Примерно через полсотни я остановился возле овражка. Воняло тут так, что блевать хотелось, но я сдержался, уже привычный. И подойдя к самому краю, заглянул внутрь.
Трупы. Раздетые догола и уже успевшие порядком подгнить. Здесь их было с полтора десятка, и можно было отчётливо разглядеть отметины пулевых попаданий. Вот так вот. Мы ‑ не первые, кого тут грабят.
И под трупом крепкого мужика я заметил... Маленькую детскую ручку, сжатую в кулачок.
Нет. Надо отсюда уходить. И о том, что я увидел, вообще никому не рассказывать. Особенно девчонкам и уж тем более Наташе.
Блядь, твою ж мать... Вроде бы люди в такие времена друг другу помогать должны, а они в самых страшных зверей превратились.
Развернувшись, я двинулся обратно в сторону дороги. По дороге подобрал пленную, закинув ее на плечо, благо она была совсем уж худосочной, и потащил в сторону дороги. Она попыталась брыкаться, но несколько ударов успокоили ее.
И скоро я присоединился к остальным своим товарщам.
– Все готовы, кроме этой, – проговорил я, бросив девчонку на асфальт. – Кто‑нибудь, сходите приберите трофеи. Там автоматы неплохие. И еще, кто умеет из снайперки стрелять?
– Я умею, – проговорил Степаныч первым, хотя было видно, что Овод тоже хочет вставить слово.
– Тогда держи, владей, – протянул я ему ствол и разгрузку снайпера. Благо на нее крови попало совсем немного, можно отстирать. И не рваная, что немаловажно.
Старик принял оружие, бережно осмотрел его, приложился к прицелу. Потом отставил в сторону прикладом на землю, и уперев о борт «буханки», и принялся натягивать на себя жилет.
– А эту зачем не дострелил‑то? – спросил Шмель, кивнув на пленную.
Она больше не ругалась, вообще ничего не говорила, только злобно смотрела на нас. Словно затравленный зверь. Уверен, что если бы у нее руки не были бы связаны за спиной, а бедро не прострелено, то она точно бросилась б.
– У них там вещей нет, даже рюкзаков, налегке были, – проговорил я. – Это не залетная банда, у них логово где‑то рядом.
– И что? – спросил Пашка.
– А то, что почистить бы, – проговорил я, повернулся к росгвадейцам и спросил. – Что, мужчины, постреляем?
– Да нас как бы на разведку отправили… – с сомнением в голосе ответил Овод. – До моста скататься, и если что, обратно.
– Ну и что? – спросил я. – А на обратном пути они нас будут ждать. И притащат уже не снайперку, и автоматы, а пулемет. И будут по машинам садить, а не целыми их взять, как до этого.
Пугал, естественно, откуда у них пулемет. С другой стороны, у них и автоматов быть не должно было, так что… Нет, мне не хочется банду оставлять за спиной, разобраться с ними нужно однозначно.
Да и парней я на свою сторону перетяну, это точно.
– На них добра немало, – сказал я. – Оружие, причем у всех автоматы, патроны есть. В логове должно быть не меньше. Нам очень пригодилось бы.
– Я не против, – вдруг сказала Лика. – Если ты пойдешь, то и я вместе с тобой.
Я посмотрел в ее голубые глаза, и не увидел сомнений. Она ведь наравне со всеми садила по этим бандитам, пусть и в белый свет, как в копеечку, сомневаюсь, что хоть в кого‑то попала. Но стреляла, причем, с пониманием того, что хочет кого‑то убить. А это уже дорогого стоит.
– Ну, если за зипунами сходить… – проговорил Овод. – Тогда можно.
– Почистить надо, – согласился Степаныч. – Это нас они не взяли, потому что мы зубастые. А если бы кто другой ехал бы…
– Ладно, пусть сперва расскажет, – я наклонился над сомлевшей пленницей, и перевернул ее на спину.
Лицо у нее было бледным, волосы спутались, в них листва была. Но жалеть ее было нельзя, она стреляла по нам, причем, для того, чтобы убить.
– Ты ее пытать будешь? – спросила вдруг Яна.
– Если придется, – ответил я. – А что?
– Тогда мы с Наташей где‑нибудь в стороне прогуляемся, – ответила она. – Она как раз писать хочет.
– Хорошо, – кивнул я, повернулся к Степанычу. – Возьми остальных, пройдитесь по лесу и соберите трофеи. Пока не позовем, не возвращайтесь.
