Я поднялся и отступил на шаг. Осмотрелся. Казалось, теперь здесь столпились все гости, что явились на ассамблею. Люди были повсюду, они напирали из-за кустов, стояли кучками вокруг и постоянно что-то говорили, и говорили, и говорили.
— В князя стреляли… Плох совсем…
— За доктором Сарычевым послали, но когда он еще приедет⁈
— Долго ждать… Князь отойти успеет за это время. Вот девица говорит, что она вроде как доктор.
— Да разве может девица быть доктором?
Так и хотелось крикнуть им: «Заткнитесь все!»
— Заткнитесь все! — заорала Катерина через плечо. — Лешка, отгони их, чтоб на пять шагов вокруг никого не было!
Голос ее при этом был таким, что возражать или же пытаться игнорировать ее приказ не представлялось возможным. И я сразу раскинул руки в стороны, пытаясь потеснить напирающую толпу.
— Господа, работает сыскной приказ! Прошу всех отступить на пять шагов назад! На пять шагов!
Странно, но меня послушались. Я и сам такого не ожидал, но передние ряды попятились, а задние не стали сопротивляться, и скоро вокруг лежащего на траве хозяина особняка образовалось свободное пространство.
— Свет! — приказала Катерина. — Принесите мне фонарь!
Народ задвигался, а уже через минуту из толпы вырвался Петруша Вяземский, держа перед лицом фонарь, под стеклянной колбой которого пылала толстая свеча. В круглых очках моего приятеля отражалось желтое неподвижное пламя, делая его глаза похожими на кошачьи. Мы подошли к телу сиятельного князя, и Петруша опустил к нему фонарь.
— Так и держи, — сказала Катерина.
Быстрыми движениями она расстегнула пуговицы на камзоле и распахнула его. На белой сорочке размер нанесенного ущерба был виден как нельзя лучше — вся левая половина груди была сплошь залита кровью.
— Матерь божья!.. — прошептал Петруша. — Он живой вообще?
Как бы отвечая на этот вопрос, князь издал тихий стон и уронил голову набок.
— Жив пока, — отозвалась Катерина. — У него пуля между ребер застряла. В крест ударилась и глубже не прошла. Уберег его боженька в этот раз. Если от шока не помрет, то жив останется… — Она подняла на меня глаза. — Алешка, мне понадобятся два столовых ножа с нашего стола и графин водки.
— Зачем? — растерялся я.
— Два ножа и водка! — прорычала Катерина, сверкнув очами. — Живо, камер-юнкер!
Я развернулся и сразу наткнулся взглядом на бледное лицо дворецкого, стоящего неподалеку с фонарем в руке.
— Силантий, быстро неси два столовых ножа и графин водки!
— И ножницы! — крикнула ему Катерина. — Если нет ножниц, то сойдет и простой нож, чтобы разрезать ткань.
— Вас понял, барыня! — заверил ее Силантий. — Сию минуту все будет!
Чего у дворецкого было не отнять, так это его способность выполнять приказания быстро и в точности. Уже через несколько минут перед Катериной стоял серебряный поднос, на котором лежали два столовых ножа, один нож для разделки мяса и стоял полный графин с водкой. И еще по собственной инициативе дворецкий притащил второй графин с теплой водой и стопку чистых салфеток.
Взяв нож, Катерина поддела сорочку снизу и быстро разрезала ее до самого ворота. Распахнула, оголив волосатую грудь князя. Кровь медленно сочилась из раны несколькими струйками, затекая ему под спину. Большой серебряный крест на шее Афанасия Ивановича был смят ударом пистолетной пули, а сама она торчала промеж раздробленных ребер, почти проникнув в тело. Снаружи был виден лишь самый ее краешек.
Катерина приложила ножи рукоятками друг к другу, выдернула из своей дорогущей шляпки ленту и плотно примотала ножи друг к другу. Затянула ленту на несколько узлов. За ней все наблюдали с огромным интересом.
— Это пинцет, — пояснила она, видя, что я смотрю на нее с удивлением. — Нам лектор рассказывал, что однажды в походе ему пришлось такой изготавливать, чтобы сделать срочную операцию. Я потом такой же делала, чтобы мясо на огне переворачивать. Правда, вместо ножей у меня были вилки…
Она снова присела над князем, смочила водкой салфетку, протерла ножи, свои руки, а затем и грудь князя. Салфетка сразу же напиталась кровью.
