Витязь 2 (СИ) - Калбазов (Калбанов) Константин Георгиевич

— Услуга, за услугу, ваша светлость.

— Вы точно понимаете с кем говорите, юноша?

Между прочим, никакого пренебрежения. По местным законам я юноша и есть, ну или парубок. Совершеннолетие наступает в двадцать один, мне же первого июня только двадцать исполнится. М-да. Суетный какой-то год выдался.

— Я говорю с человеком, который по непонятной причине решил снизойти до выскочки из худородных дворян и направить по моему следу убийцу. Не думаю, что сильный дар, является достаточным для этого оправданием. У вас вообще нет ни единого повода даже замечать меня. Ольга, её родители, дед, но не я. Однако вы всё же снизошли.

— Громкие заявления.

— Либо мы обмениваемся именами, либо я просто уйду и уже сегодня «Московские ведомости» напечатают мой очерк о том, как я оказался посреди вражды двух родов, и как вы изволили изваляться в грязи. Мои, как вы можете сказать, голословные заявления будут подтверждены общеизвестными фактами. Даже если допустить, что изложенное мною ложь, а это правда, ни вам ни Зарецким до конца так не отмыться. Репутационные потери серьёзно так перевесят мою смерть.

— И вы ударите по руке кормящей вас? — старик хмыкнул и откинулся на спинку кресла.

Ну вот, давно бы так. В его взгляде появился огонёк любопытства. А то смотрит словно меня и нет. Б-бесит, йолки.

— А я просил Зарецких меня покормить? Я вообще хоть у кого-то, что-то просил. Да меня даже в московский универ силком затащили, а после не спрашивая женили. Осчастливили, благодетели, м-мать. Так что кусаться буду самозабвенно, даже не сомневайтесь.

— Допустим. И что вы сделаете после того как узнаете имя нападавшего на вас?

— Вызову на дуэль, и убью к Бениной маме.

— Полагаете, кто-то пожелает драться на честном поединке с вещим?

— Я готов подтвердить при свидетелях или подписать бумагу, что не возражаю по поводу использования моим противником зелий усиливающих ловкость и быстроту. Вкупе с богатым боевым опытом противника, это вполне компенсирует мою способность.

— Но в этом случае уже он может убить вас… к Бениной маме.

— Согласен. Но тут такое дело, что на поединке у меня есть шанс, на улице шансов нет. Я либо решаю эту проблему, либо рано или поздно он меня достанет.

— А если я прикажу ему прекратить?

— Он уже трижды пытался меня убить, и трижды потерпел неудачу. Да его самолюбие заест. В этом деле нужно ставить точку, так или иначе, но закрывать вопрос окончательно.

— Ну и кто первым назовёт имя?

— Разумеется вы. Причём я ещё должен буду и удостовериться в том, что это действительно он.

— Уверены, что сможете его опознать?

— Однозначно. Я видел его глаза. Мне этого будет достаточно.

— Допустим вы получите своё. Где же тогда гарантии, что я получу своё.

— Моё честное слово.

— То есть, вы моему верить не желаете, а я вашему должен? Забавно.

— У вас нет повода обвинить меня в нечестной игре. У меня есть.

— А вот это было дерзко, юноша. — Во взгляде князя блеснула сталь.

— Мне терять нечего, ваша светлость. Либо выживу, либо сдохну.

— Резонно. Еремей. — Повысил он голос.

— Да, ваша светлость. — Тут же появился в дверях дьяк старого князя.

— Немедля вызови ко мне Рыкова. И прикажи подать чаю.

— Если можно кофе. — Попросил я.

А что такого? Наглеть так наглеть. Хуже точно уже не будет.

— Чаю и кофе. — Хмыкнув уточнил старик.

— Слушаюсь. — Обозначил поклон дьяк и вышел из кабинета.

В полном молчании мы успели выпить по чашке, когда дверь отворилась и в кабинете появился худощавый мужчина средних лет. Я узнал его сразу же. Разумеется во всех случаях он прибегал к гриму. Но ни один грим не сумеет замаскировать глаза, которые зеркало души. А я их рассмотрел хорошо, когда раз за разом применял предвидение во время покушения у матушкиного дома. Иное дело, что это не та примета, которую можно указать в розыскных листах.

— Ваша светлость. — Поклонился он хозяину кабинета.

— Афанасий Петрович, сей молодой человек желает закрыть с вами вопрос поединком. При этом не возражает если вы используете зелья усиления ловкости и быстроты.