– Добро, – кивнул старик.
Олег, как мне показалось, уходить не хотел, но Степаныч хлопнул его по плечу и позвал за собой. Скоро женщины в сопровождении подростка и старика ушли. О них я особо не беспокоился, все вооружены, а Степаныч – дед опытный, так что в случае чего защитит.
Со мной же остались только «росгвардейцы».
– Шмель, смотри по сторонам, – попросил я. – Чтобы какая‑нибудь блядь снова не подошла.
– Принял, – ответил он, отошел чуть в сторону.
А я с размаху влупил пленной пощечину, да такую, что голова мотнулась в сторону.
Ее карие глаза тут же распахнулись, и она завопила что‑то нецензурное, но я тут же заткнул ей рот ладонью. Девка задергалась, забилась, но только давилась своим же криком.
– Да, умеешь ты с женщинами обращаться, Край, – проговорил Овод, прокомментировав мои действия.
– Так, слушай! – не обратив внимания на его слова, я сжал лицо женщины ладонью и заставил посмотреть мне прямо в глаза. – Вы нас убить пытались только что. Дружки и подружки все твои уже трупы. Ты, считай, тоже. Но если расскажешь мне то, что я хочу знать, то оставлю в живых. И даже бинты дам, раны перевязать.
Она замолчала, посмотрела мне в глаза.
– Я сейчас уберу ладонь, – сказал я. – Будешь кричать – будет больно. Чем громче кричишь, тем больнее будет. Поняла?
Пленная кивнула. Тогда я убрал руку с ее лица, вытер о штанину от набрызгавших слюней.
– Как зовут? – спросил я.
– Лена, – ответила она.
– Хорошо, Лена, – кивнул я. – А теперь расскажи мне, кто вы такие.
Слишком общий вопрос, но мне действительно было интересно. Они не выглядели военными, скорее дачниками или отдыхающими. И хоть и были вооружены, особо стволами пользоваться не умели. Иначе мы не вышли бы из такой ситуации вообще без потерь.
– Люди, – ответила она. – Просто люди.
– Хорошо, – снова кивнул я. – А теперь рассказывай, как вы до такой жизни докатились, что на дороге разбойничаете.
– Надо же как‑то жить, – проговорила она.
– Жить оно всегда лучше, чем умереть, согласен. И вот ты сейчас как раз на грани смерти. Если продолжишь общими фразами отвечать, сдохнешь. Так что давай поконкретнее, пожалуйста.
И она стала рассказывать. То ли всерьез мои угрозы восприняла, то ли наоборот поверила в то, что я ее в живых оставлю.
Как выяснилось, они все были жителями этого коттеджного поселка, что на берегу моря. Боевых действий здесь не было, ебашились в основном в Севастополе, а тут все было относительно надежно защищено мелкими военными базами в горах и патрулирующими море кораблями. Вот они и не уезжали.
А когда началась эпидемия, появились зомби. Вместе с теми, кто пытался покинуть Севастополь, среди них укушенных было немало, а тогда еще никто особо не понимал, что происходит. Соответственно вспышка болезни быстро распространилась, да и дальше, в направлении Ялты по ее словам тварей было немало.
– От нас‑то вам чего нужно было? – спросил я, когда она прекратила рассказ о своей тяжелой судьбе.
– Машины, – ответила она.
Ну да, очевидно, что же еще.
– Здесь еду брать негде уже, а нас много. И у нас дети… Так что очень машины нужны.
Дети… Пиздеж? Или нет? Хотя, какая мне в общем‑то разница‑то?
– Стволы откуда взяли? – спросил я.
– Военные раздавали с грузовиков старье всякое, – ответила она. – Для того, чтобы с эпидемией бороться.
– А, вы, значит, с ней бороться не собирались? – спросил я. – И вместо этого решили таких же грабить?
– Ага, конечно, таких же, – хмыкнула она. Она вообще чувствовала себя достаточно уверенно, и даже демонстративно показывала то, что меня не боялась. – По вам же видно, что вы сами – те еще головорезы.
Я невольно ухмыльнулся. Они засаду на нас устроили, дорогу перегородили, убить пытались. А головорезы тут, оказывается, мы.
Да нет, она меня не то, что не боится. Она просто тупая, как пробка, вот и все. Вот и рассказывает все, язык как помело, даже сопротивляться не пытается. Или реально рассчитывает на то, что пожалею, потому что она – баба?
