– А у меня уже есть, – хихикнула Кири. – И я очень, очень, очень счастлива!
– Вот это дело, – Михель одобрительно кивнул. И снова обратился к Кэлу, будто это была его заслуга. Будто иначе и быть не могло: ведь обустраивать семейное счастье женщин Бэртель – тоже обязанность главы рода. – Благодарю, брат! Уверен, ты нашёл достойнейшую партию для нашей сестры. И даже если этот человек менее знатен, чем мы, нейры… Даже если у него вовсе нет титула – а в условиях слияния миров я и с этим готов смириться… Даже нейр Мортестиг говорит, что истинное благородство определяется поступками, а не происхождением, а я склонен ему верить. И даже если жених Кирен не особо богат, то я готов отказаться от своей части наследства в пользу её приданого… Но решать, конечно, тебе, Келен. И я приму любой твой выбор, старший брат. Главное, чтобы наша сестра была счастлива…
«Дома в аптечке должны быть анальгетики, – отстранённо подумал Кэл. – Да, точно, должны быть. Я закупался всем необходимым сразу после переезда сюда. А с тех пор голова у меня ни разу не болела».
Кэл обречённо посмотрел на сияющую Кирен. На преисполненного уважения Михеля. К кому?.. Да, к нему, к «Келену», якобы вновь вернувшему Кири к нормальной жизни. И понял, что не хочет ничего объяснять, рассказывать, а хочет зайти в свой дом, задёрнуть шторы и лечь. Несмотря на восемь утра на часах и на вот-это-вот-всё-хрен-знает-что. И на сыпавшиеся с утра как горох сообщения Хет. Как только номер узнала… Так что он рассеянно посмотрел на Михеля, на Кири, и просто побрёл к своему дому.
Спохватился на полпути. Надо ведь что-то сказать.
– Ах, да, ты спросил… Да, не сомневайся… Кири будет очень счастлива, Михель.
Хотя бы в этом он был уверен, вопреки здравому смыслу.
Римми
У дома Анники, в аккуратном крошечном саду, Римми заметила новый узкий разрыв и юркнула туда, состроив патрону непонятную рожицу. Александр лишь хмыкнул. Из дома доносились детские визги, а топот стоял как от стаи молодых кабанчиков. Близнецы вечно норовили устроить Римми мелкую пакость. Одних только Боза и Бранко ей уже было предостаточно, так там были ещё какие-то дети. А оно ей надо – добровольно лезть в логово этих демонят Рисс’Ши?
И с Анникой она тоже здороваться не хочет, что тут неясного? Вот и не нужно её заставлять. Римми, может, неприятно видеть, как патрон снова начнёт любезничать с этой белокурой альзари.
И вот почему эту Аннику все так любят? Она же только улыбаться да пироги печь и умеет! А даже простенькую фламму создать, не говоря уж о том, чтобы положить с десяток монстров, вообще не способна! Велика ли доблесть – быть домохозяйкой при любящем муже? А вот попробовала бы она поступить в лучший университет Эбендорфа, отучиться на боевом факультете, ежедневно доказывая сокурсникам и учителям, что она ничуть не хуже других? Получить серебряный диплом, первую магическую категорию, тянуть отца, зарабатывать сама себе на жизнь? Отказываться от всего, лишь бы пробиться, суметь, выгрызть… Нет же, это не ей, а госпоже Аннике все сочувствуют, все слушают её нежный голосок и умиляются – ах, какая же она сильная, какая терпеливая! Столько вытерпела одна, без семьи! Пф-ф, нюня бесхарактерная.
Узкий разрыв вывел аккурат к высокому парадному крыльцу замка, и Римми, вообще не задумываясь, толкнула массивные створки. Центральная лестница, второй этаж, направо – и там, в своей спальне, можно будет принять душ и переодеться.
«В своей». Чёрт. Она была в этом замке в последний раз четыре с лишним месяца назад. Даже у Кэла она прожила дольше, чем здесь. А ведь ни на секунду не задумалась. И пошла не к Кэлу, а «к себе». А тут же…
Ч-чёрт. Да. Тут. Та. Которая тоже Мортестиг.
– Аримантис?
По самому подлому велению судьбы появление Римми, конечно же, не осталось незамеченным.
– Аримантис? Госпожа вей Дьечи? Это же вы? – встрепенулась ещё одна обитательница замка, о которой Римми вспомнила слишком поздно.
