– Но мне сказали… – робко пошла на голос женщина.
За высокой поленницей с сумасшедшим запахом свежесрубленных дров (что уже само по себе было диким: дерево! срубленное!), её ждало новое потрясение. За небольшой конторкой, обложенная тремя ноутбуками и стопкой смартфонов, восседала мощная девица. Нет, на этот раз не зеленокожая. Но с крепкими рогами, кончики которых она яростно почёсывала одной рукой. Рога были покрыты нежным пушком, как у северных оленей. В основании их поблёскивали разноцветные стразы.
– Пункт обмена тутова, а не супермакт! Чой, читать не могёшь? – подбоченилась девица.
– Читать я умею, – ошарашенно согласилась гостья. – Только я не совсем поняла…
На воротах склада действительно красовалась кривая и неграмотная надпись: «Денежная и валютновая мена. ПУНКТ. За 1 велленс сичас (неразборчиво, зачёркнуто). И камисия 10% (зачёркнуто) 15%».
– Так чой неясного-то? Говядинка по велленсу да пять сортингов за полтуши, птица по пятнадцать сортингов за голову, а поросят на этой седмице не резали, так что свининки пока не выйдет купить. Сама и сообразишь, чо те’ нать, мяско-то у нас свеженькое, базар там хороший, проверенный… Так скок те’ денежков менять? Репу там ещё возьми, не пожалеешь. Ить, хорошая репка уродилась! Так чой, пяти серебрушек хватит, поди?
Женщина быстро кивнула, пока странная торговка не передумала.
– Агась! Ну так, стал-быть, пять велленсов… – тут рогатая девица деловито защёлкала по кнопкам калькулятора. – Эт по курсу один к двум с четвертью… да за эквайринг полпорцента, да мне осьмушка… Ты ж ликтронкой? А то криптой дороже выйдет… Писят шесть вашенских вельдов, значица.
И деловая девица протянула ошарашенной женщине терминал национального банка Северной Фларингии. А после отсчитала из мешочка четыре тяжёлые серебряные монеты и россыпь медяков. И выдала чек, прежде черкнув на термобумаге хитрую загогулину накрашенным ногтем.
– Эт пропуск те’ в Эттсен, ясно? А ежели у какой моей сестрицы лесные дары брать будешь, то оно ж и скидка десять порцентов, ага. Мы, чувырлы, завсегда честные дела ведём! Эй, Гр’Раарх! Проводи клиентку! Кстать, ежли сама всё не унесёшь, то у нас и курьерская доставка имеется, всего-то два сортинга в час…
Зеленокожий великан с клыками понятливо мотнул головой и с лёгкостью отодвинул массивный дубовый шкаф у стены. А за ним…
Женщина впервые увидела воочию то, о чём наперебой рассказывали соседки. Пока скрытно и только своим, но это был он – «разрыв». А в нём, потусторону, виднелся оживлённый рынок. Грубо сколоченные деревянные (!) прилавки, горы овощей и фруктов на них, большую часть из которых женщина даже не смогла опознать. Молочные ряды, где стояли крикливые розовощёкие торговки в длинных платьях. Мясные ряды… С колодами для рубки мяса и длинными корытами для стекающей крови.
Картина, которую невозможно представить в Отцене – стерильном и суперсовременном мегаполисе, столице Фларингии. Но женщина – сделав всего один шаг! – была уже не в Отцене.
«Эттсен, – робко прошептала она. – И сегодня на ужин я попробую стейк».
Вечер
– Госпожа нейрин ела что-то необычное? – осведомился лекарь у взволнованной служанки. – Быть может, имело место нервное потрясение? В её деликатном положении волнения противопоказаны. Только отдых и неспешные моционы.
– Господин лекарь! – заломила руки бледная как смерть горничная. – Всё, как вы говорили! Госпожа куриный бульон выпили, потом прогулялись немножко после обеда, медленно, а то я не знаю, что госпоже в тягости не велено утруждаться… О, боги, простите неради…
Служанку внезапно вывернуло полупереваренной тыквой. Она покачнулась, судорожно сглотнула, и, презрев все приличия, жадно приложилась к хрустальному бокалу с водой, что принесла своей хозяйке.
– Тоже в утробе носишь? – пристально уставился лекарь.
– Да боги с вами! – простонала служанка. – Девица я, всеми богами клянусь…
Горничную накрыл новый приступ рвоты, и выпитая вода полилась на дорогой ковёр, а сама девица от слабости рухнула на колени.