— Тебя как зовут? — спросила она у Вяземского.
— Петр, — отозвался тот.
— Петь, свети пониже, вот сюда… — она указала на рану. — Я попробую вытащить пулю.
Склонившись над телом, она зацепила пулю своим пинцетом и дернула, но лезвия соскользнули, чакнув друг о друга. Катерина ругнулась, да так смачно, что у Вяземского дугой выгнулись брови, и он уважительно покивал.
Катерина снова сунула лезвия ножей в рану, ухватилась за пулю и пошевелила ее. Князь Бахметьев застонал.
— Потерпи, миленький, — проговорила Катерина, сильнее сжав ножи. — Сейчас все получится…
Она извлекла пулю из раны и бросила ее на поднос. Князь издал короткий стон и сразу же обмяк, почувствовав облегчение. Катерина смочила в водке новую салфетку, обтерла вокруг раны. Следующую салфетку она сложила вчетверо, уложила ее поверх раны и прижала ладошкой.
— Нужно перевязать, — сообщила она. — Да потуже… Силантий! Срочно неси простыни, их нужно распустить на полосы вот такой ширины… — Она показала дворецкому ладонь. — И захвати покрывало покрепче — перенесем князя в дом. Достаточно ему уже лежать на холодной земле.
Все ее указания были выполнены незамедлительно. Вскоре князь был перевязан, уложен на толстый ковер и очень бережно перенесен в дом.
— Я побуду с раненным, — сказала мне Катерина, видя, что я не собираюсь отправляться вместе со всеми в особняк. — Мне нужно прочистить рану, там еще остались осколки костей. И дать ему что-нибудь обезболивающего… Ты останешься здесь?
Я кивнул:
— Мне нужно осмотреться и опросить свидетелей, если таковые найдутся. Как освобожусь, я тебя найду.
На этом нам пришлось расстаться.
Толпа на поляне быстро рассеялась. Часть гостей отправилась следом за князем в дом, другие расселись под шатрами, чтобы обсудить произошедшее под водочку и холодную закуску, а третьи отправились по домам, справедливо рассудив, что все развлечения на сегодня закончены.
Все мои расспросы, видели ли кто-либо из гостей предполагаемого стрелка, результатов не дали. Да я и не рассчитывал на это. Момент для выстрела был подобран весьма удачно — увлеченные фейерверком, никто из гостей даже не обратил на него внимания. И если бы не несколько человек, способных отличить пистолетный выстрел от хлопка бутылки шампанского, то сиятельный князь мог бы еще долго лежать за кустами, никем не замеченный.
Стоп! Но я совершенно точно слышал два выстрела! Значит, у предполагаемого убийцы было два пистолета? Но зачем?
Ерунда какая-то…
Сопровождаемый Вяземским, который волей случая оказался в центре событий и теперь чувствовал себя необычайно гордо, я осмотрел место происшествия. Ничего необычно и подозрительного здесь не было. Только пятна свежей крови на траве говорили о том, что совсем недавно здесь произошло покушение на убийство.
Одно было непонятно: с какой целью сиятельный князь в самый разгар фейерверка решил уединиться в кустах? Можно предположить, конечно, что ему приспичило по малой нужде, а сходить до нужника было лень. Но как-то это… притянуто за уши, что ли?
Тот, кто в него стрелял не мог знать заранее, что сиятельный князь пожелает покинуть гостей и окажется в удобный для выстрела момент именно в этом месте. Для этого нужно быть ясновидящим. А я таковых даже среди магов не встречал.
Не особо надеясь на успех, я опросил караульных гвардейцев на воротах. Мои сомнения подтвердились: никто из них не заметил ничего и никого подозрительного. Людей с огнестрельным оружием они не видели. Собственно, они не видели вообще никого — все гости находились около особняка, и у ворот никто из них не слонялся.
Все было чинно и спокойно. Гвардейцы так и сказали:
— Все спокойно, господин следователь сыскного приказу! За время дежурства ничего подозрительного не наблюдалось!
Словно псы пролаяли — отрывисто так, громко. Одно слово: лейб-гвардия.
