– Фламма – это самое простое. Это та же чистая магия, просто когда её наружу выпускаешь, то сначала как бы вокруг сердца дополнительным витком закручиваешь. Для неё даже заклинания не надо, такое все-все маги умеют, – и Кирен продемонстрировала жёлтый огонь. – Даже я.
Орша уже видел такое пламя на ладони нерре, а снова подивился. Дальнейшее же мастерство мага основывалось на умении применять заклинания. И мало было сказать заученную фразу: произносить её следовало в особой тональности, закручивая магию на выходе в особую фигуру. Малоопытные маги делали это движениями рук – пассами, а не силой воли; и сами заклинания проговаривали вслух. Так что силу нерре, что на видеозаписи молча и без лишних движений – одним только взглядом! – раскидывал боевиков Альянса, Орша оценил заново.
Кирен написала ему коротенькое заклинание света и ещё парочку простых, которые знала, но даже они ей не всегда удавались.
Орша лишь усмехнулся, прочитав старательно выведенные слова. Laat er licht zijn. «Да будет свет».
– Ла́ат эр лихт зайн, – почти пропел полковник, высоко и тягуче произнеся первый слог начального слова, коротко выплюнув следующие два и резко обрубив фразу низким басом на последнем.
Кирен округлила глаза. Но послушно повторила его интонацию, явив полковнику аккуратный световой шарик на ладони. Чему тут удивляться, покачал головой Орша. Староэрманский всегда отличался от других древних языков особым музыкальным ударением и певучестью.
– На этом языке у вас ведь тоже больше не говорят, Кирен? – прищурился полковник. – Только в заклинаниях и остался, раз ты даже не понимаешь смысл этих слов? И я так полагаю, лет шестьсот уже, как не говорят…
Девушка, чуть задумавшись, кивнула.
– Если не возражаешь, завтра я бы хотел замерить твою магию некоторыми приборами. А сегодня отдыхай, утомил я тебя, наверное, своими расспросами. Вот только последний ещё задам… Как я понял, ещё вы можете заключать магию в предметы…
– Артефакты, господин Вейстлен, – поправила Кирен. – Но на самом деле это не настоящие артефакты. Просто зачарованные вещи. Есть очень сложные приборы, над которыми сразу много магов трудится, они вот почти как ваша эта а-пара-тура – что-нибудь этакое, особое, умеют делать…
– А настоящие – это те, которые обладают собственной магией, а не вложенной хозяином? – мягко перебил полковник. – Как та брошка, которая тебе от матушки досталась? Как она называется, напомни?
– Тойтс… – недоверчиво произнесла девушка.
– Ключ, да. А не знаешь, как давно он в вашем роду? Наверняка есть какие-то семейные легенды…
Кирен нахмурилась, взгляд её рассеянно пополз вверх и вправо, губы зашевелились в беззвучном счёте…
– Та́вола Бэртель, она была великий маг… Это от неё наш род пошёл, она первая и завещала своей дочери Тойтс, а умерла она в… Ой, – испуганно взглянула Кирен на полковника, сосчитав прошедшее с тех пор время. – Получается, пятьсот девяносто два года назад.
Орша Вейстлен удовлетворённо кивнул. Хотелось, конечно, прямо сегодня заняться физическими замерами их магии, но прежде стоило уложить в голове и эту информацию, хорошенько её обдумать.
А ещё карман полковника жгли сухие дрожжи и набор аталийских специй, которые Орша, почти двое суток нервно обдумывавший достойный повод зайти на кухню Аннички, хотел презентовать её новой соседке. Или всё же цветы? Стыдливо припрятанные до поры чайные розы из собственного сада на всякий случай дожидались своей участи на крылечке.
Кэл
Мелкая крылатая дрянь – а спустя два часа возни с ней других слов уже не оставалось! – заснула, лишь когда сожрала два стейка подряд. Кэл отчасти начал понимать жителей той стороны. Восхищение драконами быстро закончилось на обожжённых и искусанных пальцах.
Изофлуран дракка не взял, и Кэл, отчаявшись приспособить к морде кусающейся твари ингаляционную маску, просто пустил в наркозный бокс тройную дозу для грызунов. Дракк только чихнул, выпустил из крохотных ноздрей струйки белёсого пара и с утроенной силой принялся грызть прозрачный пластик.
