Чёрная вернулась осмелевшей и искушённой. Она дарила много плотской радости, сама наслаждаясь ею, а ещё мнимой властью над красным. Но плотские утехи были ничто в сравнении со счастьем обладания истинным сокровищем. Когда умерло последнее, и коллекция вновь опустела, Рой поклялся себе больше никогда не заводить новые экземпляры.
Пока в одной комнате с ним и Хайтвер не оказалась дрожащая худенькая девушка с медными волосами. Того же глубокого насыщенного оттенка, как у Анеты. Лицо Анеты давно забылось, а вот цвет волос – нет. А ещё Хайтвер хотела её убить. Просто затем, чтобы окончательно отвязать Тойтс от его последней человечки-хранительницы. Чтобы больше никто не смог посягнуть на драконью собственность.
Если бы Хайтвер могла, она бы хладнокровно убила те его сокровища, что ещё были живы, когда они впервые сошлись после долгого расставания. Нет, она не ревновала к тем тихим старушкам, что спокойно доживали свой век в «сокровищнице» – доме престарелых, который Рой специально выстроил для них, окружив уютом и исправно их навещая. Просто она была собственница, а ещё не хотела, чтобы у красного было что-то своё. Но посягательство на чужую коллекцию по драконьим законам каралось смертью, и Хайтвер прекрасно об этом знала. Злилась, но ничего не могла сделать. Зато потом смеялась над ним снова: теперь уже потому, что коллекция красного снова пуста…
Рой давно не знал жалости к людям. Но эти медные волосы… И он сделал рыжую человечку «своей». Улыбнувшись: криво, скупо, почти позабыв, как это делается, зато искренне. Просто чтобы насолить Хайтвер. Поставить её на место. Уже не думая о последствиях своего поступка.
Несколько дней он боролся с собой. Гнал от себя прилипчивую человечку, грубил, избегая смотреть в её преданные глаза. На сильных духом девиц его харизма действовала слабее, были в его коллекции когда-то и такие экземпляры, что осмеливались с ним спорить, даже уходить… Но всё равно возвращались, не в силах противиться драконьим узам. Рой до последнего надеялся, что эта рыженькая тростинка пошла характером в свою далёкую прабабку Таволу Бэртель, что когда-то сумела вырваться из-под власти Драгана Ярого, его отца. А ведь наверняка она его любила… Но человечество любила сильнее.
Не пошла. У этой Бэртель будто не было характера вовсе. Робкая, тихая, слабая… Чудесная. Тонкая и изящная, как фарфоровая статуэтка. Нет, фарфоровая кукла. Да будь у него огромная, бесчисленная,живаяколлекция, она бы всё равно стала её украшением, жемчужиной. Эту куклу хотелось бережно носить по пещере. То усаживать её в кресло и давать книжку, то за стол и кормить с рук редчайшими деликатесами. Расчёсывать и заплетать её медные волосы. Осторожно купать хрупкую драгоценность в ванне и наряжать в самые красивые платья. Переодевать куколку к ужину. Выносить в сад и слушать её тихий смех, пока она забавляется с цветами и бабочками. Нежно укладывать рядом в постель и всю ночь любоваться подрагивающими во сне ресницами и тонким румянцем, пока сокровище спит. Изредка и невесомо прикасаться к фарфоровой коже губами, боясь неосторожным движением повредить деликатную игрушку. Он бы оберегал её от ветра, от дождя, от всего зла, что творится в этом диком мире… Он бы…
Он бы ничего этого делать не стал, мучаясь, страдая и заставляя страдать её. Но проснувшийся дракон рассудил по-своему.
Римми
Голый человек, только что бывшим красно-золотым драконом, стоял на пепелище, прижимая к себе нейрин Бэртель, пряча её голову у себя на груди. Саму Кирен, кажется, нагота мужчины не смущала.
Римми застыла столбом, не в силах оторвать взгляд от этой пары и уже совершенно не понимая, как на это реагировать дальше.
Зато быстро поняли другие.
К границе миров потянулся народ. Все те, кто ещё двадцать минут назад бежал из опасной зоны сломя голову. Простые горожане Эбендорфа, маги, едва оклемавшиеся после оглушения боевики Альянса – те, что не были ранены. Биозы в белых неудобных хламидах. Туристы из иного мира. И журналисты, конечно…
Дойдя до разрыва и не смея идти дальше – уже на территорию Абендира, народ молча бухался на колени, не сводя глаз с голого человека.