Катарина Мортестиг вышивала в гостиной, но, кажется, была там не одна – были слышны два голоса.
Высокая стройная черноволосая дама поднялась навстречу, взволнованно приложила руку к груди.
– Прошу, погодите… Мы виделись всего единожды, и нам так и не довелось познакомиться, а после вы категорически отказывались выслушать меня…
Римми малодушно прикидывала, куда снова можно сбежать. Да, она была не готова говорить с супругой Александра. Ни тогда, ни сейчас.
– Риммичка! – взвизгнула её гостья и тоже появилась в дверях гостиной. – Это ты?! Блин, деваха, ну ты жжёшь, канеш! Та сториз с чипсиками – ваще отвал башки!
И Римми поняла, что сбежать не удастся. От Кристен вей Ранк мало кому удавалось уйти.
– Мы, кароч, тут с Катичкой заколлабились, она в ваших прикидах ваще знатно сечёт, типа экспертом по моде у меня щас на канале выступает. Ну и по этим вашим «здрасьть, будьте так любезны, не соблаговолите» и всё такое прочее… Хайп – выше крыши! Подписота пищит! Мы Диртичку на донаты ещё одну отару купили, а Катичке с Лиличкой уже дом в Талирии крафтим…
– Кристен, – мягко перебила восторженную подругу Катарина Мортестиг.
– Ой, да, – спохватилась Крис. – Кароч, Рим. Катичка щас долго вокруг да около ходить будет, она ж такая вся деликатная… Четыре часа мне как-то пыталась намекнуть, что у меня лямку от лифона видно, ага… А я тебе вот прям директом в личку вывалю. В общем, ты моську расправь уже и харэ нашего дролю обламывать. Александра с тебя штырит прям пипец как, а ты всё попой крутишь…
Римми округлила глаза и не могла выбрать, что её возмущает сильнее: манера общения Крис или её беспардонное вмешательство в чужую личную жизнь.
– Мы с Александром разводимся, – пояснила и тоже покраснела от смущения за подругу Катарина. – Ему удалось оформить второе гражданство нам обоим – уже в вашем мире…
– Которое аннулируют немедленно, – буркнула Римми. – Если кто-то ещё не в курсе, то в Северной Фларингии нейр Мортестиг теперь тоже персона… неграта, вот.
– А речь не о Северной Фларингии, – улыбнулась Катарина. – Восточная Талирия. С нашей стороны это Остази-Толлирен. Там после развода я буду считаться полностью самостоятельной и независимой дамой, и по их законам никто не сможет претендовать на Лили… Вы, наверное, знаете о той злосчастной дуэли шесть лет назад. Тогда погиб мой Петер, отстаивая право на наше с ним счастье. Но погиб и тот, второй, Валь Остен-Фальтер, за которого меня хотели выдать против моей воли… Его убил Анри, мой брат. Дикая, нелепая случайность… Да, он хотел его смерти, но одно только желание не может служить доказательством вины. Однако Остен-Фальтеры потребовали его крови, и если бы не связи Александра, Анри бы повесили… Тогда в качестве компенсации они потребовали моего ребёнка – а моё положение уже стало заметным, и по законам империи имели на это право, ведь официально я считалась невестой их погибшего сына. И мои родители, и семья Петера от меня отказались, ведь мы не успели пожениться тайно, как планировали… У меня бы отняли Лили, моё сокровище, единственную память о моём Петере – и никто бы не возразил: Остен-Фальтеры были в своём праве…
– И снова Александр, – тихо сказала Римми.
Катарина кивнула.
– Он их опередил, и я стала Катариной Мортестиг. Возражать бастарду императора Остен-Фальтеры уже не осмелились, а ведь Александр тогда впервые заявил об этом открыто… И пострадал сам, вызвав своим поступком гнев императора: тот собирался женить его на баглорской принцессе и тем самым наладить торговлю с закрытой державой. Александр впал в немилость и был вынужден сидеть в этой глуши, хотя его имя продолжало защищать меня лучше самых крепких стен… Они ведь с кадетского корпуса были не разлей вода: Александр, Петер и Анри. И Александр всегда был мне таким же старшим братом, как мой настоящий.
– Кароч, в Восточной Талирии после развода Катички и дролечки пусть только попробует кто-то свои лапы загребущие до Лилички дотянуть, ага, – вставила Крис. – Откусят и выплюнут. Там все законы наглухо профеминистские, для разведёнок с прицепом чисто рай в натуре.
