— Ты что, кирпичей сюда наложила? — спросил я Валентину, когда мне открыли дверь номера.
Дети в моё отсутствие чувствовали себя прекрасно: он вертелись в новых обновках, а Валентина с Верой занимались тем, что одевали их то в одну, то в другую одёжку.
Прям как в куклы играют, — промелькнула мысль у меня в голове.
— Валентина — это же ужас! — Я кивнул на чемодан. — Что ты сюда напихала?
— Самое необходимое, — флегматично ответила Валентина. — И то, я взяла только одну треть, самое необходимое, всё остальное пришлось оставить. Чтобы за перевес не платить…
Я закатил глаза: ох, и женщины… Как хорошо нам, мужикам: бритву взял, исподнее запасное взял, ещё там носки, документы — и всё, можно ехать, хоть на Эверест, хоть на луну. А вот они… И вот зачем ей всё это в Якутии?
— Да, действительно, Валентина, что ты столько набрала? — удивилась Вера.
— Ну, как же? Я ведь не знала, какая здесь погода, поэтому взяла одежду и на тёплый, и на холодный период. Кроме того, я прихватила платье на выход, платье в театр, разные туфли ко всему этому… — начала перечислять Валентина.
У Веры глаза стали по пять копеек:
— Ну, ничего себе! Ты же сюда на сколько приехала?
— Как вы, так и я!
— Так мы через несколько дней уже возвращаемся, — сказал я.
— Ну, и я тогда же вернусь.
— Так зачем ты всё это тащила?
Валентина равнодушно пожала плечами и отвернулась к Анфисе, которую она сейчас одевала в какой-то сарафанчик с многочисленными рюшами и помпончиками.
Анфисе это всё необычайно нравилось. Если Алёша терпел примерки стоически, как и подобает настоящему мужчине, то Анфиса прямо млела, и с удовольствием рассматривала принаряженную себя в большом зеркале. Она и крутилась перед ним, и вертелась, как маленькая мартышка. Всё рассматривала, какая она в этих платьишках…
Я улыбнулся — видно, что растёт настоящая девочка.
Нечего говорить, но в тот дальний улус я уезжал с тяжёлым сердцем. Еле-еле удалось отделаться от Валентины, чтобы она не ехала со мной, и то только потому, что Вера ни в какую не хотела оставаться с детьми одна, а тащить с собой и Веру, и детей, и Валентину — это было уже за гранью добра и зла. Поэтому было принято такое соломоново решение, и все они остались в Якутске. Я уезжал, и сердце моё радовалось от того, что весь этот гарем с детьми я сбросил со своих плеч хоть ненадолго. Поскорее бы уже вернуться в Москву, и пусть там уже Адияков с детьми разбирается. А насчёт баб я тоже надеюсь, что что-нибудь придумаю. В крайнем случае, напущу на них Надежду Петровну. Она очень быстро с этими «невестами» разберётся.
О том, что Вера имела по отношению ко мне какие-то матримониальные планы, я порой задумывался, хотя совершенно не понимал, на что она надеется. Мы были как гусь и гагарочка — совсем не парочка. Хотя, может, я и ошибаюсь. Кто этих женщин поймёт?
А вот то, что Валентина уже мысленно примеряла белую фату, — в этом я не сомневался нисколечко.
Поэтому, когда я загрузился в большой грузовик и отправился в улус, моё сердце аж звенело от радости. Погода портилась, но я надеялся, что не застряну там надолго.
Не буду рассказывать о всех тех приключениях, которые произошли со мной за эти пять дней, ничего особенного или такого выдающегося не было, чтобы прям отличалось от поездки в предыдущий улус. Скажу лишь только, что удалось запастись ещё кое-какими мехами: в том числе соболем, чернобуркой и песцом, а также раздобыл у охотников ещё немного золотого песка и изделий из мамонтовой кости.
Но более того, к моему вящему удовольствию, я-таки нашёл алмазы!
И именно там, где и спрятал их Адияков!