В наступившей тишине Римми только сейчас услышала ровное жужжание несколькихдронов, по-видимому, снимавших всё, что тут произошло ранее. И то, что творилось сейчас – всё прибывающие толпы людей, узревших нового мессию.
– Да … твою мать, – зло и обречённо прозвучало позади.
Римми ещё обернулась, чтобы укоризненно посмотреть на Кэла: такая оценка хоть и была к месту, хоть она и сама переняла у мужчины несколько крепких ругательств, но неприкрытый мат всё равно неприятно резанул уши. Однако так грубо выругался в её присутствии вовсе не Кэл, а нейр Мортестиг.
Глава 24
Орша
– Согласен, – тихо сказал Орша, отвечая на последнюю фразу Мортестига, прозвучавшую ещё там, у разлома. – Точнее и не скажешь, нерре.
Всю их честную компанию – Кэла, Аримантис и самого полковника – Александр без всякого предупреждения затолкал в немедленно созданный им портал. Не дожидаясь, что дальше будет происходить там, на границе миров. Всё главное они уже увидели.
Это больше походило на бегство. Впрочем, бегство это и было. Поспешное, позорное. На виду у всего мира. У двух миров.
Разумное.
Правда, пока не все это поняли.
– Да какого чёрта?! – немедленно взорвался следом Кэл. Он еле устоял на ногах после резкого толчка Александра, и, оказавшись уже в другом месте, едва не набросился на нерре с кулаками. – Мы что, просто оставим Кири там?.. С тем… С этой тварью?! А ну верни меня назад, немедленно!
Нерре скептически поджал губы и скривился, так что Орша поспешил вмешаться. Римми, тоже не ожидавшая столь внезапного перемещения, растерянно хлопала глазами, вопросительно глядя на своего патрона.
– Келлинн, – напряжённо сказал Вейстлен. – Боюсь, вы не понимаете… Александр сейчас поступил единственно верным способом. Это было правильное решение.
– Просто нахрен сбежать оттуда?! И оставить Кири в лапах дракона?
– Да, – кивнул Орша.
– Да, – отрезал Мортестиг. – А что, дракон недостаточно убедительно продемонстрировал, на что способен, когда его сокровищу угрожает опасность? И что бывает с теми, кто пытается его отнять? И тебе ли я это объясняю, Келлинн? Меня – и это происходило у тебя на глазах – едва не растерзала твоя подружка в ресторане за вещь, которая ей не принадлежала, но которую она мысленно уже присвоила себе… А ведь она на тот момент была всего лишь человеком. Или последующие страсти отшибли тебе память? Даже интересно, что она с тобой такое делала и насколько далеко тебе пришлось выйти за границы допустимого в твоём понимании, раз твой резерв наутро скакнул аж до второй магической категории. А ведь с таким возмущением отказывался сегодня от нового опыта… Да ты ханжа, Келлинн Бертл.
– Не твоё дело, – процедил Кэл, слегка посерев лицом. – Но, блин, Кири…
– Кирен себе больше не принадлежит, – тихо сказала Аримантис. – Но ей ничего не угрожает. Насколько я знаю… я читала про драконьи сокровища… Кэл, так ей будет лучше, поверь. Её больше никто не посмеет обидеть.
Ох, «хороший парень» Кэл… Орша незаметно вздохнул. Так и не смог выйти за рамки своего типажа. Горячий, честный. Ответственный. Причём сейчас больше переживает не столько за сестрёнку, сколько за то, что оказался неспособен защитить то, что ему доверили. Впрочем, самого Кэла не спрашивали, когда повесили на него обязанности главы рода. Переживает из-за этого и до сих пор не видит главного.
– Келлинн, боюсь, вы так и не поняли всего масштаба катастрофы. И истинную причину, по которой нам сейчас нужно бежать сломя голову, – Вейстлен не сдержал нового вздоха, уже открыто.
– Да что, блин, случилось-то?! Разве не мы ещё полчаса назад спасали Эбендорф от той дряни, что лезла из Абендира? Ну, это вы, конечно, сражались, я просто лечил…
