– Бесполезно говорить, что я не пью вообще и вчера… это случайность? – без особого энтузиазма спрашиваю я.
– Ну отчего же? – Он почему-то не уходит, хотя явно спешит. В руках кристалл от магмобиля, на плече – спортивная сумка. – Охотно верю. Но это ничего не значит. Саморазрушение. Оно у тебя в крови, нельзя с таким в бой. Я не готов брать ответственность за адреналинщика. Пойми, ты сам не знаешь, когда у тебя сорвет крышу.
И это тоже правда. Не знаю, как объяснить, что мне жизненно необходим кто-то, кто сможет удержать меня на том краю над бездной, где я балансирую с того момента, как вернулся из Монарко.
– Но мне нужно… Мне нужно почувствовать себя живым, и я…
– Ты творишь всякую дичь, верно? – заключает он жестко.
Этот разговор дается намного тяжелее, чем я думал.
– Мне не нужно побед, не нужно сверхрезультатов. Я хочу свободно двигаться в экзоскелете. Да, на тренировках будет больно и жестко, но это увеличит подвижность экзоскелета, и я смогу двигаться, почти не чувствуя его. Мне это нужно.
– А если правду? – прерывает меня шэх, а я теряюсь. Потому что шел к нему именно за этим. Ну… или почти за этим.
– Но это правда.
– Нет, и ты прекрасно это знаешь. Это предлог. То, что тебе говорит разум. А что говорит сердце? Подумай, Дар, перед ответом. От этого зависит, возьму я тебя или нет. Понимаешь, в чем дело, парень… Мы всегда врем. Себе, окружающим… Всем. Но иногда себе врать недопустимо. От этого зависит жизнь, и не всегда наша.
– Хорошо… – Я откидываю голову на стену дома, прикрываю глаза и закусываю губу. Не люблю выворачиваться наизнанку. – Мне нужно… нужно чувствовать боль, – наконец признаюсь в своей слабости. – Она заставляет понимать, что я еще жив. На тренировке можно контролировать этот процесс, а вне тренировок – нет.
– Вне тренировок ты не можешь контролировать потребность в боли? – Шэх хочет дожать меня окончательно. Что же… он в своем праве.
Открываю глаза и смотрю на него, не таясь и открыто, выпуская собственных демонов, понимая, что сейчас демонстрирую всю накопившуюся в душе тьму. Открываюсь перед ним больше, чем перед Китом, и тихо говорю:
– А я не хочу. Только вот… боюсь, рано или поздно это меня убьет.
– Но и умирать ты не хочешь, так ведь? Вопрос, возможно, покажется тебе глупым, но мне нужно знать на него ответ.
– Не глупый. Я не знаю, хочу умирать или нет. Мне все равно. – Задумываюсь, пытаясь побороть нестерпимое желание закурить. – Но близкие мне люди приложили слишком много усилий, вытаскивая меня с того света. Я не имею права уйти из жизни самостоятельно. Это нехорошо по отношению к ним.
– Но случайно можно… – догадывается шэх.
Мне страшно то, как глубоко он смотрит мне в душу. Я понимаю, что после этих слов шэх меня пошлет, но все равно говорю:
– Да. И я постоянно ищу этот случай.
– Я не психолог, Дар… и не целитель. И уже говорил, что не люблю иметь дело с адреналинщиками. Все адреналинщики опасны как раз тем, что в попытках случайно уйти из жизни слишком часто тянут за собой других.
– Психологи и целители не помогли. Поверьте, были лучшие, – говорю я.
Шэх смотрит на меня долго, явно не решаясь дать ответ, а потом говорит:
– Тебе можешь помочь только ты сам. Никто больше. Другие могут дать только необходимую поддержку.
– Вы дадите мне эту поддержку? – в лоб уточняю я, обещая себе, что, если шэх скажет «нет», больше унижаться не буду.
– Ты до сих пор пьян, замерз и, судя по лихорадочному блеску глаз, заболеваешь. – Это не посыл, но и не ответ. – Я правда принял тебя за зельевика. Пойдем.
– Куда? – лениво уточняю я, так как идти никуда не хочу. Ну и не могу далеко. Но в последнем точно признаваться не стану.
– В дом пошли.
Согласно киваю, тяжело встаю и двигаюсь следом за шэхом. Как только попадаю в тепло, ведет, а руки и ноги начинает покалывать. Демоны, я и правда окоченел.
