— Ой, а мне к чаю вас особо и угостить нечем, — смутилась Муза, когда мы уже рассаживались за столом в комнате пить чай.
— Да погоди ты, Муза, причитать! Я чуть не забыла! — засмеялась Белла и вытащила из сумки свёрток с пирожками Дуси. — Вот, Дуся пирожков напекла. Так, что нормально будет. Давай, тащи свой чай.
— Ой, как я уже давно не ела Дусиных пирожков! — всплеснула Муза и посмотрела на нас искрящимся от смеха взглядом.
Муза сильно изменилась. Если раньше это была сухонькая неулыбчивая женщина, которая прямо держала спину и высоко подбородок, недоедала и брала у Мули бесплатные талоны на вегетарианскую столовую, то сейчас, в замужестве, она раздобрела и пополнела, её щёчки налились румянцем, а на губах постоянно блуждала добрая улыбка. Из прошлой Музы осталась только ровно выпрямленная спина и высоко поднятый подбородок. Сейчас она выглядела очень мило, была в домашнем халатике в голубой цветочек, а на голове повязала красивую косынку, словно обычная домохозяйка, а не балерина.
— Ну, так надо хоть иногда заходить к нам в гости, — деланно проворчал я. — Дуся тебе всегда рада.
— Да всё как-то некогда, — чуть смутилась Муза. — Виталий сейчас бригадир над звероводами в зоопарке, а мне тоже дали другую секцию. Я там сейчас, кроме моих любимых оленят, занимаюсь и маленькими бегемотиками. Представляете⁈
— Да ты что! — засмеялась Белла. — Я представляю, какие они слюнявые!
— Ничего они не слюнявые, — со смехом возмутилась Муза. — Если бы ты видела, Белла, как они смешно пьют молочко из соски! И чмокают! Вот, приходи к нам, и я тебе покажу. Можешь даже сама их покормить — у меня как раз появились новенькие двойня, Мишка и Тишка.
Муза принялась с таким восторгом рассказывать о своих зоопарковских питомцах, что мы с Беллой аж заслушались, с умилением.
— Я смотрю, ты счастлива, Муза, — тихо сказал я.
— Очень счастлива, — выдохнула Муза. — Мы с Виталием живём прекрасно. Я даже подумать никогда не могла, что тот мой уход от балета, от искусства, перевернёт всю мою жизнь в лучшую сторону. Какая же я дура была, что цеплялась за старое! Что жила такой скучной жизнью… обидами… Несколько лет этой жизни просто можно вычеркнуть, — сказала Муза и, посмотрев на меня с благодарностью, сказала, — И спасибо тебе, Муля, что ты прочистил мне мозги и подсказал, как лучше сделать.
Я улыбнулся и кивнул.
— А как там Верка? — спросила Муза и подлила нам чаю. — Расскажи, как ты её в Якутию сманил и там замуж выдал?
Белла тоже с интересом посмотрела на меня и даже бросила есть пирожок.
— Прекрасно устроилась наша Верка! — засмеялся я. — Кто бы подумал, что она заведет себе мужа-якута!
Я и в подробностях рассказал историю их отношений.
— Так что теперь у неё муж — директор самой главной в Якутске гостиницы, да, наверное, и во всей Якутии, — рассмеялся я.
— Да молодец Верка, хорошую карьеру сделала, — кивнула Муза. — Я, честно говоря, от неё не ожидала.
— А я всегда знала, что Верка останется при больших барышах, — усмехнулась Белла. — Она всегда была такая пронырливая. Хотя, честно говоря, я почему-то думала, что она в Москве останется.
— Нет, она посмотрела, посмотрела, что в Москве ей, кроме одинокой грустной старости, больше ничего не светит, и решила, что для Якутска она будет московской актрисой. И будет там блистать.
— О-о, погодите, она ещё и примой станет в их местном драматическом театре! Вот посмотрите! — уважительно покачала головой Белла. — В принципе, Верка права.
— Ну, так же, как и Жасминов, — пожала плечами Муза и взяла ещё пирожок. — Ведь после того побега с Лилей он здесь найти себе место не мог. А смотри, как хорошо он у Печкина устроился и вполне доволен собой. Он, кстати, недавно писал мне.
— Что там? Как он?
— Да всё прекрасно. Ставят какой-то сейчас потрясающий спектакль, очень сложный, и ему не хватает актёров. И вот он почему-то вдруг решил, что пригласить надо именно меня, чтобы я исполняла там танцы.
