Тот молча кивнул и убежал исполнять.
И очень своевременно, потому как из-за бровки действительно показалась конница германцев. Та самая, что пару часов назад попыталась проскочить по броду. И ринулась галопом на людей Гатаса, явно растерявшихся. Расстояние было небольшое, поэтому взять разгон и построиться для правильного удара они не успевали. А свалка… она при таком соотношении сил слишком невыгодна. Вот сарматы и рванули к броду. А германцы за ними, пытаясь не столько ударить, сколько прижаться к ним, чтобы «на хвосте» людей Гатаса ворваться в лагерь Берослава. Более того — вон — из-за горки появилась германская пехота. Что грозило весьма серьезными проблемами.
— Вот там строй своих, — несколько нервно скомандовал князь, указывая позицию сирийским лучникам. Такую — подходящую, чтобы закидывать стрелами брод сбоку.
И в этот момент прозвучал первый залп пращников.
Не слитный. Нет.
Каждая половинка отряда отработала сама по себе, лишь немного совпадая с коллегами по опасному бизнесу. И точно! Вон — в лицо германцам, которые стремились как можно скорее прижаться к сарматам, легли камни очень продуктивно.
Всадники первых рядов полетели на землю.
Даже началась мало-мало давка, сильно сбившая темп и позволившая людям Гатаса уйти… оторваться…
Германцы, впрочем, тоже не геройствовали и уже третий залп получали «в борт», отвернув от давки и уходя вдоль берега с тем, чтобы выйти из-под ударов.
— Потно… — прошептал князь.
— Что ты говоришь? — не расслышал Маркус.
— Нас ждали. И пытались взять с наскока, поставив детский мат. Ну… хм… нанеся быстрое поражение, подловив на невнимательности и неосторожности. — пояснил он, видя непонимание на лице римлянина.
— Это да. Они были готовы.
— Германцы так воюют?
— Они любят наседать волнами. — ответил вместо Маркуса командир наемных пращников. — Набегают. Кидают что-то. Те же дротики. И откатываются, провоцируя преследование. И так много раз. Если не получается — пробуют с разбега ударить, нарушая строй. После также откатиться. Раз за разом.
— Их поведение сейчас разве на это похоже?
— Нет.
— Скорпионы… странное командование… — задумчиво произнес князь. — Против нас точно германцы воюют? Или кто-то решил против нас воевать германцами?
Маркус раздраженно скривился.
Он прекрасно понял, о чем речь. И эти выводы ему до крайности не понравились. Не хватало еще, чтобы тут уволившиеся из ауксилий германцы оказались. А могли. И не только германцы. Тех же галлов или иных варварских народов, нежно любящих Рим, хватало. И в той же Галлии не все так просто было с контролем.
— Я правильно понимаю, — после затянувшейся паузы произнес князь, — что кто-то в Риме хочет перекрыть этот торговый путь?
— Мы точно этого не знаем.
— Давайте предположим, что они хотят. Ради чего?
Торговец посмотрел на Берослава как на ребенка и тоном Шерлока Холмса ответил:
— Чтобы этот торговый путь пошел иначе. Например, через Галлию. Это вполне объясняет и скорпионы, и странное поведение германцев.
— А разве не Марк Аврелий развернул германцев на восход? — попытался прикинуться дурачком князь.
— Развернул — да. Подставляя под удар сарматов. — купец не стал отрицать очевидного.
— Глупое так приключилось поражение. — покивал Берослав.
— Скорее странное. — возразил Маркус. — Сарматы знали гётов и их манеру войны. Посему и попались в ловушку. Германцы таких хитрых засад не делают. Они предпочитают нападать внезапно в неожиданный момент. А там использовалась приманка. И тут тоже приманка…
Берослав задумался, вспомнив историю с тем деятелем, который крутил-мутил воду, пытаясь убить тогда еще Беромира. Он ведь исчез.
Свои его сдали.
На оружие поклялись выдать живым или мертвым, если встретят. И прочие. Но этот персонаж, как в воду канул.
