– И ты, подозреваю, по прибытии на Землю, будешь обязан Агентству обстоятельным отчетом об этом своем визите? – не без злорадства осведомился Татор.
– Именно, дружище, – сказал Кратов со вздохом. – Именно отчетом и непременно обстоятельным.
– Весьма удобно, – заметил Мадон вполголоса. – В нужное время вдруг, словно бы по волшебству, оказаться генеральным инспектором.
– Не льстите мне, Жак, – проворчал Кратов. – Это я фрахтователь генеральный, а инспектор так себе, заурядный.
– Держите хвост фогратором, Консул, – весело заявил Белоцветов. – Если что, мы вас прикроем.
– Ты себя не забудь прикрыть, мальчик мой, – сказал Мадон сварливо и защелкнул на плече коллеги какой-то отошедший щиток. – К слову, у кого-нибудь есть оружие?
– А зачем? – беспечно спросил Белоцветов.
– У меня есть, – сказал Татор. – Кстати, Жак… Санти… советую и вам. Во избежание эксцессов.
– Тогда уж и я, – сказал Кратов.
– Нет, Кон-стан-тин, – мягко, но неумолимо возразил Татор. – Тебе оружие не полагается ни при каком раскладе. Ни как пассажиру, ни как инспектору.
– Подчиняюсь административному произволу, – проворчал Кратов. – Надеюсь, вам оно не понадобится, и вы проклянете себя за то, что пришлось таскать повсюду никчемные железяки.
– Феликс, – сказал Татор, – мы выходим, будьте на связи.
– Непременно, мастер, – откликнулся Грин с командного поста. – Я всегда на связи и, если честно, предпочел бы оказаться с вами, а не полировать своей задницей навигаторское кресло, тем более что есть люди, у которых это получается не в пример лучше моего, да и задница изготовлена из более прочного материала…
– Заткнитесь, Феликс, – сказал Татор незлобиво. – Вы знаете процедуру.
– Конечно знаю, мастер, и все же…
Шлюзовая камера, где они оказались спустя пять минут, была устроена явно для существ более крупных, чем стандартные человеческие особи. Не сразу и не до конца разгоревшийся светильник находился в самой верхней точке сводов, сходившихся над головой подобно лепесткам диковинного цветка. Да и сами плавно выгнутые стены выглядели словно внутренность растительного плода, а не помещение техногенного свойства. Они созданы были из материала, напоминавшего собой застывшие медовые потеки, в толще которых таились ветвистые прожилки.
Элмер Э. Татор вопросительно поглядел на Кратова.
– Виавы, – сказал тот, пожав плечами. – Без них никакое безумство не обходится.
– И как мы, по-вашему, отсюда… – начал было Мадон, недовольно хмурясь.
Красноватый свет мигнул, и один из лепестков, составлявший противоположную от шлюза стену, бесшумно раздался, открывая узкий проход. Продолжая ворчать, бухтеть и сетовать в том смысле, что: «И как я, по-вашему, тут пролезу со своим скафандром…», Мадон выдвинулся вперед и попытался протиснуться в щель боком, но та, словно упреждая его намерения, раздвинулась на необходимую для проникновения ширину, и даже с некоторым запасом.
– Что там у вас? – не запозднился Феликс Грин.
– Мы угодили на территорию виавов, – охотно отозвался Белоцветов. – «Нужно уметь делать те глупости, которых требует от нас наша природа». [76] У тебя есть знакомые среди виавов? Могу передать привет.
– Есть, и предостаточно. И ни одному не пришло бы в голову потратить часть своего драгоценного времени в этой дыре.
– Может быть, стоит напомнить, кто нас в эту дыру привел? – злобно осведомился Мадон, уже топтавшийся в тускло освещенном коридоре по ту сторону прохода.
Стеклянистый материал, из которого были изготовлены стены коридора, настолько смахивал на застывший крыжовниковый сироп, что хотелось избавиться от шлема и маски, приблизить к нему лицо и лизнуть. Даже зернышки угадывались в темной зеленоватой толще. Кое-где неразрывную бесшовную поверхность разделяли нежно-зеленые структуры вроде черешков с голыми прилистниками, от которых вдоль изгибов коридора распространялся мягкий усыпляющий свет. Белоцветов провел пальцем по стене и горделиво продемонстрировал остальным:
– Ни мельчайшей пылинки! Вот бы мне домой такие стены…
– Ну хорошо, – сказал Кратов. – Итак, мы здесь. Каковы планы?
