— Думаю, ты сгущаешь тучи. Германцы нетерпеливы. Они не любят долгих дел. Даже тут, — махнул он на левый берег. — Не представляю, каких усилий им стоило столько дней подряд выходить и строиться.
— Это, третье войско, — указал Берослав на лагерь неприятеля, что разбивали на их берегу. — Разве нет?
— Ну… я не знаю… — несколько растерялся Маркус.
— А что тут знать? Ваши лазутчики сообщили, что германцы формируют три войска: визигётов, остгётов и квадов. Каждое примерно по пять тысяч человек. Там, на правом берегу, очевидно, людей сильно много для одной армии. Явный перебор. Значит, их там две. А это кто? Те, кто должен осаждать Оливию? Сам же видишь — здесь их немало.
Маркус промолчал.
— Взяли ее или нет — неясно. Но это неважно. И если раньше нам нужно было драться против вдесятеро превосходящей нас толпы, то сейчас уже в пятнадцать.
— Около тысячи мы уже ранили или убили, — заметил Маркус.
— Да. Нам всем от этого стало намного легче, — с особым по ядовитости сарказмом в голосе согласился с ним князь.
Все помолчали переглядываясь. Берослав же продолжил:
— Внимательно слушаю ваши предложения.
— Но это же ты верховный ведун Перуна, — заметил Борзята.
— Принято. Кто еще хочет высказаться?..
— Где сейчас Гатас? — спросил Маркус, постаравшись разрядить обстановку сменой темы.
— Только ветер знает, где его черти носят, — пожал плечами Берослав. — Он передавал через гонца, что пытается собрать кулак из старых четырех орд. Мать его созвала людей.
— А он сможет?
— Не думаю. Он присягнул мне как своему расу. А для роксоланов это позор, ведь я не сармат и не скиф. Вообще — лесной житель, что ходит пешком. По их обычаю — не вполне человек.
— И все же он это пытается сделать.
— Ты думаешь? — горько усмехнулся Берослав. — Либо он сам, либо его мать пытается уберечь от этой драки…
* * *
— Враги! Враги! — закричал какой-то мужчина с опушки леса.
Все, до кого этот крик долетел, туда обернулись и увидели, что фигурка крикуна словно надломилась и упала.
Несколько мгновений.
И большой колокол Берграда издал свой первый звук — не учебной, а по-настоящему боевой тревоги.
Бом! Бом! Бом!
Раздавалось по округе.
Люди же, услышавшие этот звук, бросали все и бежали в город. Даже ценные металлические предметы. Во всяком случае именно так их заставляли поступать во время учений. Берослав лично их контролировал и отчитывал тех, кто слишком долго возился. И после пары десятков попыток смог добиться удовлетворительной реакции у горожан…
Получилось быстро.
Слишком быстро!
Из-за чего воины, вышедшие на опушку, смогли лицезреть лишь закрывающиеся ворота. Передовой отряд-то видел то, что происходило. Но не сунулся. Слишком уж был малочислен. А эти… они просто не успели…
— Кто это? — тревожно спросила Злата, разглядывая гостей в зрительную трубу из бойницы главное боевой галереи донжона.
— Гёты, — сухо и раздраженно ответила Мила.
— Кто⁈ Откуда они тут?
— По Двине пришли. — мрачно ответил Рудомир.
«Мухомор» и помыслить не мог, что они решатся. Большим отрядом пройти так далеко, да еще по враждебной территории — та еще история. Хотя, конечно, там — в бассейне Балтийского моря — уже ходили устойчивые слухи о баснословных богатствах Берграда.
Преувеличенные.
Сильно.
Критически.
Местами, как говорили, люди верили, будто покои Берослава отделаны золотом. А жители города ходят исключительно в шелках. Свиньям же скармливают едва надкушенные объедки, а то и свежеиспеченные хлеба и жареных оленей.
Сказки.
Но они возникли по какой-то причине.
И «мухомор» не понимал — из-за чего. Ведь тихо-мирно же все было. А тут — раз — и заговорили всюду о богатствах. Так ведь еще и о том, что город проклятый и его жители посвятили свою душу темным силам. Оттого у них и жизнь сладка.
