"Фантастика 2025-132". Компиляция. Книги 1-22 (СИ) - Белая Яся

— Счастливчик, уймись. Сам посуди, если бы все не ленились думать головой, то все поголовно ударились бы в магию. Или в коммерцию. И кто тогда бы согласился носить твои сундуки? Не знаешь. Вот и не возмущайся, а радуйся. Собрался уже? — Плавно перевел тему трактирщик.

— Да вроде бы всё упаковали. Арнолдо занимался.

— Во-от! А ты говоришь, лень головой думать. Он твои мозги освобождает от рутины, цени. Возвращаться планируешь?

— А как же. У меня тут поселок, друзья, дела. — Вик говорил искренне, но Хват смотрел на парня так, словно не верил ни одному его слову.

Этот день не мог не наступить! Вещи перевезены на корабль, шлюпка, выбранная в качестве Витиного логова, подготовлена к проживанию, вернее ко сну, силами Арнолдо. Этот молчаливый здоровяк знал корабль как свои пять пальцев, и команда его тоже знала. Во всяком случае, кислые выражения лиц моряков, которые встречали поднимающихся на борт пассажиров намекали на что-то такое.

Некий не очень сведущий читатель мог бы удивиться странному выбору локации героем, но тут какое дело — запах. Запах трюма, который пока никак не передать с помощью современных информационных технологий, он даже литературным средствам поддаётся с трудом. Представьте себе… а хотя не надо, не представляйте! Вдруг вы коротаете вечер с бутербродом в руке и планшетом на коленях, а тут я со стойкой вонью от кур, овец, бочек с вяленой рыбой, матросов, которые спят на своих лежанках и в гамаках. От дегтя, запас которого всегда имеется в том же трюме, от балласта над килем, в котором вообще чёрте-что перемешано, от преющего в мешках и бочках зерна… Вам оно надо? Просто поверьте, что при всей любви капитана Харальда дер Блома к чистоте и порядку амбре из трюма доносилось знатное. И даже мысль, что Вик принюхается к вони за время плавания, ни коим образом не успокаивала. Скорее даже наоборот, вводила в еще большую грусть.

А еще Виктор подумал, что павлином он по кораблю расхаживать не станет. Все его замечательные костюмы, которые обошлись в немалые деньги, в трюме пропитаются трюмом так качественно, что любое приличное место, посещенное им впоследствии, превратится в трюм. Допустить такого было никак нельзя, никто не станет вести светскую беседу с человеком, от которого так воняет. Вполне вероятно, он преувеличивал, но так чтобы уж совсем.

Так что весло шлюпки в паз мачты, брезент перетянули — вот тебе и шатер готов. Застелил запасным парусом, вот тебе и перина. Только с огнем баловаться не велели, просушенная на солнце и ветру грубая ткань способна вспыхнуть в один миг вместе с пассажиром, что не так обидно, а заодно и вместе с кораблем, что гораздо печальнее.

— Ваша милость, вы точно уверены, что не страдаете морской болезнью?

В этой фразе, раздавшейся из-за спины, неожиданно было буквально всё. Виктор даже повернулся на звук, чтоб убедиться, а точно ли это произнес его слуга. Стоит, смотрит своим обычным нечего не выражающим взглядом, но явно ждет ответа. Он говорить научился, что ли? Морская болезнь? Что за хворь, как её можно подцепить, чем лечится? Ваша милость — это тут причем? Нет, он в курсе, что там, за океаном ко всем благородным обращаются в соответствии с титулами, эту фигню Виктор заучил, чтоб не погибнуть при первой же встрече с аристократами. Они там все на голову ударенные относительно своего благородства и чести. А в Новом мире на все эти детали кладут с прибором.

— Арни, это сейчас что было? Ты разговариваешь? И откуда выплыла ваша милость?

— Отчалили, ваша милость, вы не заметили. Капитан из Северной Марки. На его корабле правила Старого мира. — Такие длинные фразы давались Арнолдо с трудом, это было заметно. Но как слуга он не мог не разъяснить господину критически важные сведения. Так что пришлось разговаривать.

Про морскую болезнь слуга ничего не сказал, но тут Вик и сам что-то такое вспомнил, не то читал где-то, а скорее в каком-то фильме или видосе упоминалось. Морская болезнь — проклятье некоторых организмов, она или есть у тебя от рождения, или её нет. И не лечится зараза такая, кажется. И не зараза, а врожденное свойство, как цвет волос или музыкальный слух. Симптомы? Тошнота, температура, галлюцинации, если он ничего не путает. Блин, нельзя что ли было раньше вспомнить про эту болезнь⁈ А вдруг она у Вити есть, причем в самой тяжелой форме?

