– Пусть слушает, – ответила мать девочки. – Нам завтра никуда не надо идти, а сейчас она все равно не уснет.
– Тогда ладно, – рыжий мужчина одним глотком допил содержимое кружки и взглядом попросил Ю налить еще чая.
Очнулся я в той же спальне. Несколько бородатых лиц смотрели на меня, окружив кровать со всех сторон. Девочка, что меня нашла, сидела в зале за маленьким столиком и что‑то с большим интересом рисовала карандашом на бумаге.
Мужчины молчали и не двигались. Тогда я попытался встать, и у меня это легко получилось. Осмотрев вокруг, обнаружил, ружье мое так и стоит у спинки кроватки, рядом рюкзак и ботинки с высокими берцами лежат на полу.
– Вы кто? – не выдержал я тишины. – Зачем усыпили?
– Это не мы, – ответил спокойным голосом один из бородачей.
– А кто тогда? – удивился я.
– Сторож, – сказал другой и показал жестом руки, чтобы я шел за ним к окну.
Надев свои кожаные берцы, я подошел к окну и он раздвинул шторы. На улице хоть и было пасмурно, но уже явно наступило утро. Я почувствовал, это точно было утро. Непонятно, сколько же я был в отключке. Несколько часов? Может, день? Три?
– Смотри, – продолжил бородатый мужчина. – Видишь, между вон той верандой и железной лесенкой идет? Его рук дело.
В том районе действительно кто‑то медленно шел, неуклюже отталкиваясь одной ногой, а вторую почти волоча за собой.
Я залез в свой рюкзак, достал бинокль и пристально в него посмотрел. Толстый и высокий, примерно два метра ростом, в черной специальной одежде с оранжевой надписью «Охрана» на груди, мужчина шел по асфальтированной дорожке. В тот же момент сторож обернулся и посмотрел прямо на меня, будто почувствовал, что за ним наблюдают.
– Это же зомби! – воскликнул я от неожиданности.
Услышав эти слова, маленькая девочка положила карандаш, зашла в спальню и протянула мне свой рисунок.
– Я тебя нарисовала, нравится?
– Похож, – ответил я, посмотрев на бумагу. – Только здесь я какой‑то, даже не знаю, не живой, что ли. На покойника похож.
– Вовсе не на покойника, – обиделась малышка. – Я рисовала, пока ты спал, и на рисунке тоже спишь.
– Понятно, – говорю. – Тогда очень даже хорошо вышло.
Хотел было сложить рисунок вчетверо и убрать в карман на память, но девочка не позволила. Мало того, она забрала его обратно, сказала, нужен для коллекции. Я еще тогда подумал, в таком возрасте знает такое слово. Сколько ей лет? А до эпидемии сколько было?
– Это не просто зомби, – продолжила девочка. – Я называю его Баюн, как кота из той книжки, что читал мне папа перед сном.
– Зомби‑сторож это, – перебил ребенка бородач и тут же замолчал, увидев, как на него посмотрела девочка.
Малышка действительно на мужчину чуть ли не фыркнула. Стал замечать, бородачи как‑то особенно к ней относятся, боятся, что ли. Ребенка? С чего бы?
– Баюн охраняет нас, – продолжила девочка.
– От кого же? – не удержался я и вдруг подумал, что она и на меня фыркнет, но оказался неправ.
– От таких, как ты, конечно, – улыбнулась малышка. – Бандюков разных, мародеров и грабителей.
– Но я не такой! – попытался ей возразить.
– Знаю, – голос девочки вдруг стал грустным, и она опустила голову. – Поэтому ты и остался жив. Баюн усыпляет всех новичков, пришедших поживиться в наш дом. А мы потом уже доделываем его работу.
– Доделываете? Как это?
– Ну что ты как маленький, не понимаешь что ли? – рассмеялась вдруг девочка. – Молоточком по голове тук‑тук, забираем всё для нас ценное и на корм Баюну.
– Маленький? – удивился я. – Прости, сколько тебе лет и как твое имя?
– Аня, папа зовет Анечка, – улыбнулась девочка. – Мне восемь лет, а что?
– Ничего, – говорю. – Для своего возраста ты немного взрословата.
– Сочту за комплимент, – снова улыбнулась Аня.
– «Комплимент? Ей точно восемь?» – подумал я тогда.
– И чем я вам угодил? Почему не сделали тук‑тук по голове? Снаряга у меня дорогая и нужная. И самое главное, почему баюн не действует на вас всех и на меня теперь?
– Анюта, мы так и будем тут торчать? – спросил вдруг третий бородач. – Я чертовски голоден. Мы и так пропустили завтрак.
Девочка посмотрела на ворчливого мужика и, вздохнув, тихонько мне сказала:
– Ладно, идем. Мы живем в другом корпусе, в подготовительной группе.
В дверь станции Бякино громко постучали. Смотреть сквозь щель окна смысла не было. Маша подошла к двери и громко произнесла:
– Убежище закрыто до шести утра. Ночью мы никого не пускаем.
– Это мы, Маш, – раздался знакомый голос Сережи.
Смотрительница на радостях забыла, где оставила ключ. Побежала в каморку и принялась перебирать все вещи. После вспомнила, что искомая вещь висит у нее на шее, и шлепнула себя ладонью по лбу. Вставила ключ в замочную скважину и два раза повернула. Дверь открылась, и девушка бросилась мужу на шею.
– Я так за тебя переживала, – радостно улыбнулась Маша.
Напарники зашли в станцию, Настя с детьми прошли следом.
– У вас получилось! – всплеснула руками Мария. – Мальчики живы, и их удалось вернуть!
– У меня? – уточнил Борис Валентинович, присаживаясь в свое любимое кресло перед печкой‑буржуйкой. – Я даже на прием к Сидоровичу не смог попасть. Находить общий язык с вооруженной охраной – точно не мой конёк. Если бы не Сережа, даже не знаю, как бы я поступил. Представляешь, твой муженек даже расписку с этого барыги умудрился получить, да не простую, а с печатью.
– Борис Валентинович на себя наговаривает, – Сережа сел на стул возле печки и снял ботинки с уставших ног. – На расписке настоял именно он, а я лишь дожал этот момент. Кстати, там был некий Мультик. Узнал меня, говорит, член моей банды.
– Мультик жив? – испугалась Мария.
– Угу, он еще двоих видел, – ответил, кряхтя, Сережа, парень нагнулся и надел сухие легкие кроссовки. – Про тебя спрашивал.
– Про меня? – еще больше испугалась Мария.
– Я чего‑то не знаю? – Сережа заметил тревогу в глазах супруги.
– В общем‑то, я рассказала тебе всё, – Маша подошла к Сереже и села ему на колени, обняв одной рукой за шею. – Кроме одной мелочи.
– Какой еще мелочи? – удивлённо посмотрел на девушку молодой человек.