Берослав, когда услышал об этих слухах, предположил, что кто-то запустил в те края болтунов. Специально. И было бы неплохо их отловить. Но особо не переживал, рассчитывая на могущество укреплений и своей дружины. А потом он отправился в поход и «мухомору» стало совсем тревожно. Впрочем, Рудомир до конца надеялся на то, что эти все слухи останутся простой болтовней и их пронесет…
Но нет…
Не пронесло…
— Вон тот, — указала Мила на одного из воинов в богатом доспехе… точнее, просто в доспехе, что само по себе являлось признаком немалого богатства. — Я его знаю.
— Да? — удивилась Злата. — Откуда?
— Встречала, когда гостила у родичей на Припяти. Он с конунгом из племени матери приходил… — произнесла Мила и быстрым шагом направилась вниз.
Выбежала из донжона.
Покинула цитадель.
И довольно скоро достигла землебитной стены, на которую она и поднялась, окруженная городским ополчением.
— Сигимер [241]! Скотина! Как ты посмел сюда явиться с войском! — рявкнула она в жестяной рупор на готском языке.
Адресат ощутимо вздрогнул из-за громкости голоса. Однако быстро взял себя в руки и вышел к стене в окружение нескольких воинов, что держали щиты на изготовку.
— Это ты Хильдика? — крикнул он.
— Не называй меня так!
— Такое имя дал тебе дед!
— Отец назвал меня Милой!
— Как жаль, что ты никогда не была ко мне мила, — хохотнул он.
— Как ты посмел сюда явиться⁈
— Ногами! Представляешь⁈ А до того — на лодке.
— Кто надоумил тебя?
— Я как услышал, что твой зятек собрался в поход, то сразу смекнул — небеса мне благоволят! Всегда хотел навестить тетушку. Говорят, что ты щедрая и ласковая. Отчего ворота закрыла? Отчего гостей не кормишь и не встречаешь?
Мила промолчала.
Было видно — он издевается, а она… она находилась в бешенстве. И могла наговорить всякого-глупого. Поэтому и промолчала.
— Дай мне рупор, — тихо произнесла Дарья, что пришла с ней сюда.
Мать Златы с трудом сделал так, как ее попросили. От переполняющих ее чувство руки слушались очень плохо. Сигимер ведь восторгался зятем при их последнем разговоре. Да и вообще всячески высказывался о том, как бы им сподручнее сообща действовать. Например, совершить набег куда-нибудь.
А тут такое…
— Я сестра Берослава и ведьма Мары. — громко произнесла в рупор Дарья, выучившая язык гётов у Валамира. — Вы все ее знаете, как Нертус, Хальо [242], Морриган или Катубодуа.
Выдержала маленькую паузу, наслаждаясь тем, как лица этих людей напрягаются. И добавила максимально елейным тоном:
— Добро пожаловать.
После чего опустила рупор и ушла со стены, уводя Милу.
А где-то вдали заработали барабаны. Те самые, которыми передавали сообщения, извещая кланы и рода о войске, подошедшем к Берграду. Но та своевременно, с которой они зазвучали, оказалась довольно странной.
Вовремя так.
Символично.
Из-за чего германцы немного побледнели и откатились от стен.
— Ты же сказал, что это будет легкой прогулкой! — раздраженно воскликнул один из вождей, когда они отошли к лесу.
— А что тебе не нравится? Все их воины ушли, — максимально бодрясь, ответил Сигимер.
— Мы все видели на стене вооруженных мужей.
— Их мало. И они не воины. Берослав увел всех, кто мог держать оружие в руках.
— У них высокие стены. Ты видел те, из камня, что у самой воды? Как мы их брать будем?
— Нам их все брать и не надо. — пожал плечами Сигимер. — Повезет — возьмем. Нет — разграбит то, что за этой низкой стеной.
— Разграбим… — покивал другой вождь. — Почему ты не сказал, что его сестра…
— Хватит! — выкрикнул Сигимер. — Что вы раскисли⁈ Она врет! Пугает нас! Что еще бабе остается⁈