— Учитывая его способность, вполне справедливо, но его практический опыт владения клинком несопоставим с моим. — Не моргнув глазом, ответил гость.

— Он это понимает. — Хмыкнул князь.

— В таком случае, я готов. Признаться мне надоело из-за него терять своих помощников.

М-да. Что там говорят про дворянскую честь, благородство и тому подобную дребедень? Вот смотрю я на эту парочку, и понимаю, что благородство не в происхождении и не в образованности, а в людях. В этих нет ничего кроме дерьма. Как и во многих других дворянах. Есть конечно же и иные, и их большинство, но они заперты в рамки условностей созданных меньшинством для более ловкого манипулирования. Вот и я вынужден подстраиваться под укоренившиеся правила.

— Никита Григорьевич? — посмотрел на меня старый князь.

— Хотелось бы всё же поговорить наедине. — Не стал я откровенничать при убийце.

— Как скажете. Афанасий Петрович, не обождёте ли в приёмной.

— Разумеется, ваша светлость.

— Кто именно нанёс удар Михаилу я не знаю. Но это ведь и неважно, у оружия нет имени. Главное, кто его направляет. И это рука князя Зарецкого Игоря Всеволодовича.

— М-да-а, не ожида-ал. Никита Григорьевич, вы за кого меня держите? Полагаете, что я не подумал на него в первую очередь?

— Полагаю, что он был достаточно аргументирован, коль скоро не разгорелась межродовая война. Но у меня по этому поводу есть свои аргументы, которые вы можете проверить. — Я откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди.

— Ну что же, излагайте.

И я рассказал ему всё то, что не так давно поведал Ольге. Вот только ей этого оказалось недостаточно, чего не сказать о патриархе Каменецких. Я видел как по мере моего рассказа менялось его выражение лица. И это при том, что князь старый и прожжённый интриган. Он мне верил. Разумеется проверит сказанное тут, но все мои доводы выстраивались в стройную логическую цепочку.

— Зачем это вам? Так хочется оказаться посреди межродовой бойни? — спросил меня князь.

— А разве она случится? Война ослабит оба влиятельных рода и приведёт их к упадку. Той интригой вы скорее всего рассчитывали нанести очередной укол Зарецким. Болезненный, но не смертельный. Игорь Всеволодович пошёл дальше и планировал более серьёзный удар на дальнюю перспективу, воспользовавшись вашей кровью, дабы изрядно ослабить Каменецких в будущем. Но война… Нет, войну не планировал никто.

— Так зачем вам это, юноша? Если я правильно вас понимаю, вы не стремились к высокому положению, не желали участия в интригах и межродовых распрях. Вы вообще хотели быть обычным витязем, пусть и весьма сильным. Жить полной жизнью, ни в чём не нуждаясь, вот и все ваши устремления. Так что изменилось?

— Скажу больше того, тот факт, что нас с Ольгой обвенчали для меня ничего не значит. Мне тупо на это наплевать. Но так уж вышло, что Ольга стала мне небезразличной. На церковь мне плевать, на неё нет. Хочется жить с ней в мире и покое, но она со мной в неизвестность не отправится. А ещё, хочется убить вас и её дедушку. Вот только такие противники мне сейчас не по зубам. И боюсь, что когда стану для этого достаточно сильным, вы и сами покинете этот бренный мир. Чего мне не хотелось бы. Я не верю, что вы простите Игоря Всеволодовича. Но и межродовую войну не начнёте. Смею надеяться, что вы возьмётесь лично отомстить за смерть своего любимого внука и вызовете Зарецкого на поединок. Для суда княжеской думы моих доказательств недостаточно, но лично для вас, более чем.

— Вся моя жизнь это череда побед и поражений, которые всегда сопровождались с потерями. Так с чего ты взял, щ-щенок, что я пойду у тебя на поводу и вызову Зарецкого?

— С того, что если этого не случится, то в «Московских ведомостях» выйдет целый ряд статей о гнусной интриге с Ольгой, но главное, о целом ряде фактов которые мне стали известны от некоей Тарасовой Марфы Николаевны. Вассалы Зарецких и других родов из партии противников царя сами потребуют от своих князей отмщения, а горячая молодёжь бросится творить глупости. Да и ваши вассалы не останутся в стороне. Чему сторонники царя будут только способствовать. И моя смерть ничего не изменит. Даже мёртвый я заставлю Зарецких и Каменецких рвать друг друга в клочья, а вы будете наблюдать как угасает величие древних родов.