Эта хоть была в сознании. А вот её хозяйку уже не рвало – она лишь мелко тряслась, будто при лихорадке, и исходила ледяным потом.
– Куда с госпожой ходили? Где лихоманку подхватили? Говорил ведь я, чтобы нейрин людных мест избегала по возможности… Ну, отвечай!
– Так в самое безлюдное место и пошли, господин! – оправдывалась горничная, усаженная на стул. – Чай, госпожа и сама народ не жалует… Вдоль южного разлома и гуляли, да немножко внутрь зашли… Там места-то, знаете, какие чудны́е? Дорожки у них все гладенькие, ровнёхонькие – любо-дорого по таким на каблучках цокать... А уж дворцы какие эти демоны себе отгрохали – выше неба, ей-богу! Уж на что Эбендорф наш богат, даром что столица, а те ещё роскошнее жили, ничего не скажешь... И чего только они такой город дивный покинули?.. Демонов-то там давненько уж нет, это всем ведомо, а поглазеть-то страсть как охота...
Голос у служанки садился с каждым словом, а на руках и шее проступали красные пятна.
– В разлом, говоришь… – прошептал лекарь и бочком двинулся к двери, обогнув кровать с пациенткой по широкой дуге.
– Да куда же вы? А госпожу кто лечить будет? – еле слышно просипела служанка.
Но лекарь уже хлопнул дверью и поспешно выбежал из дома. Не по его части такие хвори. А по чьей – известно: по магической. Вот пусть маги и снимают проклятье, которым давно ушедшие из разлома демоны опечатали зеркальные башни своего Абендира. Да только, насколько лекарю было известно, ещё ни одному нашему магу не удалось то проклятие снять…
Ночь
Пока официальные власти славили новых друзей и призывали население не бояться неожиданных соседей, а ещё соблюдать наспех установленные правила сосуществования, изрядно затянув с заключением мира, вдоль разлома уже два месяца велась своя активная – теневая – жизнь. И объявленная, наконец, эпоха Интеграции уже ночью ознаменовалось первым громким событием: официальный посол Северной Фларингии, встреченный в соседнем мире с большой помпой, не проведя и шести часов на месте своего нового назначения, был обнаружен в спальне мёртвым.
Глава 2
Орша
Первый гадёныш прятался в саду – его выдали следы подошв на политой с утра земле и сломанные стебли в розовых кустах. Второй был более осторожен и затаился под кроватью в спальне Орши. По дому он передвигался бесшумно, не отбрасывая теней, предусмотрительно скинув обувь. Орша проверил пистолет – полный заряд. Кого же первым, чтобы не спугнуть второго?..
Рассудив, что второму из дома так просто не выскользнуть, Орша сосредоточился на том типе, что засел в кустах. Всё равно остальные двери и окна заблокированы, так что второму поганцу придётся уходить из дома через заднюю дверь кухни, ведущую, опять же, в сад – тут его Орша и встретит. А пока разберётся с первым.
Крепко сжимая рукоять пистолета, держа палец на спусковом крючке, Орша тенью скользнул в вечерний сад. Лишь бы не подвело зрение… Сумерки, самая отвратная пора. Больше надеясь на слух и чутьё, полковник замер. Поганец тоже, ничем не выдавая своего присутствия. Орша нащупал в кармане орех и метнул его в самый центр розового куста. Посыпались бордовые лепестки, а шорох от потревоженных листьев внезапно отозвался и в соседнем кусте. Орша направил на него дуло и, осторожно ступая на гальку, насколько это позволяло негнущееся колено, приблизился к сидящему в засаде.
Полковник услышал лёгкое шипение – этот сорт чайно-гибридных роз славился крутым нравом: их шипы жалили не хуже гадюки – и дождался: поверх махровых бутонов настороженно выплыла светлая макушка. Орша не зевал – нажал на спусковой крючок и зарядил гадёнышу прямо в лоб. А со спины уже налетел с диким воплем второй поганец. Выстрелить во второго Орша никак не успевал – чёртово старческое тело, подводящее в простейших реакциях. Так что второго Орша стряхнул со спины, болезненно охнув про себя – поясницу сразу прихватило, и, пока тот брыкался и визжал во весь голос, что он секретный правительственный агент, просто ухватил за шкирку правой рукой и хорошенько встряхнул.