— Ну, а ты что? — усмехнулась Белла.
— Да зачем оно мне? Мне и так хорошо.
— А как там Лиля? — спросил я. — Она вам не писала?
— Почему же, она мне регулярно пишет. Девочка у них родилась. А скоро Гришку выпустят за хорошее поведение. У него же золотые руки, и поэтому руководство к нему благоволит. Они скоро приедут в коммуналку.
— Вот дела, — сказала Белла. — Никогда бы и не подумала, что так у них всё сложится…
— Ну, думаю, это ещё не конец. Когда они вернутся в коммуналку, мне кажется, сразу и Жасминов подтянется, — задумчиво покачала головой Муза и вздохнула.
— Вполне может быть, — сказал я. — От Жасминова всего можно ожидать.
— И от Лили тоже, — добавила Муза. — Как она не поймёт, что не нужно цепляться за старые иллюзии…
— Я вот всё ещё цепляюсь, — тяжко вздохнула Белла, и на глазах у неё показались слёзы. — Вот всем нашим ты помог, Муля: и Верку пристроил, и Музу, и Машу. И своим родственникам всем. Про Фаину Георгиевну я даже говорить не буду. И даже Орфею помог, и Герасиму… А вот только про меня ты как-то даже не думаешь.
— Ну, Белла, — возмущённо сказал я, — ведь ты сама просила только разобраться с директором ресторана, и на этом всё. И я тебе подсказал, как чем заняться, со сватовством…
— Эх, Муля. Сватовство — это сватовство, — вздохнула Белла. — Да и круг моих клиенток очень небольшой, все в основном сосредоточены вокруг нашего ресторана. Простые рабочие девушки с окраин не идут ко мне…
Она рассмеялась горько и зло.
— Ты не просила, — опять сказал я.
— Ну, а теперь прошу, — с вызовом посмотрела на меня Белла. — Муля, я вот в присутствии Музы прошу тебя, помоги мне создать свою нормальную судьбу! Я тоже хочу жить хорошо и быть счастливой. Я смотрю на Музу, я слушаю ваши рассказы про Лилю, про Верку, про Жасминова, и я тоже хочу, чтобы у меня всё было в порядке. Муля, придумай что-то!
Она посмотрела на меня умоляющими глазами.
— Да не вопрос, — кивнул я. — Только нужно понять, чего ты сама хочешь, Белла?
Белла задумалась.
— Хочешь ли ты продолжать работать в ресторане пианисткой? Или в театре?
— Нет, конечно. Я давно уже не хочу работать в ресторане. А в театр вернуться… Да кем я туда вернусь, Муля? Гардеробщицей? У меня за все время была одна единственная крошечная роль, и то в массовке. Мы там на подтанцовке плясали. А после этого ничего и не было. Какая из меня актриса? — тяжко вздохнула Белла.
— Хорошо, понял тебя. Но ведь ты прекрасно играешь на фортепиано. Ты умеешь импровизировать?
— И что с того? Кому сейчас это нужно? Сейчас уже начинается звуковое кино, сейчас начинаются вот эти все грампластинки, и уже несколько раз директор говорил, что дешевле поставить граммофон, чем платить зарплату мне и девчатам. Так что, думаю, ещё некоторое время я, может быть, и продержусь в этом ресторане, а потом придётся идти на копеечную пенсию и продолжать коротать остаток своей жизни в коммуналке. Вот вернётся сейчас твой Софрон, и вообще будет там весело, — она тяжко вздохнула. — Ещё и эти новые соседи такие странные…
— Ну, тогда я предлагаю так, — сказал я и сделал паузу.
Муза и Белла уставились на меня с интересом.
— Итак, давай ты устроишься в Дом пионеров и будешь вести самодеятельность для детей? — предложил я.
— Нет, нет, нет! — торопливо замахала руками Белла. — Детей я не люблю.
— Ну, вы же с Ярославом такие друзья были…
— Ярослав — это непростой ребёнок, — покачала головой Белла. — Он отличается от всех детей. Можно сказать, что он даже как маленький старичок.
— Как там он? — спросила Муза.
— Ты знаешь, до поездки в Якутию я его видел один раз только, а после ещё не успел встретиться. Я же только второй день как вернулся. Сегодня я не знаю, успею ли я к нему, но вот завтра точно схожу.
— А на работу ты что, не ходишь? — спросила Муза.
— Да почему же не хожу? Просто у меня ещё два дня отпуска.
— Ну, тогда, конечно, сходи, проведай.
