Дороги (СИ) - Панченко Сергей Анатольевич

— Я пешком дойду до машдвора. Запалил коня. Дадите ему напиться? — Попросил Геннадий.

— Конечно, сейчас наберу и напою.

Геннадий посмотрел на ведра с зерном.

— Может и пшенички пару жменек найдется? — Решил снаглеть пастух.

— На такое я пойти не могу. Это семенной материал, каждое зерно на вес золота. — Не поддался Матвей.

— Блин, ну ладно, забегу на ток, нагребу откуда-нибудь. — Геннадий похлопал коня по ребристым бокам. — Ладно, пойду.

Макарке явно не хватало питания, потому он быстро уставал. Помимо пшеницы ему требовалась трава, сено или в худшем случае солома, чтобы набить огромный желудок. Взять их было неоткуда, природа погибла. Вся надежда была на следующее лето, но никто точно не знал, какими станут времена года, и стоит ли ждать положительных результатов, основываясь на прошлом опыте.

Скотине было особенно тяжко из-за ограниченного типа питания. Коровы, овцы и козы страдали от недостатка грубых кормов. Алабай Бывалый превратился в собственную тень. Он иногда показывался на улице, но вид у него был, мягко говоря, невеселый. Пес привык к большому количеству мяса, костям и прочим собачьим радостям, но теперь ему выпадала миска «липучки» в день, редко две. Только человек, куры и крысы чувствовали себя относительно привычно и внешне выглядели не сильно страдающими. Несушки оказались самым синергетически выгодным союзом с людьми, одаривая их ежедневно яйцами и получая взамен почти все то же, что и до катастрофы. Впору было ставить памятник курице и яйцу, чтобы отдать дань их заслуге в выживании жителей обеих деревень. В Можайкино успели соорудить целую многоэтажку-инкубатор для высиживания курами яиц, считая эту отрасль наиболее перспективной в ближайшем будущем. В Екатеринославке пока такого поголовья птицы не имелось. Всё, что снесли куры, моментально уходило на питание.

Матвей, прихрамывая, сходил вглубь штольни и набрал ведро воды из собравшегося там озерца. Макарка сразу понял, что это ему и загорцевал в нетерпении. Выпил ведро до дна и долго возил языком по влажному дну, показывая, что не откажется от добавки. Матвей сходил еще раз.

— Мотя, кого вы так обильно поите? — Поинтересовалась директор штольни Мария Алексеевна.

— Макара. — Ответил Матвей. — Геннадий запалил скотину, чтобы поделиться со всеми радостной вестью, что озимые взошли.

— Да вы что? — Воскликнула бывшая директор школы. — Ну, слава богу. А то я, грешным делом, уже начала думать, что умру от голода, а не от старости.

Матвей рассмеялся.

— Вы, Марь Алексеевна, умрете от сдетонировавшего заряда оптимизма. — Пошутил он и направился к выходу.

— Надо девчонок обрадовать. — Директор штольни поспешила в обратную сторону, где работал женский коллектив.

Конь снова выпил ведро досуха, но уже не пытался сделать вид, что ловит последние капли на дне. Помотал гривой и медленно подошел к детям, громко вдыхая запах зерна.

— Иди отсюда. — Тимоха отодвинул Макаркину морду в сторону.

Тузик, решив, что конь перешел личные границы друга, злобно оскалился и зарычал. Макарка всё понял, посмотрел на собачонку добрыми умными глазами и сделал шаг назад.

— Прости меня Господи. — Матвей зачерпнул из ведра горсть зерна и дал его слизать коню с двух ладоней. — Ребята, вы ничего не видели.

Подростки согласно закивали. Макарка сделал вид, что ему дали гораздо больше, чем на самом деле и тщательно пережевывал еду в течение нескольких минут. На свежий воздух вышел Наиль. Ему аккуратно постригли бороду и волосы, переодели и теперь он был похож на просто изможденного человека. Единственно, что сильно отличало его от остальных, это взгляд. В нем остался страх. Наиль смотрел распахнутыми глазами, как человек, увидевший опасность за мгновение до рокового события.

— Привет. — Поздоровался с ним Матвей.

Он давно ждал, когда тот придет в себя достаточно, чтобы поговорить о дороге. Матвей с Тимофеем еще не оставили идею найти его родителей, но совершенно не представляли, каким стал внешний мир. Хотелось получить достоверные данные и принять на их основе правильное решение.

— Привет. — Ответил Наиль. — У вас и лошади выжили? — Удивился он.

