Когда в лифт с той стороны что-то врезалось, Леер чуть не выпустила флейту и, смертельно перепугавшись, сбилась с ритма. Второй удар она пережила спокойнее, но бешеный стук сердца иногда перекрывал дрожащий звук флейты. Драугры бросались на дверцу библиотечного лифта, словно сошедшие с ума птицы, и Герд надеялась, что они не нажмут случайно на кнопку открытия, иначе ей конец. Вдруг ей стало так смешно. Вот принесут ее растерзанное драуграми тело (или что там от него останется) родителям, рассказывая, как героически она хотела быть полезной. Отец, конечно же, скривится, потому что в ее окоченевших руках все еще будет флейта – то, что он презирал. Мать устало вздохнет и запричитает, мол, ее дед не для того погиб под знаменами Ангейи, чтобы Леер позорила его такой глупой смертью в темном металлическом ящике. Она прямо видела ее возмущенные, широко раскрытые глаза и чуть не захихикала. Единственные, кто опечалится, – это бабушка и Морейн. В следующем году сестре поступать в Биврёст, а ведь Леер так радовалась, что сможет еще годик присматривать за ней. Может, даже удалось бы уговорить поселить их в одну комнату. Или не надо мешать сестре становиться самостоятельной?.. И Леер поняла, что умирать ей очень не хочется, и почувствовала на своих щеках горячие слезы жалости к себе, а еще она плакала из-за того, что может закончить вот так, играя на флейте для мертвецов, словно какой-то сказочный крысолов, но, увы, увести их она не могла, а лишь задержать на одном месте…
Она не почувствовала, что лифт тронулся, и не поняла, почему створки раскрылись, и заорала от страха, размахивая бесполезной в бою флейтой. Но вместо когтей драугров вывалилась в объятия Джета и Гина, дрожа и всхлипывая от ужаса.
– Леер, Леер, все хорошо, – приговаривал Джет, помогая ей подняться на дрожащие ноги и поддерживая за локоть. – У нас получилось, ты справилась.
– Книга?.. – Она растерянно стала стирать дорожки слез тыльной стороной ладони. Гин немного смущенно похлопал ее по спине, не зная, как утешить.
– Вот! – Джейкоб показал толстый том с потрепанными краями и криво сложенными крыльями вкладышей схем и карт. – Давайте поднимемся наверх, здесь не очень уютно.
Леер была благодарна Джету, держащему ее за локоть. В ее голове все еще не стихала мелодия, которая (так иронично!) называлась «Пастух водных лошадок».
В библиотекарской каморке Джейкоб заварил убийственно крепкий кофе. Выпив залпом первую кружку, он налил себе еще. Леер, которую все еще потряхивало, попыталась отпить, но, сраженная запахом, налила себе просто воды из захватанного пальцами графина. Джет от кофе тоже отказался, предпочитая овсяное печенье, а вот Гин спокойно выпил. От второй кружки взгляд Джейкоба окончательно прояснился. Он деловито отодвинул сахарницу и блюдце и пролистнул пыльную книгу до оглавления. Леер нахмурилась, пытаясь понять старую графику.
– Ага, вот оно. – Джейкоб раскрыл одну из схем на середине и ткнул пальцем в запутанное переплетение графов, настоящую паутину из вершин и ребер разных цветов – видимо, главные и побочные артерии, сооруженные в разное время.
– Вот это красное, похожее на звезду, соединяется в жирной красной точке? – спросил Джет с набитым ртом.
– Да, скорее всего, оно, – согласился Джейкоб. Жестом заправского фокусника он вырвал вкладыш со схемой, вызвав у Гина вместо оваций потрясенный актом вандализма вздох. За этой схемой последовала карта Хеймдалля такого же масштаба. Наложив их друг на друга, он, кряхтя, изогнулся, ловя рассеянный свет пыльного плафона. Леер подскочила и вытянула шею, чтобы рассмотреть его находку. Джет, сопя, уткнулся подбородком ей в плечо.
– Да это же совсем близко! – воскликнул Джет, помогая Джейкобу разогнуться. Библиотекарь, весь красный от напряжения, отдувался. – Рядом с Площадью искусств.
– Но как мы попадем в Нифльхейм? – спросила Леер, обращаясь к Джейкобу. Утирая лоб, он задумался.
– Я вас поведу.
