Ну и третье, я что, всю жизнь, так и буду прозябать на службе в ауксилии? Дело, конечно, нужное и важное, но мне вот куда больше по вкусу броня СМД, чем пика аукса.
Теперь, все это надо уложить в голове, решить, как мне действовать дальше? Собственно, и решение уже приходило ко мне. Надо, не знаю как, но надо, пробраться в число патрициев. Раньше, я вспомнил, как разбирался с этим вопросом еще в колледже, патриции усыновляли особо отличившихся ауксов. Редко, но бывало. Сейчас забросили эту практику. Надо бы вернуться к славным традициям.
Надежд на то, что Воронцов вдруг воспылает ко мне отцовскими чувствами и предложить присоединиться к его роду, я не испытывал. Тут, куда удобнее, действовать через Лидию, хоть она сейчас и не общается со мной. Первым же шагом на пути к статусу патриция, должна стать служба в ауксилии. Надо сделать нечто такое, на что не способны другие ауксы, но способен я. И при этом не вызвать подозрений, что я использую Мощь поболее многих аристократов. И сделать надо не когда-нибудь в будущем, а прямо сейчас, пока мы торчим тут рядом с кобро-грибом. Идолищем третьего класса.
Прав ведь оказался, Савельев. Я действительно рассчитываю на Мощь и готов лезть в самое пекло. Вот только, моя цель не стать капитаном, а намного масштабнее. Значит, надо использовать любую возможность, где можно проявить себя с помощью Мощи.
И начну я, пожалуй, прямо сегодня. Ведь именно сегодня Воронцов запланировал действия против Идолища. Правда, не знаю какие, он мне не отчитывается.
Подъем, физкультура на свежем воздухе, завтрак. Нарисовался Белов.
— Раз-два-три, Миша с Настей подойди!
Когда мы оказались рядом с Беловым, тот выдал:
— Сегодня у нас куча работы. Его сиятельство, со всеми остальными, отправляется на операцию, а нам поручено…
— Подожди, — я перебил Белова. — А нас не возьмут?
— Не перебивай, а то не получишь перерыва на чай. Не возьмут. У нас тут дел навалом, а еще приказали, вон ту горку с утра осмотреть. Пойдете вы вдвоем. Смотреть там особо нечего, скорее всего, так, на всякий случай. Особь, все-таки, третьего класса, что выкинуть может — неизвестно. К обеду должны вернуться с докладом. Ясно?
— Ясно.
Вот так, Рокот. Не успел я подумать о том, чтобы жечь Мощью Идолище, чтобы всякие привилегии отхватить, например чаще сопровождать Лидию, как все надежды рухнули. Горку, видите ли, надо осмотреть.
— Ты чего, такой недовольный? — спросила Настя. — Хочешь опять ящики таскать?
— Нет, — буркнул я.
Мы облачились в броню. Взяли СК-7 и направились к горам, лежащим с противоположной стороны от Идолища. Что мы там можем найти? Только особо тупых любопытствующих, иногда пробирающихся в самый эпицентр появления Идолищ, когда все нормальные люди спешат уйти оттуда.
Задача стояла относительно несложная. Взобраться по пологому склону, на самую вершину поросшей лесом горы, и осмотреться. Если увидим, что-нибудь необычное, срочно доложить. Если все в порядке, тоже доложить, но не так срочно.
— Воронцов что, боится обхода с тыла? — спросил я.
— Кто его знает, Белов же сказал, что эта тварь может выкинуть все что угодно, — ответила Настя.
— Где Идолище, и где эта гора.
— Идолище там, — Настя ткнула большим пальцем себе за спину, затем вытянула указательный палец вперед, — гора там. Чего тебе не понятно-то?
— Смешно, ага.
— Не смешно. Если ты в простых вещах тупишь.
— Чего это я туплю? А ты опять что ли!
— Тупень ты, Шелестов, хоть и смелый. Слабоумие и отвага, это про тебя.
Отвечать я не стал. Настя серьезно решила, что сейчас самое время обсудить, как я такой-сякой, не желаю заскочить на нее, потому что она бывшая моего друга. Ну вот точно, не время для этого.
— Будь внимательней! — сказал я ей.
— А тебя что, кто-то старшим назначил?
— Просчет Белова, надо высказать ему.
