Лишь после смерти одной из тварей – чаще насильственной, от своих же – драконице позволялось высидеть новое яйцо. До 50-70 лет дракон считался несмышлёным птенцом, и его своим-то показывали через раз, а не то чтобы стали являть нового члена стаи жалким рабам – людям. Так что да, взрослые особи были известны поимённо, и в сложном ритуале изгнания перечислялся каждый конкретный дракон. Но возможно ли, что остался неучтённый, безвестный до поры птенец?..
Александр сдавил пальцами виски. Римми притихла, Вейстлен пристально смотрел на нейра своим странным светящимся глазом. Что ж, если и так, то после разделения миров именно в империи Флоринге-Ратенволь он бы вряд ли выжил. В истинном виде точно не смог бы – долго ли расправиться с такой мелочью. И даже если уже научился оборачиваться в человека, то владеющего хаотичной и разрушительной магией слова ребёнка лет семи – а этому человеческому возрасту и соответствовал полувековой дракон – заметили бы сразу. Не зря же птенцов прятали от остального мира: только на овладение собственной силой у них уходили десятки лет.
Зато иномирная версия птенца в стране, которая по ту сторону зовётся Северной Фларингией, могла выжить. Особенно если птенец, утратив магию, застрял в человеческом обличье. Нет магии – нет отличий от других детей. Даже у дракона. Учитывая ужасы Тёмного века во Фларингии, шансов у него тоже было немного. Эпидемии, голод… Нет. Драконов не берут человеческие болезни. И голод им тоже не страшен. Так что да, теоретически в мире Вейстлена действительно мог остаться дракон с тех самых времён.
Лишённый магии, в теле обычного ребёнка. Практически бессмертный по людским меркам. Тот, кто обладает уникальными знаниями, накопив их за шестьсот лет. Тот, кто столетиями создавал в мире Орши образ сказочного существа – всесильного, доброго, великодушного. Тот, кто сейчас пробрался и в его мир. Существо, перед харизмой которого мало кто может устоять. А ведь Александра именно это и насторожило, а то уж начал было сомневаться в собственной стойкости…
Что ж, ответ был очевиден. Но Александр Мортестиг предпочитал опираться на факты, и строить догадки на твёрдом фундаменте. А потому на вопрос Орши, заставивший всех притихнуть, так и не ответил. А обратился к помощнице, всё ждавшей подтверждения своих уверенных слов.
– Римми, завтра я попрошу вас не выходить на расчистку, а отправиться со мной в университетский архив. Придётся перебрать немало летописей. Период – около ста лет до Пылающей Бойни. Ищем упоминания о смертях в рядах тиранов. Неважно, умерли они по естественным причинам или насильственным путём.
Аримантис тут же вздёрнула нос. Ну да, копаться в бумажках выше её достоинства, когда можно в очередной раз самоутвердиться в опасной зоне и утереть нос бывшему преподавателю. Римми, Римми… Но вдруг неожиданно легко согласилась.
– Вообще-то я и так завтра иду в универ. Я там читаю лекцию. С одним очень важным человеком, – гордо сообщила она. – А после, так и быть, помогу в архиве.
Римми явно ждала расспросов, но Александр лишь согласно кивнул, а обратился уже к Вейстлену.
– Полковник, хочу прояснить ещё кое-что. Понимаю, что дело давнее. Но, может, вы знаете… Увы, ваша информационная Сеть в Эбендорфе пока недоступна. Так вот. У нас этот нейрат называется Альттани – высокогорья к югу от Эттсена. Там есть некая Белая гора…
– Ольтунский Белогорский тракт? – тут же откликнулся старик. – О, я увлекался в своё время историей железных дорог, а этот торговый путь – величайшее достижение нашей первой промышленной революции… Простите, что перебил, Александр. Спрашивайте.
– Тракт? Кажется, вы уже ответили, – нейр потёр подбородок. – Вы… что-то сделали с этой горой? Лет триста назад?