— Это все благодаря штольне. Было куда затолкать крупную живность.

— Я даже собаку за всю дорогу ни разу не увидел. — Он кивнул в сторону Тузика. — Тех, что выжили, быстро съели.

Тимофей положил руку на Тузика сверху, как будто хотел защитить его от поедателей собак.

— А мы с внуком не местные, всё думаем, сможем ли мы добраться до Москвы самостоятельно.

Наиль хмыкнул.

— И думать забудьте. У вас здесь рай, а там настоящий ад. Такого как у вас я не видел. Везде голод и смерть. Какие коровы или куры, люди землю едят, если на ней лежала еда. Я сам ел землю в погребах или магазинах, где банки полопались. Не надо никуда идти, ничего не найдете, кроме собственной смерти.

Тимофей и дед переглянулись. Взгляд внука выражал печаль, но в нем появилось понимание, что затея действительно может оказаться слишком опасной.

— А везде одинаковые разрушения? — Поинтересовался Матвей.

— Ну, да, везде эти разломы, булькающие горячие лужи, гейзеры. Я в самом начале встретил семью, как я думаю, все погибли. Вид у них был, как будто их в кипятке сварили. Я сошел с того места и буквально через пару минут из-под земли долбанул фонтан кипятка и пара. А с виду это была обычная трещина, как и тысячи других. Смерть может настигнуть там, где ее не ждешь. И люди, и природа, все хотят тебя убить.

— А что бандитизма много на дорогах? — Матвей до встречи с Наилем считал эту опасность самой значимой.

— Хватает. Особенно пока по трассе шли. Убитых много раз встречал. Хотя мне непонятно, зачем убивать, если тебя никто преследовать не собирается. Ну, отобрал еду, но убивать зачем? — Наиль присел на корточки, как будто устал стоять. — Люди быстро потеряли человеческий облик. Мне кажется, они стали частью плана природы по уничтожению людей.

— Да беззаконие это и ничего другого. — Не согласился Матвей. — Все мы цивилизованные пока над нами висит опасность неотвратимости наказания.

— Не пойму, как вам удалось изолироваться от остальных? Мне сказали, что я первый человек, которого они увидели после катастрофы. — Удивленно поинтересовался Наиль.

— А я не пойму, как ты нашел сюда дорогу? — В свою очередь полюбопытствовал Матвей. — Ты попал в узкий перешеек, к которому не ведет ни одна дорога. Мы тут действительно живем, как в затерянном мире.

— Я не помню. Последняя неделя у меня прошла, как во сне. Я просто шел. Голова уже не работала, только подсознание, как у пьяного. Брел и брел, а потом увидел людей и понял, что всё, добрел и упал. Я думаю, бог вел меня.

— Не иначе. Математически оказаться у нас у тебя не было шансов.

— Чего-то я должен еще сделать в этой жизни. Наверное, сказать вам, чтобы не обнадеживались тем, что вы в изоляции. Надо бы поставить под контроль тот перешеек. Если голодные банды прознают, в каком богатстве вы живете, вам конец.

— Да у нас и оружия нет никакого. Максимум, что можем найти, пару старых двустволок, да с десяток патронов с мелкой дробью. С таким хозяйством не навоюешь.

— Это да. — Согласился Наиль.

— А что, там прям банды?

— Ну, а как их еще назвать? Группы по интересам? Есть-то всем хочется. Соберутся в шайку самые отмороженные и давай шерстить все деревни и городки в округе. Я много раз слышал стрельбу, но везло, что не попадал на разборки. Один раз ночью на меня почти наступили, но не увидели. Я слышал, как гремело оружие у них. А потом они открыли стрельбу. Убили тех, кто ночевал на дороге чуть дальше меня. Я после этого и решил, что с трассы надо уходить.

— Военных не видел?

— Только в районе Краснодара, больше нигде. Они оборудовали два блокпоста, и там было довольно безопасно. Дурак я, что решил идти домой. Думал, раз столько народа на дороге, то это безопасно. А потом, когда дело коснулось еды и защиты, оказалось, все сами по себе. А через неделю от толпы уже остались единицы, а через полмесяца и вообще никого. Кого убили, кто прятались днем по норам, как крысы, кто от плохой еды или болезней умер, кто в трещину провалился в темноте или в кипящую лужу. Дорога — гиблое место. Я — это типичная ошибка выжившего. Наверное, мне надо было оказаться здесь, чтобы отговорить вас от этого мероприятия.