Мы принялись подниматься вверх по поросшему деревьями склону. Деревья здесь были не такими здоровенными, как в новгородском лесу, но зато многочисленные и высокие. Солнце вскоре перестало пробиваться сквозь верхушки, и мы оказались в сумраке, похожем на предвечерний. Земля под ногами жирная, напитанная влагой, заставляла скользить. Иногда, сквозь заросли виднелись серые валуны и вышедшие на поверхность скальные породы. Выкрики птиц и треск насекомых, наверное, тех самых знаменитых японских цикад, были единственными звуками сопровождающими нас.
— Осторожней, — сказал я Насте. — Тут могут быть змеи.
— Тебе-то чего волноваться, ты со змеями давно общаешься.
— Это ты про кого?
— Про Кира.
— Насть, хватит, а?
— Точно, мне хватило с лихвой. Я из кожи вон лезла, чтобы мы вместе с ним отправились в ауксилию, а он сбежал. Отказался в последний момент, когда уже получил место там. Змей, да еще трусливый.
— Ты ведь сама знаешь Кира, получше меня, и прекрасно понимаешь, что он не трус.
— А кто? Он с самого начала заладил, «ой, мы не готовы, ой мы подведем других, надо доучиться», насилу его убедила, что вот он, шанс в жизни, не в какую-то заштатную ауксилию отправиться, где и не платят-то толком, а к Воронцову. А он, в самый последний момент. Баба он!
— Значит, причины у него для такого решения были.
— Какие?
— Вот и спроси у него, тебя от Сети отключили или смартфоном пользоваться разучилась?
— Знаешь, Миш, ты хороший человек. За Кира заступаешься. Дружба для тебя не пустой звук. Но вот скажи мне, а я то как?
— Как все. Хочешь мужика себе, найди, здесь любой согласиться с тобой быть, а ко мне- то чего пристала. Я потом, как Киру в глаза смотреть буду?
— Подай даме руку, лучше, друг.
— Сама залезешь.
Мы стояли на вершины горы. Деревьев здесь было куда меньше, чем на склоне, вид открывался такой, что дух захватывало. Справа тянулись горы, покрытые лесами. Где-то посреди них, на солнце играли воды водохранилища. Отсюда водоем смотрелся, словно маленький кристалл на огромном зеленом покрывале со смятыми складками. Перед нами расстилались залитые изумрудом отроги, а слева распахнуло объятия море.
Играющая рябью водная гладь убегала к самому горизонту. Солнце плескалось в волнах, а ветер носился над поверхностью, подгоняя волны. Идолище отсюда практически не было видно. Если не знать, куда смотреть, то зловещий капюшон, застывший темным пятном на горизонте, можно было бы принять за набегающую тучку. Зато, отсюда хорошо было видно нефтехранилище, пристань, наш лагерь внизу и излучину мелкой речушки.
Ничего необычного я не заметил. Настя тоже. Еще немного полюбовавшись видом, мы двинулись в обратный путь. Ожидаемо, спускаться оказалось сложнее. Мы скользили по земле, хватались за ветви и кустарник. Но так продолжалось лишь до середины склона. Там стало более полого, и идти получалось легче.
— Жаль, не удастся поучаствовать в операции, — посетовал я.
— Еще чего не хватало, даром она мне сдалась.
— А мы здесь не для того, чтобы прикончить Идолище?
— Вот и пусть другие приканчивают, я за них ящики потаскаю. А когда вернемся, вообще в медслужбу попрошусь.
Взглядом я уловил в стороне нечто необычное. Замер. Вгляделся.
— Движение! — предупредил я Настю.
Девушка замерла, вытянула СП-7.
— Где?
Вместо ответа я сел на короточки, потянул Настю за собой. Указал пальцем. Между деревьев что-то двигалось. Я пошарил взглядом, стараясь разглядеть, нет ли тут еще кого-то. Но нет, только за ближайшими деревьями кто-то тихонько шел.
— Это же человек! — выдохнула Настя.
И то, верно. Мужчина брел по траве босиком. Его одежда, брюки и рубашка, превратились в лохмотья. Сам он горбился, голова наклонена, словно он внимательно смотрел под ноги.
— Эй! — окликнул я его.
Человек замер. Он не стал озираться, в поисках источника голоса, не крикнул в ответ. Просто остановился. Зомби прям какой-то.
— Заходи ему за спину, — шепнула Настя.
Сама выпрямилась во весь рост и двинулась к незнакомцу. Я, стараясь не обнаружить себя, принялся обходить его.