О попытке зафиксировать пациента, не усыпляя и не нанося ему вреда, Кэл пожалел сразу. Крылья, хоть и нефункциональные, он опасался сломать. Поэтому сначала ухватил в ладонь, как птицу – со спинки, зажав большим и указательным пальцами одной руки чешуйчатую шею, а второй удерживая задние лапы. На передние рук не хватило, это и стало стратегической ошибкой.
Дракк тут же впился когтями в кожаные зимние перчатки, располосовав в одно мгновение их, а заодно и руки Кэла. Кэл дёрнулся, зашипел, на долю секунды ослабил хватку, и этого дракку хватило – снова вырвался и заверещал. Гибкости, изворотливости и стремительности твари позавидовала бы любая змея, а зубы у неё оказались острее бритвы. Напоследок тварь ещё метко плюнула зелёным огнём в хирургически тонкий разрез на перчатке, которую пропорола когтями.
– Вот же ж б.... такая! – Кэл, не сдержавшись, выругался от жгучей боли.
Ожог на вид был такой же, как те, с которыми приходили к нему бедолаги, сдуру сунувшиеся за алый контур в «разрывах». Не термический, но и не химический. Скорее он был похож на ожог медузы – белёсое вспухающее пятно. И такая же резкая пронзительная боль.
Насколько он помнил из курса химии, зелёный цвет огню могла придавать медь или соляная кислота, но последней даже в желудке мёртвого дракка не было, он делал химический анализ содержимого. Не в лёгких же ей быть… Или откуда они этим огнём плюются? Может, железы какие-нибудь в пасти? Да к чёрту…
«Магический ожог, так и запишем», – сквозь зубы матерился Кэл, накладывая заживляющий гель с коллагеназой на ранку. Действительно, а всё ли можно объяснить наукой, когда на той стороне – только руку протяни! – есть она… М-магия! Невозможная, не поддающаяся логике… Просто существующая!
Устав от попыток зафиксировать дракка или усыпить его, Кэл выдал ему кусок замороженного мяса. Раз уж он сам себе микроволновка, то, чай, не подавится. Может, подобреет. Тварь умяла два стейка весом в полтора кило, притом сама весила от силы грамм триста. И, довольно отрыгнув зелёный огонь, тут же сомлела. Её золотистое брюшко даже не увеличилось. Кэл, в очередной раз покачав головой при виде возмутительного нарушения законов физики, облегчённо вздохнул.
Дополнительно вводить дракку медетомидин Кэл не стал – всё-таки кровь нужна чистая, без примесей. И неизвестно, как наша химия на неё повлияет. Перемотав исполосованные перчатки пластырем, ветеринар аккуратно поддел скальпелем чешуйки на холке твари и ввёл под них самую тонкую иглу. Дракк, сожравший в пять раз больше своего веса, даже не шелохнулся.
Дождавшись результатов анализа, Кэл раздосадованно хлопнул по столу. Анализатор опять не смог определить группу крови, хотя мог распознать даже все шестнадцать свиных. В любом случае количество антигенов в пробе зашкаливало, так что снова не его вариант…
Ради эксперимента Кэл всё же вколол себе в палец «комарика» и смешал образцы на одном стекле, вперившись взглядом в микроскоп. Но нет, результат был тот же – мгновенная склейка эритроцитов. Даже быстрее, чем с кровью нейра или Римми. На порядок быстрее. То есть введи он себе даже 10 миллилитров крови дракка – это будет быстрая, мучительная и глупая смерть. В его-то собственной крови антигенов не было вообще.
У магов хотя бы можно было определить группу крови. У красавицы Римми была вторая положительная. У нейра тоже положительная, но четвёртая. А вот Кэла, словно в дополнение к готовой поделиться последним душе, природа наказала первой отрицательной… Кэл был универсальным донором. Но о-очень капризным реципиентом.
Безумная идея ввести себе чужую кровь с этой неведомой магией в её составе возникла с первыми же результатами исследований. Если это вещество способно само размножаться в крови, если оно передаётся по наследству – то как же велик был соблазн… И к чёрту эти обязательные ежегодные генетические проверки на отсутствие мутаций, что ввели биозы пятнадцать лет назад. Всё равно они сейчас отрезаны от всего мира… Но как же обидно! Ни одна не подходит.