– Наверное, вы не станете говорить, откуда вы знаете путь в Нифльхейм, – с насмешкой сказал Гин. Леер попыталась ткнуть его локтем, но промахнулась.
– Отчего же? – Джейкоб внимательно уставился на Гина. – Я много читаю. И в юности занимался небольшой… небольшим бизнесом. По доставке. Здешние ходы старые и безопасные. Да эти карты даже в учебниках печатают…
– Ладно, – отрезал Гин. – Идемте. Времени мало.
На улице поднялась метель. Леер сразу же окоченела, и если бы не замыкающий их странный отряд Гин, то сдалась бы порывам ветра. Площадь они обошли с юга, с трудом различая обычно торчащую колонну-гномон, и по аккуратной кленовой аллее прошли в Зимний парк. Леер с нехорошим чувством проводила взглядом стягивающиеся к площади бронированные машины. Уверенность Джейкоба передавалась и им. Настолько, что Джета чуть не засек патруль. Но отряд был слишком занят и сосредоточен, чтобы обратить внимание на замешкавшегося на заснеженной тропинке подростка.
Через полчаса блужданий, когда Леер задубела и начала жаться к Джету, Джейкоб наконец остановился перед будкой с садовой утварью.
– Можешь срезать замок? – спросил он Гина. Киота серьезно кивнул, вынул духовник и в два удара снес дужку, оставляя на двери изморозь Утгарда.
– Что там?
– Одна из точек… гм, бизнеса, – фыркнул Джейкоб, распахивая дверь и заходя внутрь.
Его фонарик высветил крошечную комнатку с кассовым аппаратом на полке, стулом и вышарканным половиком. Отбросив половик, Джейкоб передал Джету фонарик и открыл люк в полу, из которого им в лица дохнуло затхлостью и тьмой.
У Леер заныла рука и по спине пробежали мурашки. Поток холодного сквозняка пошевелил выбившиеся из-под капюшона пряди и забрался под куртку, вытягивая остатки тепла. Гин не терял времени: он взял веревки и еще один фонарик.
– А это разве не воровство? – обеспокоенно спросил Джет.
Джейкоб фыркнул.
– Нет, если я оставлю деньги. – Гин вытащил скомканную купюру из кармана брюк и, показав Джету, положил рядом с кассой. – Доволен?
– Вполне. – Джет не понял сарказма, а Леер тихо хихикнула, но в следующий миг стала серьезной, потому что Джейкоб начал спускаться.
Леер лезла последней, сильно отставая, потому что приходилось беречь руку. Она не особо боялась замкнутых пространств, но когда лаз кончился, ей легче задышалось. Небольшой погреб, заставленный бочками и ящиками, отдавал плесенью и металлом. На железной двери, грубо врезанной в каменную стену, висел очередной навесной замок. Под светом фонарика Гин срезал и его и отступил, пропуская сосредоточенного и молчаливого Джейкоба вперед. Леер снова замыкала. Не то чтобы она раньше бы рвалась вперед, но без духовника ощущала себя особенно уязвимой. Вслушивалась в сквозняки, в поступь ребят, в тревожное биение собственного сердца. Немного отрешенно Леер прикоснулась к шершавой, грубой стене и так шла некоторое время, ведомая фонариками, как светлячок. Для светлячка помигивания значили спокойствие и возможную пару, но она вспомнила, что некоторые хищные виды научились маскировать брачное мерцание и завлекали несчастных насекомых прямо на пир, где те и являлись главным блюдом. Эта аналогия заставила ее привалиться на мгновение к стене и проморгаться, чтобы удостовериться, что фонарики – это фонарики, а не хищная приманка насекомых-каннибалов. Оттолкнувшись, она нащупала в камне ритмичный утопленный узор и последовала за ним.
Проход потихоньку расширялся, пока они не застыли в небольшой комнате с двумя рукавами.
– Хм, дайте свериться с картой, – пробормотал Джейкоб, присаживаясь на корточки и раскладывая лист на коленях.
Пока они с Джетом совещались, Гин осветил фонариком стены: в ритмичный узор изящно вплетались защитные руны, придавая им какую-то диковатую красоту. Леер перестала трястись и удивленно спросила шепотом:
– Что это, Гин?
– Не уверен. – От фонарика линзы очков бликовали, и Леер никак не могла поймать выражение его глаз. – Но очень похоже на имена.
– Хочешь сказать, – недоверчиво пробормотала она, – имена строителей Нифльхейма?