– Кораблю потребуется шесть часов, чтобы восстановить штатную энергонасыщенность, – сказал Мадон. – А мы пока займемся поисками аборигенов и прочими невинными шалостями.
– Собери «Тетру», – сказал Белоцветов. – Найди туземца.
– А ты, Кон-стан-тин, – не без злорадства промолвил Татор, – в это время предашься инспектированию.
Негромко пикируясь, они двигались по змеистому коридору. Пол слегка пружинил под ногами, иногда вспыхивая ярко-синими знаками, непонятными для непосвященных. Несмотря на полумрак и запустение, от этого странного места не исходило никакой угрозы. Лишь однажды Кратову почудилась слабая тень чужого эмофона, скользнувшая где-то очень далеко, но и в ней не читалось ни агрессии, ни даже намека на интерес к незваным визитерам. Несколько раз в стенах, реагируя на движение, с младенческим чмоканьем вскрывались проходы, что вели в наполненные таким же приглушенным светом пустоты неясного назначения, и тотчас же закрывались. В одной из пустот Кратов успел разглядеть расположенные амфитеатром ряды кресел, и Татор это подтвердил, в другой же Белоцветов завидел громадный бассейн, наполненный темной вязкой жидкостью, и жидкую растительность кустарникового типа по краям, но остальные наблюдатели его впечатлений не разделили, сойдясь на том, что кое-кто давненько не проводил отпуск в родной средней полосе Евразии, оттого и мерещится всякое.
– Консул, вы ведь читаете эти надписи? – спросил Белоцветов отчего-то шепотом.
– Какие? – не сразу понял Кратов, погруженный в свои мысли.
– Те, что под ногами.
– А… Да, с пятого на десятое. Это какой-то технический социолект, один из многих распространенных в письменности виавов. Наличие графической письменности очень сильно сближает наши расы. Сложность в том, что для каждого раздела науки или культуры у виавов есть свой, отдельный язык описаний, с собственной знаковой системой. Универсального языка не существует. Нам, людям, в этом смысле намного проще: два-три базовых алфавита, десять цифровых символов на все случаи жизни, да еще несколько языковых расширений для специфических нужд, тоже в общем-то понятных… – Он не заметил, как увлекся. – Наверное, потому мы так легко и безболезненно мигрируем из одной области познания в другую, из науки в искусство. Человек – весьма универсальное существо, в отличие от виавов, которые полагают себя существами специализированными, узко нацеленными. Когда-то это сильно затрудняло взаимопонимание. Виавам, при всем их морфологическом сходстве с людьми, оказалось нелегко принять тот факт, что с одним и тем же человеческим существом можно обсуждать ксенологическую проблематику, устройство вселенной и высокую музыку. Для полноценного общения с академически образованным и высококультурным представителем нашей расы потребовалось бы четыре-пять виавов… хотя уровень погружения в каждую отдельную сферу у виавов обнаружился бы намного серьезнее. Феномен человеческой универсальности… в числе прочих наших достоинств… – Мадон сардонически хмыкнул, но смолчал. –…и послужил причиной происходящих конвергентных процессов между нашими культурами. Виавы изучают нас, мы без особых церемоний пользуемся их научными и техническими преимуществами, и все вполне довольны.
– Так что там начертано? – терпеливо спросил Белоцветов.
– Это указатели. Слева жилые помещения, справа ангары для техники, впереди нейтральная зона.
– Не вижу никаких ангаров, – проворчал Мадон недоверчиво.
Не говоря ни слова, Татор шагнул к стене и приложил пятерню к зеленому стеклянистому покрытию. Прозвучало знакомое уже аппетитное причмокивание. В стене разверзлось овальное отверстие, за которым угадывалось слабо освещенное пространство солидных размеров. «Ага», – сказал Мадон удовлетворенно. Татор присоединился к группе, и они продолжили движение. Уже позади них снова чмокнуло, проход закрылся.