Разуваюсь и прохожу в гостиную, которую вряд ли могу рассмотреть. Перед глазами туман, и вообще реальность воспринимается с трудом. Организм на грани. Я перегнул палку, устроив ему слишком сильное испытание. Теперь расплачиваюсь.
Шэх идет на второй этаж, и я двигаюсь за ним, сжав зубы. Лестница кажется сущим адом, а каждое движение напоминает первый день после того, как на меня надели экзоскелет.
– Располагайся. – Шэх открывает передо мной дверь комнаты. – Это гостевая. В ванной полотенца, одежду я тебе принесу. Твоя задача – сходить в душ и выспаться. Проголодаешься – еда на кухне, в холодильнике. Мне надо уехать. Я вернусь вечером. Если не передумаешь, как проспишься, поговорим.
– Не передумаю, – уверенно отвечаю я, и он кивает.
– И еще один момент. Прости, парень, но я должен обсудить твое решение с твоей бабушкой. Заиметь во врагах мирс Амелию мне не хочется. У меня нет ресурса противостоять ей.
– Не говорите ей про мое состояние, – прошу я. – Она расстроится.
– Но не удивится?
– Послушный внук у нас Кит. – Я пожимаю плечами. – А про тренировки она знает. Не могу сказать, что одобряет. Точнее, как… она одобряет идею, но не направление. Но запрещать точно не станет.
– Я все равно поговорю.
– Ваше право.
Шэх уходит, а я падаю на кровать и вырубаюсь, проигнорировав указание сходить в душ. Я жутко замерз, но устал сильнее. Но главное, я сделал то, что хотел.
Глава 18
Каро
Мне плохо и душат рыдания. Впервые мне наплевать, что скажут другие. Впервые мне наплевать, что кто-то слышит мои всхлипывания. Потому что хочу плакать и плачу. Сама себе поражаюсь. Мне не больно, никакой трагедии не произошло, но обидно до такой степени, что я полночи рыдаю в подушку, одновременно жалея себя и ненавидя за слабость. Засыпаю только под утро, но зато крепко. Настолько, что истошный визг Энси заставляет меня буквально подпрыгнуть на кровати и испуганно распахнуть глаза, скорчившись от дикой головной боли. Вот знала, что рыдать полночи – не лучшее решение. Перед глазами плывет комната, от непрекращающегося визга Энси кажется, что лопнут виски.
Я даже понять не могу, что произошло. В комнате полумрак, несмотря на то что наступило утро. Шторы все еще задернуты, и луч света пробивается только в пространство между ними. Не сразу понимаю, что довело соседку до истерики. А потом перевожу взгляд с ее испуганного лица и дрожащих, прижатых ко рту рук в сторону стола, и сама испуганно замираю, отказываясь верить.
Оказывается, в комнате мы не одни. И одно это до ужаса пугает. За нашим столом сидит девушка. Ее руки лежат на столе. Бледные худые пальцы, ногти без лака и длинные, спускающиеся ниже поясницы волосы, завитые крупными локонами. Посиневшие губы и остановившийся взгляд. Я ее не знаю, но в колледже я учусь недавно, и многие лица мне незнакомы. На девушке кукольное платье. Нежно-розовое, с рукавами-фонариками и рюшами по подолу. Она мертва. Абсолютно и безнадежно. Издалека выглядит как очень реалистичная восковая кукла, однако едва различимый, но такой знакомый запах смерти, от которого все холодеет внутри, не спутаешь ни с каким другим. Я изучила его очень хорошо.
– Каро! – воет Энси. – Скажи, что это кукла! Пожалуйста, это ведь кукла?
– Кукла… – сглотнув, соглашаюсь я, пытаясь остановить головокружение. – Теперь это просто кукла. Мертвая кукла.
– Ну, Каро… что это?
– Не знаю, – отзываюсь я дрожащим голосом и осторожно поднимаюсь с кровати, чтобы на негнущихся ногах сделать шаг вперед.
Не хочу, но привыкла смотреть в глаза своим кошмарам. Я должна убедиться в своих догадках. Вдруг я ошибаюсь? Вдруг это и правда кукла? Или девушка жива и ей нужна помощь?
Такие простые мысли заставляют дышать и что-то делать. Если я расслаблюсь, тоже впаду в истерику. Я близка к ней. Странно, но мертвые пугают меня меньше, чем замкнутые помещения. Возможно, потому что мертвые никогда не делали мне зла? А в шкафу меня запирал тот, кто принес в мою жизнь кошмар. И этот кошмар снова вырвался на свободу.