– Проложили тоннель, – кивнул полковник. – Первое использование бурильных машин вкупе с применением самой передовой взрывчатки на то время – пироксилина. Ну, это то, что у нас использовали после чёрного пороха – вам он и так известен – и до динамита и прочих нитроглицеридов. И как же вы точны, господин нерре… Да, около трёхсот лет назад. Лето в тот год выдалось необычайно жарким и засушливым, а это одно из условий подрывных работ в вечно сырых скалах – пироксилин влажность не любит…
– Храни боги ваших алхимиков, – с лёгкой завистью вздохнул Александр. – Поэтому в вашем мире и не появились дракки, теперь понял. А у нас эта же страшная жара и последовавшие пожары пробудили уцелевшую кладку. Не сразу узнали, лет через тридцать. Когда эти паразиты уже расплодились по всей провинции. А потом и по всей стране.
Вейстлен сверкнул ядовито-голубым глазом.
– Огнемётами, значит, бороться с ними бесполезно? – неумело пошутил он. – Что с дракками, что с… ранними их версиями, буде таковые объявятся?
– В огне рождаются, и сами суть огонь, – кивнул Александр.
– В своём натуральном виде, хочу подчеркнуть. Но… если моё предположение верно… Я, конечно, не эмпат, как вы, но ваша задумчивость говорит о многом. Если сейчас эта особь обретается в человеческом виде и не обладает магией…
– Что лишь вопрос времени, – вставил Александр. – Пока тварь не доберётся до пяти великих артефактов, вобравших в себя всю силу драконов. А тварь, уверен, о них уже знает.
– …то единственный способ…
– Убить тварь сейчас! – возмущённо вскричала Римми. – Какие ещё варианты?
– Госпожа Римми права, – напряжённо согласился Вейстлен. – Убить, пока тварь в человеческом облике и не обладает магическими силами. Вы сами сказали, что сегодня, вероятно, разозлили её. Значит, уже кого-то подозреваете. И думаю, наши подозрения совпадают.
Александр криво улыбнулся и откинулся на спинку кресла.
– Превентивная казнь? – хмыкнул он. – Даже в нашем мире император не может казнить просто так, по прихоти. А в вашем и вовсе – гуманизм, презумпция невиновности… Римми, вы готовы хладнокровно убить человека, просто потому, что я укажу на него пальцем и назову драконом? Не имея доказательств.
– Но это не человек! – воскликнула Римми.
– Орки, чувырлы, эльфы – тоже не люди. Значит, все существа иной природы должны быть истреблены? Просто за то, что являются таковыми, только за свою суть? Или вы, полковник? Вы выстрелите в лоб разумного существа, который пока не совершил ничего дурного? А, может, и не совершит. А, может, это и не дракон вовсе. А, может, как шепчутся сейчас в тайных клубах, тираны вовсе не были тиранами. Скольких людей вы готовы убить из-за малейшего моего подозрения? Учитывая, что каких-то пять месяцев назад даже не догадывались о существовании магии, драконов и не знали действительной истории своего мира?
– Мне не нравится, когда вы эти мозгоправские штучки начинаете приплетать, – недовольно и чуть растерянно вставила Римми. – Что гуманно, а что нет… Вот нельзя без этого? Просто скажите, кого надо грохнуть, и всё! А думать, враг это или нет, я не хочу!
– Вы настоящий боец, Римми, – улыбнулся Александр. – Но, увы, всё не так просто.
– Моральная дилемма, – кивнул Вейстлен. – Ведь если мы действительно предполагаем существование взрослого и разумного дракона, то не должны его недооценивать. Он обретался в моём мире как минимум шестьсот пятьдесят лет. И скорее всего не просто жил в нём – он его строил. Готовил почву, взращивал лояльность к своему виду. Убийство дракона вызовет раскол в обществе.
– Так шлёпнуть по-тихому, никому не говоря, что это дракон! И выдать за несчастный случай!
– Где вы только набрались таких слов, Аримантис вей Дьечи, – покачал головой нейр. – По-тихому, боюсь, не получится. Пока тварь не явит на всеобщее обозрение свою суть, мы рискуем убить невинного человека без всяких на то оснований. Я не готов брать на себя такой грех.
– Зато потом будет поздно, – буркнула Римми.
– Значит, наша цель – не допустить, чтобы это «потом» вообще случилось.
– Да можно без загадок? – не выдержала Римми, зевая. – Если кого-то подозреваете, так назовите уже. Хотя бы кто это – он или она?
– Женщина, – уверенно ответил Александр.