В общем, когда стемнело и хозяева фактории, у которых я ночевал, легли спать, я встал, вроде как бы в туалет, и пошёл туда, где говорил Адияков — за старый, сгоревший лабаз. Это было место, обозначенное им. Я нашёл его довольно быстро, и так как с собой у меня была сапёрная лопатка, то под старой полусгнившей колодой выкопать эту жестянку не составляло никакого труда. И уже через некоторое время у меня оказался этот то ли клад, то ли схрон, и я стал обладателем довольно-таки значительных богатств. Честно скажу, на бриллианты в классическом понимании этого слова, оно явно не тянуло — это были всего лишь неогранённые алмазы, а вовсе не бриллианты, как наговорил мне Адияков. Но, скорее всего, он либо ошибался, либо путался, либо же хотел придать вес своим словам. Но, как бы то ни было, я привезу это всё в Москву, а там мы с ним решим, в какую ювелирку их можно будет сдать, и что из этого получить.
Насчёт денег, так то, что они уйдут и по достаточно хорошей цене, я даже не сомневался. В крайнем случае, если уже на то пошло, это всё дело можно и придержать. А через каких-то там пару десятков лет вся ситуация изменится, и эти алмазы можно будет реализовать уже по нормальной цене, и прикупить какое-то дополнительное жильё в Москве или ещё какие-то ценности. В общем, я был удовлетворён полностью.
А вот когда я вернулся в Якутск, я ахнул.
И было отчего!
— Я остаюсь, — заявила Вера, как только я вернулся в гостиницу, и мы собрались все в этом большом номере.
— В каком смысле ты остаёшься? — не понял я.
Честно говоря, спорить с ней сейчас мне совершенно не хотелось. Дорога назад оказалась настолько тяжёлой, что я так вымотался, и хотел принять душ, упасть на свой топчанчик и уснуть.
— Я остаюсь в Якутске, — Вера мило зарделась и многозначительно переглянулась с Валентиной.
— Так! Что опять случилось? Рассказывай! — раздражённо нажал голосом я.
Вера ещё поизображала из себя скромницу, но Валентина наконец не выдержала и радостно выпалила:
— Наша Вера выходит замуж!
— Да ладно, — обалдел я, — когда успела? За кого хоть?
— За Еремея Данилыча, — пробормотала Вера и потупила глазки, словно вся прям такая скромница.
— А это кто такой? — не понял я.
— Это директор гостиницы, — улыбнулась Вера. — Мне здесь очень нравится в Якутске, и когда Еремей Данилыч сделал мне предложение, я сразу согласилась.
— Офонареть, — только и смог проговорить я, вспомнив коренастого якута с хитрыми глазками, но комментировать Верин выбор не стал, только спросил. — А как же твои вещи в Москве, твои родственники и все остальное? Твоя работа, в конце концов?
— Да какие там родственники! — фыркнула Вера, — они от меня давно отмахнулись, когда узнали, что я в ресторане в подтанцовке танцую. Квартиры у меня тем более там нет, я же снимаю у знакомой угол. Вещей у меня тоже немного. А что там какое осталось, так я напишу письмо Наташке, она всё мне потом посылками вышлет, а так-то там и нет особо ничего у меня.
— Но здесь же… — замялся я, пытаясь подобрать слова поделикатнее.
— А что здесь? Ты хочешь сказать, здесь дыра? Не согласна! — фыркнула Вера, — мне здесь нравится, и Еремей Данилыч мне тоже нравится!
Я даже не нашёл, что сказать:
— Но, Вера, так за два дня… это ж несерьёзно…
— Ну почему за два дня? — усмехнулась Вера. — Он на меня давно глаз положил, ещё как только я приехала сюда. Ну, а за эти дни да, мы с ним подружились.
Она мило покраснела, и я понял, что под понятие «подружились» входит не только взаимный поход в кинотеатр. Но комментировать данную ситуацию я не стал, только пристально посмотрел на неё и ещё раз спросил:
— Вера, ты хорошо подумала?
— Конечно, хорошо, — с еле сдерживаемым триумфом улыбнулась она.
Спорить с ней я не стал, по её виду было видно, что она счастлива.
— Я поговорю с ним сам, — только и сказал я.
— Ой, Муля, не начинай, — засмеялась она, — ты кого угодно перепугаешь. Ну, поговори, если тебе так будет спокойнее.
Я кивнул, уже подыскивая слова, которые я скажу пройдохе якуту.
— Вот только у меня же шуба там осталась, в Москве, — закручинилась Вера, — и придётся здесь что-то искать… а в этом магазине ничего и не купишь нормального, и у меня дома платье красивое было… бирюзовое… И вот в чём я теперь замуж выходить буду?