Поделать уже ничего было нельзя, корабль ходко шел всё дальше от берега, к тому же уже была потрачена куча чужих денег на подготовку путешествия, так что нет, отступать нельзя. Даже если не брать тот факт, что кроме него этого хренова Пятигорского Жоржа никто не уболтает поучаствовать в освоении материка. А у Виктора какие-то шансы есть. Если тот герцог в самом деле тоже попаданец.

Даже интересно пофантазировать, подумал Вик, что за персонаж там такой. Красноармейская звездочка — значит из послевоенных лет попал сюда. И давно уже, раз целое герцогство себе отхватил. Виктор уже знал, что герцогство — это солидно, это гораздо больше баронства. А баронством был бы их поселок с его полями, но помноженный на четыре или даже на пять. Бароны по здешним меркам мелкая криминальная сошка, которая держит несколько дворов, ларьков и пару магазинов. Они ходят под графом, который их держит в кулаке, даёт им территорию, с которой те собирают бабло. Граф, это серьёзно, он может и завалить своего барона, если тот берега потеряет, и в чужой район зайти с предъявой. Но ставит графа на район как раз король, он даже не смотрящий, а натуральный король, другого слова не подберешь.

А герцог… насчет герцогов аналогии выстраивались плохо. Это каким надо быть безбашенным типом, чтоб расплеваться со всеми королями, хапнуть их территорию, и чтоб за это ничего не было. Витя морально настраивался на танки и самолеты-бипланы, охраняющие границу Пятигорья.

Сто процентов, какой-нибудь комиссар из великой отечественной или НКВДшник попал сюда на горе соседям, заключил для себя наш герой. Виктору не пришло в голову, что комиссар непременно был бы коммунистом и по логике вещей строил бы не герцогство и замки, а свободное общество, причем на целом материке или даже в мире. Те коммунисты, которых он видел, совершенно нормально имели бизнес, дорогие тачки и даже места в Думе, никакой мировой революции они не затевали, у них и так всё было схвачено.

Как только они отчалили, как только палуба под ногами перестала из себя изображать надежную твердь, Виктор начал искать у себя симптомы морской болезни. Раз за разом он выдумывал неприятные признаки, а потом сам себя одергивал — у того, кто ищет болезни, они всегда находятся. Так что к концу третьего дня плавания он счел себя реальным Счастливчиком: морская болезнь так и не началась. Да и качало не так, чтобы очень сильно, и уж точно не штормило. Засыпая в своей шлюпке конкретно этой ночью, Вик даже находил это постоянное покачивание приятным. Наверняка так его укачивала мама в коляске, приходило ему в голову на грани сна. Витя не осознавал, что засыпает с улыбкой.

Что подвигло Счастливчика проснуться посреди ночи? Да банальное желание сходить до ветра, как выражаются хроноаборигены, то есть отлить. С этим на корабле строго — никаких попыток мочиться через борт! Тем более, что борт по пояс, так что запустить струю через борт технически сложно. А учитывая качку, этот процесс неизбежно превратил бы нарушителя дисциплины в зассанца. А значит, героя ждал гальюн, с позволения сказать, балкончик на носу их «Красотки», деревянная конструкция сразу за бушпритом с отверстиями для всякого такого. Садись, целься да не забывай держаться за леера, натянутые повсюду. Упадешь — вытирайся, выпадешь — тони.

Проделав гимнастические упражнения и сделав своё маленькое дельце, Вик понял, что спать ему не очень хочется. А еще он осознал, что с видимостью не задалось. Пара-тройка метров и весь обзор, а всё дальше уже тонет в густом тумане, с которым фонарь справляется чуть лучше, чем никак. Но капитанский мостик, или как тут эта площадка называется, он нашел. А чего, и ему будет чем заняться, и вахтенному рулевому легче бороться с дремотой. Заснуть ночью за рулем — это вообще самое простое дело. Ночная смена матросов есть, но с ними давно все лясы переточены, все их шутки обсмеяны. А тут новый человек, да из благородных, да такой, что не гнушается с простыми общаться. Но первым, значица, разговор начинает всегда его магичество.