать этих мучений, срывали эту кожу, оставляя зияющие раны, через которые в организм проникали болезни и паразиты, и тогда оставался только один выход. Если они были в состоянии – они убивали себя сами. Если нет – это делали их боевые друзья, скрепя сердце, но понимая, что их малодушие не уменьшит страданий, которые испытывают те, кто стоял в боях рядом с ними.
Были, конечно, и удачные исходы, все зависело от сил организма и везения солдата.
Антей очень удивился, когда увидел, что единственное отличие пересаженных кусков заключалось в их гладкости. На них не было тех многочисленных шрамов, которые он заработал за два десятка лет своей жизни. Не было и ожидаемых грубых швов. Они были едва ли толще волоса, отличаясь от самой кожи только цветом, да и то – не сильно. Видя его растерянность, врач снова самодовольно улыбнулся.
Вопреки образу, нарисованному в сознании тогда еще незрячего Антея голосом врача, он представлял его совсем по-другому. Для начала – он был не стар, но все тело было каким-то дряхлым, казалось, что он готов развалиться. Неприятная потрепанная внешность дополнялась многочисленными изъянами, вроде немного разного размера глаз, неровного, полулысого черепа и рук, покрытых красноватыми пятнами воспалений. Он явно сам страдал от какого-то неизлечимого заболевания, исковеркавшего его тело.
Не смотря на все это, перед ним был человек, спасший его и брата, и он был благодарен.
- Спасибо.
Слово далось с трудом, ему снова хотелось задать тот вопрос, что волновал его всегда, но пришлось вначале выразить благодарность.
- А мой брат?
Врач сделал пару шагов и рывком отдернул занавеску.
На соседней кровати лежал Сигурд. Лицо его было бледным, но грудь, перевязанная кипельно-белыми бинтами, вздымалась ровно. Вокруг него перемигивались индикаторами приборы.
- Хозяин сказал, что ты был с ним и перевязал его. Это так?
Врач выжидающе смотрел на Антея.
- Да.
- Скажи, а ты случайно не учился у лекаря?
- Нет. Хотя нас учили оказывать помощь при ранениях.
- Жаль. Но ты спас ему жизнь. На удивление, для такого как ты – все сделал не просто правильно, но даже отлично. Он очнется через какое-то время.
- Для такого как я?
Он сам почувствовал, как в душе разгорается злоба из-за снисходительного тона врача.
Тот нехотя пожал плечами.
- В вашем замке высокие технологии не были в ходу, и то, что тебя смогли обучить так перевязывать столь тяжелые ранения, говорит скорее о том, что у тебя есть талант к этому, а не о том, что наставники знали свое дело.
- Они знали!
Кулаки Антея сжались, до скрипа натягивая кожу, но врач не принял вызова.
- Тогда почему они все мертвы?
- Знали, но вас было больше!
- Ты прекрасно знаешь, что это слабое оправдание. Будь ваши наставники и рыцари столь хороши, к вам шли бы куда охотнее. И ваш замок не был бы таким пустым, вы бы легко его защитили. Ты знаешь это, но не хочешь признавать. К тому же, ваши традиции слишком стары. Даже ваше оружие почти не годится для боя. Вы привыкли воевать только с дикарями, более беспомощными, чем вы сами, от которых вы, кстати, недалеко ушли, да с дикими зверями.
Врач говорил совершенно спокойно, без эмоций, но каждое его слово заставляло сжиматься Антея в комок, потому, что тот был прав.
Глупо было это отрицать. В тот роковой день он сам увидел, как все же различается подготовка и снаряжение воинов, видел, что его братья дрались отчаянно, но это было отчаяние зверей, которых загнали в угол в собственном логове и теперь лишь истребляют. Оружие они делали преимущественно сами, вручную, действительно, немногим отличаясь от дикарей. Тем немногим, что было куплено для арсенала, были как раз те самые винтовки, из которых Антей и его брат стреляли по нападавшим. Но и это оружие было не под простую человеческую руку. Теперь он знал, что мощные доспехи, которые были на Волках, были не только защитой. Они позволяли легко удерживать и использовать, не теряя подвижности, гораздо более мощное и громоздкое оружие.
Броню Вороны создавали так же сами, ограничиваясь, впрочем, преимущественно, изделиями из толстой кожи горных быков, с пришитыми пластинами из их же костей и копыт. Изредка нашивались пластины из ценного железа. И в этом, собеседник Антея был прав, они были точно такие же, как дикари из лесов.
Видя подавленность воина, врач смягчил тон, желая ободрить его.
- Но, в конце концов, главное ведь то, что из себя представляет сам человек, а не его оружие и броня. Лорд Рагнар хорошо отзывался о качествах, проявленных тобой, когда ты защищал собрата. Это многое говорит о тебе как о доблестном воине, а не дикаре, который бы предпочел бросить его и спасти свою жизнь.
Он хотел добавить что-то еще, но в дверь постучали, и на пороге возник человек.
Он оценивающе посмотрел на Антея и без каких-либо приветственных слов презрительно бросил:
- Это он?
Болезненный человечек чуть прищурился, видимо, желая ответить грубостью на грубость, но сдержался и сухо ответил:
- Да.
- Он готов идти?
Врач молча кивнул и отошел на пару шагов от своего пациента.
- Встань.