Самостоятельно он действовать не мог. За ним чувствовались какие-то ресурсы. И, вероятно, его активность имела явные связи с провокацией нападения дунайских кельтов. Концов так и не нашли. Ни там, в землях Римской Империи, ни тут. А редкие люди, на которых таки выходили, всегда оказывались мертвыми. Загодя. Кто-то подчищал хвосты.
И вот опять…
Глава 2
171, червень (июнь) , 21
— Тревога! — крикнул часовой, и спустя несколько секунд зазвучал горнист со своим пронзительным:
— Ту-ту-ту ту-ту-ту ту-ту-ту-ту-ту-ту…
Буквально разрывающим относительную тишину раннего утра.
Впрочем, в лагере уже все встали и даже завершили прием пищи, готовясь отправиться на строительные работы и приступить к тренировкам. Ежедневным.
А Берослав людей гонял.
Не особенно зверствовал, но и продыху им не давал. Кормил от пуза и заставлял шевелиться, в первую очередь слаживая в плане взаимодействия. Чтобы на сигналы нормально реагировали и команды да в строю не болтали. И так далее.
Тренировались все.
Вообще все.
Даже Маркуса князь гонял, отрабатывая поведения при сигнале тревога. Порой по несколько раз в день. Чтобы у людей поведенческая программа срабатывала если и не на уровне рефлекса, то близко к этому. И без паники, что крайне важно.
Вот и сейчас.
Как только зазвучал горн, все побросали чем они занимались и, подорвавшись, бросились на места, согласно боевому расписанию. Во всяком случае именно так князь назвал распорядок — кому куда вставать и за что отвечать.
Получилось, как на боевом корабле где-нибудь веке в XVIII.
Германцы это заметили.
Три минуты.
Три.
Всего три минуты и весь лагерь был приведен в боевую готовность. Да, не все надели доспехи. Однако они их прихватили с собой и сейчас завершали облачение.
Еще пять минут.
И на боевых постах, на которые Берослав нарезал периметр укрепленного лагеря, стали подниматься вторые флажки. Первый сигнальщик вскидывал, когда все, кто должен, прибывали на место. А теперь же передавал весть о том, что каждый боец не только явился, но и полностью облачился. Заодно дублируя голосом, что такой-то пост к бою готов. Громко. Чтобы точно услышали.
Сам князь не манкировал тревогами.
Посему, когда горнист замолчал по отмашке сигнальщика, Берослав и сам уже поднялся на «мостик», где собрались старшие командиры, в броне и при оружии.
— Основные силы подошли? — не то спросил, не то утвердительно он произнес, прильнув к зрительной трубе. — Сколько их тут?
— Больше пяти тысяч, — тихо ответил Маркус. — Сильно больше.
— Значит, к нам пришло две армии.
Римлянин промолчал.
Конвой из двадцати торговых кораблей уже ушел на юг — к Оливии. Сразу после того, как сюда поднялось пять других — с ауксилией на борту и запасами дротиков со стрелами. И с тем конвоем купец не ушел. Остался с Берославом. Теперь же, судя по выражению лица, явно о том сожалел.
Но молча.
Впрочем, в нем отчетливо проступал старый опыт и закалка, полученная в легионах — он практически не позволял страху прорываться наружу, чтобы не смущать окружающих…
* * *
— Какие интересные варвары, — задумчиво произнес один из всадников, наблюдая за лагерем.
— Ими командует центурион. — ответил верховный конунг остгётов.
— Да брось, — отмахнулся этот излишне лощеный германец. — Берослав такой же центурион, как моя жена — сенатор. Он варвар, который родился и вырос среди варваров.
— Как и мы.
— Не все. Он на Императора не служил. Что он видел, кроме своих желудей да свиней?
— Ты хочешь сказать, что наши глаза нас обманывают? Такого порядка и слаженности я в жизни не встречал. Хотя служил в ауксилиях при пяти разных легионах.
— Сам не знаю. Может, эти твари перевезли сюда когорты V Македонского легиона.
